Моей Вильям Вильсон,
зеркальному отражению души – Депи.
Константин был одним из моих знакомых, с которым мы виделись недостаточно часто, чтобы привязаться друг к другу, и не настолько редко, чтобы друг о друге позабыть. Примерно раз в месяц я получала от него приглашение в театр или оперу, художественную галерею или литературные чтения – более массовые, популярные развлечения он на дух не переносил. После мероприятия следовал ужин в каком-нибудь уютном месте, потом меня отвозили домой, и с поклоном сдавали на руки моей матушки. «Получите – распишитесь…»
Меня это вполне устраивало. Кто чем занимается по жизни, знаете ли. Кто-то самолеты клеит, кто-то спину на своих шести сотках гнет, кто-то марки собирает. Занятия по большей части безобидные, позволяющие человеку выразить свой творческий потенциал и убить время. Хобби.
Мое хобби – коллекционирование интересных людей. Нет-нет, не думайте, что я держу их в клетках и кормлю одуванчиками как кроликов… Мы видимся, время от времени, обсуждая актуальные и вечные вопросы, делясь мнениями и просвещая. Думаю, нет нужды объяснять преимущества коллекций такого рода. Они не загромождают шкафы и полки в квартирах, покрываясь пылью, дарят вам каждый раз ворох свежих впечатлений (трудно ждать этого от почтовой марки, которой бог весть, сколько лет), и к тому же весьма полезны. В нашем мире, где бюрократическая машина приводится в движение не законами человеческими, а полезными связями, подобные коллекции необходимы каждому уважающему себя человеку.
Так вот, Константин был перлом моей коллекции, это признавали все. Я любила его за те открытия, что он дарил мне, даже не подозревая об этом.
Однажды мы бродили по одной из тех независимых галерей, за которыми стоят влиятельные «ценители прекрасного», и высмеивали полотна. О, поверьте, это давалось нам без труда – настолько убогими были пылящиеся там «шедевры», насколько язвителен был язык Константина.
Но вдруг возле залы новых авангардистов он застыл, словно завороженный, и я потянулась вперед, чтобы увидеть, что его так увлекло. Первое из ряда полотен представляло собой буйство красок, затягивающих зрителя в водоворот, вызывающий у меня неприятные ассоциации. Тут и там по картине были раскиданы куски темного камня или материи, которые окончательно портили впечатление. Не успела я поинтересоваться, что так удивило Константина, как луч солнца пробежал по полотну, и водоворот ощерился на меня сотней ошарашенных глаз. Я не сразу поняла, что темный камень на самом деле – осколки зеркала, превращающие каждого зрителя в своеобразного Аргуса, размазанного по водовороту цвета полыни и меда… А когда поняла – восхитилась. Согласитесь, довольно таки оригинальное решение.
Мой друг молча потащил меня по залу, рассматривая все новые и новые картины этого удивительного художника – вычурные здания, словно вывернутые наизнанку, ленты земли, завязанные узлом в пространстве вселенной, бесконечно преломляющиеся коридоры, отражающие одни и те же темные тени… И везде – зеркала, зеркала, зеркала.
Я увидела, что Константину нехорошо, и увела его из залы, не смотря на его попытки сопротивляться и досмотреть выставку до конца. Я отвела его в кофейню на первом этаже, и потребовала объяснений.
Он нервно закурил, и начал свой рассказ, который поначалу я приняла за бессмыслицу, как тот водоворот. Но потом он ощерился на меня сотнями жадных глаз.
- Натали, Вы верите в параллельные миры, которые нам описывают ученые и юродивые, медиумы и фантасты? Нет? Раньше я тоже был реалистом, и принимал на веру лишь то, что мог увидеть своими глазами… Раньше. До того странно и непонятного случая, что произошел со мной, когда я гостил в загородном доме одного моего знакомого. Знаете, старая деревянная финская школа – немного отреставрированная, немного достроенная стала нашим прибежищем на праздники. Я уже не вспомню сейчас, какие, да и не столь уж это важно…
Каждый искал развлечений сообразно своим вкусам. Я решил осмотреть дом, и часами бродил по залам, изучая интерьер. Надо признать – посмотреть было на что. Школа в свое время была обставлена с тонким вкусом. Поражало обилие зеркал в каждой комнате. Даже в кладовой нашелся какой-нибудь кусочек посеребренного стекла – удивительная роскошь по тем временам, к которым относиться школа.
Так вот, зеркала в доме были уникальными – ни одно не потускнело со временем, все были в подходящих рамах и окружении. Местами в них были вплавлены символы и камни – словно неведомый шутник развлекался, превращая зеркала в хрустальные коридоры, полные золотого дождя или серебристых разводов. Все зеркала были с изъяном. Не показывали верно, в том то и была странность – никто этого не замечал, но я, со своей любовью к мелким деталям, со временем увидел это.
К примеру, зеркало в каминной зале – оно должно было отражать портрет юной леди, висящий на стене напротив. Вместо нее на картине мерзко ухмылялась старуха в лохмотьях. И никто этого не видел, ибо искал в зеркале прежде всего своего отражения.
Или зеркало малой гостиной – в нем отражалось окно, за которым шумела березовая роща. Роща, которая, как я узнал, никогда не росла в окрестностях особняка! Однажды я увидел на ветке дерева птицу. Птицу с золотым оперением и премиленькой женской головкой, единственно ее портили змеиные глаза. Она сердито глянула на меня, и тяжело слетев с ветки, скрылась из виду. Вероятно, я помешал ее отдыху…
Я начал охоту за удивительными отражениями, но ни с кем не делился своими находками – слишком скоры на расправу стали сейчас доктора. Зеркала в доме словно привыкли ко мне, и показывали вещи, которых совсем уж не могло быть. К примеру водоворот, вроде того, что видели мы на первой картине. Или коридоры, полные смутных теней, напоминающих давно забытые воспоминания… Это был удивительный мир, нет, мириады миров которые открывали перед нами зеркала.
Только представьте себе – диапазон зрения человека так мал. Мы не видим всей так называемой объективной реальности, нам недоступны не только миллионы цветов и оттенков… Но и другие слои реальности, которые отражают эти удивительные приборы. Люди в древности прекрасно понимали это – они многое знали лучше нас, мы растеряли знания по глупости. Для них зеркала были бесценными сокровищами, право на которое могли иметь немногие правители. Шаманы общались через зеркала с духами – так неужели все это вымысел? Может, и вправду духи наших предков бродят по зеркальным коридорам, отражениям миров, переплетающихся между собой в полную бессмыслицу, как и эти картины?
Ах, не буду утомлять вас своими размышлениями на эту тему, Натали. Поверьте мне, я передумал достаточно – у меня было для этого время и причины, и вам уже не поспеть за ходом моих мыслей. Расскажу лишь неожиданный финал этой истории, который навсегда изменил мою жизнь.
Не только я наблюдал за происходящим там, в зазеркалье (хотя Алисе и не снились мои приключения), но и обитатели астральных коридоров следили за мной. Подавали знаки, манили к себе, в бесконечные странствия по бесконечным мирам… Однажды, когда я слишком уж засмотрелся в заворожившее меня зеркало, один их призраков подплыл ко мне вплотную, и протянул руку. Шутки ради я положил свою ладонь на зеркало поверх его.
Тут же словно сотни ледяных иголочек впились мне в кожу, я почувствовал, что проваливаюсь в пустоту, как каждую клеточку моего тела наполняет жидкий хрусталь. Не больно – чуждо. Я дико перепугался, когда понял, что оказался по ту сторону зеркала. В бесконечном, закручивающимся в спираль коридоре, увешанном зеркалами, которые на самом деле оказались окнами в иные миры. Призрак, что привел меня туда, стал моим проводником. Он показывал мне отражения многих миров, которые больше походили на сны. Кошмары и грезы, вещие видения…
Зеркала долго хранят память. То, что хоть раз отразиться в зеркале останется в нем навсегда. Именно поэтому в их хрустальных коридорах пересекающихся граней обитают они. Призраки. Заблудшие души. Ищут свою память, навеки вплавленную в хрупкое стекло.
Мы не видим их, потому, что в них нет жизни. Вернее, того, что мы привыкли понимать под этим словом. А они жадно наблюдают за нами, впитывая по крупицам нашу жизнь, как мы жадно высасываем информацию из телевизора.
Сколько раз я видел толпу теней, приникших к зеркалу и наблюдающих, как люди просто двигаются, разговаривают, едят… Они пытаются подражать их действиям, но у них ничего не получается – они забыли смысл и правила этой игры, хоть она и увлекает их по-прежнему.
Призраки ненавидят отражения в зеркале мертвых тел. Особенно теперь, ведь не все следуют старому обычаю занавешивать зеркала, когда в доме покойник. Завидев его они бросаются прочь, словно вспоминая, что произошло с ними самими. Кроме того, я обратил внимания на одну интересную деталь – отражения мертвых тел в зеркале будто смазаны, словно картина, политая растворителем и готовая исчезнуть через секунду. Для того чтобы получить полноценное отражение в зеркале, нужен союз духа и тела – обыкновенный человек. Ни дух, ни тело по отдельности не властны над зеркалом – над тонкой гранью, разделяющей миры. Они могут существовать в мирах по ту и эту сторону, но только настоящий человек может переходит из одного мира в другой.
Только мы позабыли это умение, которым, наверняка, владели наши предки. Зеркало для них никогда не было предметом для любования на самого себя. Они искали в нем отражения вещей более глубоких.
Хозяева старой финской школы наверняка пытались вернуть утрачено знание, и даже смогли сделать это, изменив структуру зеркала с помощью знаков и заклинаний, открыв зеркала как порталы в другие миры, не доступные нам ранее. Об одном они не позаботились – о возвращении обратно. В реальный мир. И наверняка заблудились в бесконечном переходе граней, постепенно забыв свою прежнюю жизнь и превратившись в призраков.
Такая участь ждала и меня… Если бы только я не встретил снова ту птицу, что однажды потревожил на отражении березовой рощи. Она купалась в круглом озере жидкого зеркала, и капли стекла хрустальными бусинами скатывались с ее оперения. Я окликнул ее, и она отозвалась. Тяжело сорвавшись с зеркальной глади, она вцепилась когтями мне в плечи и понеслась по зеркальным переходам, порой проламывая зеркала насквозь. Я видел, как позади они зарастали, словно потревоженная ряска на воде, и потревоженные нами миры возвращались к своей обычной жизни.
Она принесла меня к тому самому зеркалу, из которого я когда-то начал свой путь – я видел привычную комнату и свое бездыханное тело на полу. Пронзительный крик, удар – она швырнула меня вперед, через зеркало… И я очнулся на полу. Зеркало раскололось на тысячи осколков. Как и каждое зеркало в доме – это объяснили землетрясением, но я понял. Отныне эта дверь в зазеркальные миры была закрыта. Через два дня я уехал, и больше уже не возвращался в тот дом.
И вот теперь, по прошествии многих лет я вижу эти картины – художник, кто бы он ни был, наверняка побывал в зеркальных коридорах. Слишком похожи его полотна на то, что я видел там… Пойдемте, я хочу взглянуть на них еще раз.
Мы пошли. Я не могла ему отказать, да и потом, слишком заинтриговал меня его рассказ, и теперь мне хотелось увидеть в полотнах то, что он только что рассказывал.
Он бросался от полотна к полотну, метался по зале и взахлеб рассказывал мне о своих странствиях в мире зазеркальных теней, узнавая в картинах символы и знаки, что были начертаны на зеркалах в старой финской школе.
Когда мы дошли до конца ряда, и поравнялись с автопортретом художника, которым неизбежно заканчивалась каждая вставка… Я впервые увидела, как взрослый человек, в расцвете физических и духовных сил падает в обморок.
Художница изобразила себя в виде птицы, купающейся в жидком зеркале хрустального озера. Птицы с золотым оперением, женской головой и змеиными глазами…