Виктор отложил ручку. От трехчасового писания кисть ныла. Он помял ладонь, сжал в кулак, разжал и снова сжал. Пока делал зарядку для рук просмотрел написанное. Годится. Через пару дней Виктор собирался занести все в компьютер в папку под названием «Виктор Остроухов_Долина Роз». Это был его седьмой роман, но он упорно продолжал первый черновик записывать в блокноты от руки. Потом пару дней посвящал себя активному отдыху, который сводился к обычному распитию спиртных напитков с друзьями-бездельниками. И к вечеру третьего дня, когда здоровье правильно поправлено пивом или слабоалкогольными коктейлями, Остроухов садился за компьютер и вбивал описания мира, ставшего родным.
По ходу выстукивания по клавишам роман менялся в лучшую сторону, преображался. Остроухов погружался в роман, изредка выныривая, для того чтобы перекусить и вздремнуть. В дни, когда переписывал роман, он спал всего часа четыре в сутки. Виктор работал на износ. И все, потому что он считал себя Богом, Создателем мира, подвластного только ему. Так было всегда, так будет и в этот раз. Но это будет через два дня. Сейчас отдых.
Остроухов взял телефон и обзвонил друзей. Договорились встретиться у клуба «105 миля» в семь вечера. Виктор пошел в ванную. Облегчение приходило постепенно.
«Наверное, то же самое чувствовал и Господь Бог после сотворения мира», — с улыбкой подумал Остроухов.
Через сорок минут он был готов. Виктор вышел из подъезда и направился к стоянке такси. Откуда взялась машина, Витя не успел сообразить. Секунду назад не было ни одной. Остроухов только посмотрел на телефон в руке, когда поднял глаза, синяя «семерка» с ржавым капотом громко рыкнула и остановилась в метре от него. Виктор дернулся — мобильник вылетел из рук, мысленно выругал себя за трусость и нагнулся за телефоном. Недоразумение какое-то. Даже когда из машины выскочили два здоровяка и начали запихивать его на заднее сидение, Виктор все еще думал, что это недоразумение, розыгрыш. Он попытался озвучить свои мысли.
— Это что розыгрыш? Эй! Там мой телефон!
И тут же получил под ребра. Виктор понял — лучше молчать.
«Семерка» выехала на Новорязанское шоссе и понеслась в сторону области. Похитители молчали. Два здоровяка сидели по бокам у Вити, водитель то и дело поглядывал в зеркало заднего вида на пленника.
— Куда вы меня везете? — спросил Виктор и напрягся, приготовившись к удару.
— Пока в тюрьму, — ответил водитель.
Его голос Остроухову показался знакомым.
— В чем меня обвиняют?
Его снова никто не ударил, но и не ответили. Машина проехала Бронницы и свернула на Егорьевское шоссе.
«Какую тюрьму?! Рязани, что ли?! Черт! Если бы это были менты, то они бы меня в московское СИЗО отвезли!»
— Кто вы? — пересохшими губами спросил Витя.
Похитители только усмехнулись.
— Вы менты? — не унимался Остроухов.
— Менты, менты, — успокоил его тот, что сидел справа. Но Вите почему-то спокойней не стало. — Но ты можешь называть нас господа полицейские.
Человек слева заржал, совсем не беспокоясь о целостности ушных перепонок Виктора. Остроухов перестал следить за дорогой. Его теперь не интересовало ГДЕ, его интересовало ЧТО с ним сделают и самое главное, за КАКИЕ такие дела. Что он такого натворил? Даже если это доблестная милиция и его действительно везут в тюрьму, то этому должна быть причина.
«Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится. Так-то Витек, Булгаков о тебе болване говорил».
Должна быть причина! Должна, но ее не было! Когда, вообще, он успел что-то натворить? Пили они последний раз месяца два назад в «105 миле». Нет. Вроде тогда все прошло аккуратно. Вроде… Вот это самое «вроде» и пугало Остроухова. Напились они тогда «в сопли» и если чего и натворили, то могли узнать об этом только из новостей.
«Или как сейчас, из уст правоохранительных органов спустя два месяца. Стоп! Но они же мне еще ничего не сказали!»
А если это бандиты?! Точно! Это похищение из-за денег!
— Сколько вы хотите? — Витя слишком поздно понял, что произнес вопрос вслух.
— Взятка при исполнении? — спросил водитель.
И снова Виктору показалось, что он уже где-то слышал этот голос. «Взятка при исполнении?» — мысленно передразнил Остроухов. — «Ну слава Богу хоть не бандиты».
Упоминание о Боге встревожило недавние размышления Вити. Теперь он, трясущийся и теряющийся в догадках о совершенном преступлении, мало походил на Создателя, Решателя Судеб. Теперь он сам был персонажем истории с неизвестным концом. Все мы персонажи книги под названием «Жизнь». Но Остроухов так не хотел. Он настолько свыкся с мыслью, что это он может посадить героя в тюрьму, потому что ему так нужно повернуть сюжетную линию; может женить на одноглазой особи с планеты Карима… В общем, Виктор может все, но только там, у себя, в своей Вселенной. Здесь же в реальности, в которой Остроухову посчастливилось появиться на свет, дела обстояли немного иначе.
«Семерка» остановилась у какого-то серого здания, похожего на старинный замок. Виктора выпихнули из машины. Перед тем как его затолкнули внутрь, Остроухов посмотрел вверх. Серая покрытая мхом стена уходила высоко в небо. Крыши он так и не увидел.
Его вели по длинному сырому коридору, освещенному тусклыми лампами. Тени ползли рядом по стенам. К страху за собственную жизнь добавился еще один — страх за рассудок. У Виктора сложилось такое впечатление, что его привезли на съемки фильма ужасов или на съедение людоедам. Ох, как хотелось, чтобы было первое. Если мысль о затянувшемся розыгрыше изредка и посещала его по дороге до замка, то теперь она покинула его голову навсегда.
Остроухова запихнули в комнату с голыми бетонными стенами. Он сделал два шага вперед и обернулся, за ним захлопнулась железная дверь. Витя похлопал себя по карманам в поисках телефона, но вспомнил, что так и не поднял его. Осмотрелся. Несмотря на то, что он ни разу не привлекался и не был даже в детской комнате милиции, помещение ему показалось каким-то знакомым. Может в кино видел?
Единственное зарешеченное окно располагалось под самым потолком. В центре комнаты стояли стол и два стула. Над ними висела тусклая лампочка.
«Свечей на сорок, наверное».
Хм, свечей. Витя использовал это слово для определения мощности ламп накаливания в своем третьем романе. Года три назад это было. И он готов был поклясться, что с тех пор не произносил этого слова ни вслух, ни про себя. А теперь, надо же, вспомнил.
Остроухов подошел к стулу и сел. Что от него хотят? Убить они его могли в одном из пролесков, которые они проезжали. Нет, он им нужен для чего-то другого. Для чего? Вдруг внутри у Виктора все похолодело.
«Меня похитили, чтобы продать на органы», — Остроухов был просто уверен в этом.
«Менты, менты», — вспомнил он. И еще:
«Взятка при исполнении».
Если представиться сотрудниками милиции может кто угодно, но от взятки отказаться… Да кого он хочет обмануть, черт возьми! Сейчас менты и бандюки на одно лицо! С кем поведешься от того…
Его мысли прервал лязг открываемой двери. Витя повернулся всем корпусом к вошедшему человеку. Мужчина на вид лет сорока пяти маленького роста прошел и сел напротив Остроухова. Разложил перед собой бумаги, пролистнул какие-то блокноты. Его миниатюрные ручки так ловко переворачивали ворох бумаг, что Витя даже подумал о криминальном прошлом следователя. А следователя ли? Остроухов снова невольно вспомнил о своих дорогих органах. К чертям собачьм, дорогих! Любой, кто видел его медицинскую карту, с уверенностью мог сказать, что его «драгоценный ливер» годится только для корма дворовым собакам.
Витя посмотрел на человека напротив. Мужчина поднял глаза от бумаг и улыбнулся.
— Ну-с, Виктор Александрович, как поживаете?
Остроухов даже привстал от неожиданности. Манера говорить и голос с хрипотцой принадлежали его соседу Дмитричу — один в один. В совпадения верилось с трудом, но, а мысли о беседе под фонограмму были бы куда нелепей. Поэтому он их тут же отогнал. Какой-то бред! Перед ним сидел незнакомый человек с голосом алкоголика Дмитрича.
— До пяти вечера и бед не знал, — проговорил Витя.
— Ха. Забавный Вы человек, Виктор. Ну-да ладно. Вас пригласили сюда…
— Пригласили?! Вы издеваетесь?! Да меня выкрали средь бела дня!
Следователь улыбнулся и пожал плечами.
— Мальчики знают свое дело. С головой уходят в работу.
— Да они меня едва не покалечили! — не унимался Виктор.
— Это они умеют…
Витя притих. Несмотря на то, что мужчина все еще улыбался, слова его прозвучали как угроза.
— Ну-с, Вам, наверное, интересно, где Вы и зачем?
— Хотелось бы узнать. — Во рту пересохло, руки тряслись, но Витя старался не показать свой страх перед этим карликом.
— Меня зовут Сергей Патрушев. Я следователь по особо важным делам.
— А что мое дело особо важное?
— А Вы как думаете? — Следователь встал.
«Как я думаю? Стоп! Как он сказал его зовут? Сергей Патрушев. Не может быть!»
— Я думаю что да. — Витя наклонился вперед и прошептал: — Я убил их всех. — И довольный собой откинулся на спинку стула.
Он потешался; уверенность вернулась к нему. Витя понял — его все-таки разыгрывают. Сергей Патрушев был персонажем нескольких рассказов Остроухова. И актера-то подобрали, паршивцы… Ну что тут скажешь? Молодцы! Постарались на славу.
— Я так и думал, — произнес Патрушев. — Виктор Александрович, Вы разумный человек. — Он достал из-под папок какой-то листок и положил перед Остроуховым. — Признаться, я думал, придется выбивать из Вас признания.
Первой мыслью было подыграть ребятам, поэтому-то он и «сознался в убийствах». Но Виктор все-таки собирался отдохнуть после двухмесячных трудов, и участие в этом цирке было не запланированным. Он посмотрел на лист с каракулями и встал.
— Ладно, — Витя улыбнулся, — передайте Пашке — шутка удалась. Я оценил.
Перед тем как повернуться к двери Виктор увидел выражение лица псевдо-Патрушева. Остроухову вдруг стало жалко актера. Виктор не сомневался, что пред ним актер, надо признать, хороший. Следователь по особо важным делам был похож на ребенка, у которого отобрали любимую игрушку.
«Переигрываешь, дружок».
Когда писатель снова повернулся к двери, она с лязгом открылась, и к нему подбежали его старые знакомые. Дальнейшее слабо походило на розыгрыш, вернее, вообще не походило. Эти нехорошие люди на полном серьезе заламывали руки Виктору.
— Больно же, суки! — выкрикнул Витя и буквально воткнулся в бетонный пол.
Его усадили на стул, не забыв надеть наручники. Кровь из рассеченной брови заливала лицо, разбитые губы припухли. Виктор уже не думал ни о розыгрыше, ни о продаже на органы. Одна только мысль билась в голове.
«За что? За что, вашу непутевую маманю?!»
Вслух этого Остроухов произносить не стал, дабы не привлечь к себе внимание «мальчиков знающих свое дело». А гниды и впрямь знали свое дело. У Вити все тело ныло, хотя провозились они с ним от силы секунд десять. Десять чертовых секунд, а Виктор чувствовал себя, будто под каток попал.
— Ну-с, господин писатель, — прошипел Патрушев, — будем подписывать чистосердечное признание? — Он подошел к Виктору и сел на угол стола.
Надо признать, Витя не ожидал от него такого кульбита. Остроухов думал, что для того чтобы усадить на стол малыша, «мальчикам» придется подсаживать его.
— В чем меня обвиняют? — спросил Виктор непослушными губами.
— В убийстве шести человек.
— А почему не десяти?
Вопрос не остался без внимания «мальчиков». Один из них ударил Виктора под ребра.
— Очень своевременный вопрос. Потому что по нашим законам для повешения достаточно трех доказанных эпизодов. В твоем случае их шесть. Мы можем тебя повесить дважды. — Все трое заржали.
«Какие убийства?! Какое повешенье?!»
То, что он попал в руки к сумасшедшим, как дважды два.
— Послушайте, ребята, у меня есть деньги.
Виктор решил сделать попытку откупиться. Ведь даже сумасшедшие нуждаются в деньгах.
— Ты че, придурок? — Витю ударил один из здоровяков. — Нет, он точно придурок. Мы не берем взяток! — Снова удар.
Остроухов скорчился от боли.
«Я что не в России?»
— Ладно, давайте его в камеру, — обратился Патрушев к «мальчикам». — Завтра он у меня все подпишет. Ах да, ребят, посадите его в тринадцатую.
— Но там же…
— В тринадцатую!
Здоровяки вывели Остроухова в коридор и, не слишком беспокоясь о невредимости его организма, поволокли вверх по лестнице. Сопротивляться у Виктора не было ни сил, ни желания. Его ударили головой о стену и остановились. Витя поднял мутный взгляд — перед ним была ржавая металлическая дверь с написанной мелом цифрой тринадцать.
— Где я? — прошептал Остроухов.
Засовы с лязгом отодвинули и открыли дверь.
— Скоро ты об этом узнаешь, — произнес один.
— И не забудешь до самой смерти, — сказал второй и пихнул Витю в спину.
Остроухов споткнулся и растянулся у длинного стола, прикрученного к полу. Он перевернулся на спину и уставился в серый потолок.
— Статья! — потребовал голос, как только закрылась дверь.
Витя вывернулся и посмотрел в ту сторону, откуда шел голос. За длинным столом сидело человек десять. Остроухов, превозмогая боль, встал и, держась за ноющие ребра, сделал два шага вперед.
— Стой, где стоишь! — приказал тот же властный голос. — Статья!
Когда-то, очень давно Витя писал детективную повесть, в которой все вертелось вокруг сто пятой статьи.
— Сто пятая, — ответил писатель, решив, что упоминание части может вывести его на чистую воду. На самом деле он ведь не солгал, произнеся статью. Его действительно обвиняли в убийстве шести человек.
— Че ты лопочешь, фраерок? Ты че нам фуфло прогоняешь? — Из-за стола встал человек, не уступавший размерами недавним конвоирам, и пошел на Виктора. Остроухов понял, что его будут бить, и зажмурился.
«Ничего себе отдых! И врагу не пожелаешь».
— Оставь его!
Витя сначала открыл один глаз, затем второй. Здоровяк поник, повернулся и пошел на свое место.
— Он не врет, — раздался тот же голос.
Витя обернулся. На втором ярусе нар сидел молодой парень лет двадцати пяти.
— Он убил моего брата, — произнес парень и лег на кровать.
— Поздравляю, фраерок. Теперь у тебя есть кровник, — сказал здоровяк и махнул головой в сторону парня. — Иди, располагайся. — Он указал на койку напротив спасителя.
Витя, кряхтя, взобрался на нары и посмотрел на парня на соседней кровати.
— Спасибо. Меня зовут Виктор, — прошептал Остроухов и протянул руку.
Парень, молча, отвернулся.
«Что-то я не очень популярен здесь».
Как можно вляпаться в дерьмо, не выходя из дома? Как? Да еще не просто испачкать подошву, а окунуться с головой! Как, черт возьми?! Ему не давала покоя попойка с друзьями двухмесячной давности. Что он мог тогда натворить? Убить? Шестерых?! Чушь! Когда он отдыхает, его хоть самого убивай. Нет, исключено. Остроухов и таракана-то без слез убить не может, а человека…
В том состоянии, что он тогда прибывал, убить, конечно, можно. Но только чисто случайно и одного. Не мог же Виктор размахивать шашкой. Или мог? Черт, да этот козел Патрушев…
Странное дело. Сергей Патрушев был героем его рассказов «Рождественский детектив» и «Забвение». Персонаж историй, придуманных Витей ничего общего с «малышом» не имел, но голос и занимаемая должность наталкивали на мысль о розыгрыше.
«Нет, это точно не розыгрыш», — опомнился Остроухов. — «Если, конечно, они не хотят разыграть его старушку-мать. Мол, жив-здоров ваш сынок; сидит, пишет свои книжонки. А потом, — бац, и вкатить инвалидное кресло с обосравшимся Виктором. Нет, это не розыгрыш и значит, Патрушев назвал собственную фамилию».
Но голос соседа не выходил из головы Остроухова. Ведь когда он работал над образом следователя, хотел создать этого русского Коломбо и голос Дмитрича из сто шестой как нельзя подходил Сергею Патрушеву.
«Какой же ты дебил, Витенька, — голосок, прозвучавший в голове писателя, принадлежал его бывшей девушке Милке. — Тебе не ровен час почки отобьют, а ты о гребаных персонажах думаешь. Ты лучше подумай как кровью потом не ссаться».
Черт, как же она права!
Патрушев, голоса соседа и бывшей девушки, весь этот дьявольский водоворот информации, ненужной и неотвратимой, утомил Остроухова и он уснул. Ему приснилось, что его повесили. Дважды.
— Камера тринадцать на прогулку!
Витя встал, осмотрелся. Кошмар продолжался. Заключенные вышли в коридор и встали вдоль стены. Виктор увидел своего спасителя третьим справа. Он боялся себе признаться, что рад присутствию парня. Много ли человеку надо? Так, мелочь. Чтоб не убили и все.
Прогулочный двор представлял собой такую же камеру, только раз в шесть больше и без крыши. Окна административного корпуса наблюдали за заключенными. И в который раз Остроухову показалось, что он все это видит не впервые. Он пошел и сел на скамейку у глухой стены, посмотрел на серое небо через решетчатый потолок.
— Привет.
Витя посмотрел на подошедшего.
— Позволишь? — Мужчина, не дожидаясь ответа, присел рядом. — Это просто чудо какое-то.
— Простите? — не понял Виктор.
— Ты жив.
— Я в курсе. А в чем чудо-то?
— Так в этом-то и чудо. Киров Самсон справедливый мужик, поэтому за брата…
— Как ты сказал? — Остроухов напрягся, отчего ребра снова заныли.
— Я говорю: ты счастливчик. Сначала он отмазал тебя от Бычары…
— Нет! Как ты сказал его зовут?
— Кого Бычару?
— Да срать я хотел на твоего Бычару!
Витя вскочил с места и тут он понял, что последние слова произнес в полной тишине. Люди у дальней стены расступились и посмотрели на здоровяка на скамейке. Мужчина встал, поискал взглядом щуплого парня и выкрикнул:
— Эй, политический, отдай его мне! Зачем тебе «мокруха»?! А мне одним больше, одним меньше… Отдай, а?!
Парень в бейсболке подошел к скамейке, на которой сидел Остроухов. Посмотрел ему в глаза и, не поворачивая головы к Бычаре, произнес всего три слова:
— Нет, он мой!
«Черт знает что! Я что попал в тюрьму фанатов писателя-фантаста Остроухова? Патрушев с голосом Дмитрича теперь Киров Самсон, Бычара… Бред!»
Когда Киров ушел, мужик посидел еще пару минут рядом с Витей, потом встал и отправился по делам известным только ему.
«Да, Витюша, ты действительно счастливчик, раз тебя не зарезал персонаж твоей книги».
Вдруг в голову Остроухова пришла мысль еще более бредовая, чем продажа на органы и похищение с целью выкупа.
«А что если я попал в мир, созданный мной любимым? Да нет же, такого не бывает! Да, Витюша, сильно тебя вчера приложили об пол».
Фамилии и клички, даже долбанный антураж, могли быть чистым совпадением. Сколько может быть еще в мире Патрушевых, Кировых, Бычар и подобных тюрем? Да, сколько угодно! И вот он по стечению обстоятельств попадает именно в ту тюрьму, где сидит Киров Самсон. Именно тот Самсон, который был уверен, что его брата убил Остроухов. Сейчас Виктор вспомнил — он действительно убил Федора Кирова, но только на бумаге. Пилот Крылатой Гвардии погибает в первом эпизоде книги «Долина Роз». Погибает, чтобы уничтожить диктатора, правившего этой страной.
«Бред! Придумать такое возможно, но вот чтобы такое происходило наяву, в реальности… Либо я сошел с ума, либо все окружающие меня люди сумасшедшие».
Даже если они все (что маловероятно) прочитали его книги, непонятно зачем им просто не признать в нем автора, хорошего или плохого это другой вопрос, но автора, а не убийцу собственных персонажей. Невольно вспомнилась Энни Уилкс .
«Да Пол Шелдон по сравнению со мной счастливчик. У него была всего одна Энни».
После прогулки Виктор решил сам напроситься на допрос. Уж очень ему хотелось поскорее узнать имена еще пятерых убитых им. Почему-то Остроухов был уверен, что это тоже персонажи его книг.
Конвоир открыл перед Витей дверь той самой комнаты, с которой Остроухов начал вчерашнее знакомство с тюрьмой. Патрушев уже был там. Он сидел за столом и пролистывал бумаги в папке.
— Виктор Александрович, предупреждаю, — начал следователь, как только Остроухов вошел в комнату, — у меня очень мало времени. И если Вы пришли чтобы поиграть в «несознанку», то я позову мальчиков… ну Вы меня понимаете… игры закончились.
— Да, я все понимаю. Можно присесть?
— А Вы не насиделись? Шучу. Конечно… — Он указал на стул.
— Могу я узнать имена убитых?
Виктору даже стало жалко собеседника. Лицо вытянулось, глаза округлились. Витя тут же попытался исправить ситуацию.
— Я к тому что, у меня пробел, ну как бы… «крышу» снесло — убивал помню, а кого нет. — Виктор виновато улыбнулся.
— Да ты монстр, писака! — Патрушев не скрывал отвращения.
— Помутнение рассудка, — попытался оправдаться Остроухов.
— Первым был Антон Смолин, ты его сбросил с крыши…
— Я Вас прошу, без подробностей, — взмолился Виктор, — просто фамилии.
— Анна Климова, перерезаны вены, — следователь по особо важным делам плевать хотел на просьбы убийц, — Олег Разин, застрелен в подворотне; Шамиль Рахимов, утоплен в озере. Дальше был Карпенко, Ефремов и… Ты знаешь, я даже удивлен, что мы сегодня с тобой разговариваем. Последним был Федор Киров. Ты уже познакомился с его братом?
— Да, познакомился.
— Я буду рад, — Патрушев пригнулся к столу, из-за чего стал казаться еще меньше, — если ты не доживешь до суда.
Остроухов похолодел. Ведь на самом деле его могут убить. Если ни этот карлик со своими «мальчиками», то Киров обязательно воткнет заточку в глотку Вити.
— На, подписывай. Завтра же я твое дело передам в суд.
Остроухов посмотрел на лист бумаги, перевел взгляд на следователя. Виктор колебался.
— Послушайте, Сергей Анатольевич, — Витя вдруг вспомнил, что Патрушев не называл своего отчества, — если не ошибаюсь…
— Нет, не ошибаешься.
— Послушайте, я хотел бы попросить Вас…
— Я на сделки с убийцами не иду, — отчеканил Патрушев.
«Точно, рассказ «Забвение»! — подумал Витя. — Принципиальный следователь говорит те же слова что и сейчас».
— Я хотел бы попроситься в одиночную камеру.
— А что, боишься за свою шкуру?
— Нет, просто хочу, чтобы суд решил мою судьбу, а не местные уголовники. — Остроухову стало как-то не по себе. Дожился. Он сидел и оправдывался перед сумасшедшим.
Одиночка оказалась небольшим помещением, но вполне пригодным для размышлений. Бычары, Кировы и Патрушевы были где-то там, за стеной толщиной в два метра. Это немного успокаивало. Оставалось ждать суда и тогда возможно получится сбежать. Если конечно суд не назначат в этой же камере.
Наверное, он уснул, потому что не заметил, когда в камере появился Самсон.
— Как? — только и смог спросить Виктор.
— Тихо ты! Сегодня дежурят парни из «наших».
— Пошли со мной, — позвал Киров и направился к двери.
Остроухов помедлил, но потом все-таки встал и пошел за ним.
«Если бы он хотел меня убить, то сделал бы это прямо здесь и сейчас».
Они шли по узким темным коридорам, не встретив ни одного охранника. Спустились через люк в канализационную шахту. Дальше шли по колено в воде в сопровождении верещащих крыс. Свернули налево, потом направо. Киров все время, что они шли, молчал. Подошли к лестнице (к точно такой же, как и та, по которой они спустились сюда). Киров полез первым, Остроухов за ним. Вдруг Виктора будто током ударило.
«Не может быть!»
Он вспомнил, в каком романе он снова ввел следователя по особо важным делам, где появился Бычара и где, черт возьми, совершает побег Киров Самсон, чтобы сменить своего брата на посту лидера сопротивления.
— Долина Роз, — проговорил Виктор.
— Что? — не понял Самсон.
— Я говорю: Вы не могли знать.
— Чего мы не могли знать?
— Про тюрьму, про Патрушева, про гибель Федора Кирова, потому что это еще не издано.
— Это создано и уже существует. — Самсон постучал пальцем по голове и полез дальше.
Они вылезли в каком-то сарае. Киров достал сверток, разорвал его и выудил одежду. Подал ее Остроухову и принялся за второй.
— Переодевайся, — сказал Самсон, увидев замешательство Вити.
— Что ты имел в виду, когда говорил: это создано и уже существует? — спросил Виктор, как только они переоделись.
— Ты знаешь, я сейчас сомневаюсь, что ты мог создать такое. — Самсон указал на выход из сарая.
Витя не стал больше ничего спрашивать. Он вышел через покосившуюся дверь и замер.
— Что это? — не смог сдержаться Виктор.
Вдали стоял красивый город. Зеркальные дома-башни впивались в бирюзовое небо.
— Что это? — еще раз повторил Остроухов.
— Это Роза-сити.
— Что?! — Виктор едва не потерял сознание.
— Ты еще не понял?! Ты в мире, созданном тобой!
Роза-Сити
Они шли по узкой улице вдоль ветхих строений. Люди выходили из своих жилищ, чтобы посмотреть на путников. Виктор то и дело ловил на себе восторженные взгляды.
— Это Он! — доносилось вслед.
— Тебя здесь любят, несмотря на то, что ты не всегда справедлив. — Самсон остановился у входа в двухэтажное бревенчатое здание. — Нам сюда.
— Подожди, — окликнул его Виктор. — Один вопрос.
Самсон остановился и повернулся лицом к Остроухову.
— Почему ты меня не убил?
— Терпение. Ты скоро обо всем узнаешь.
На втором этаже, в просторной комнате, с окнами, выходящими на Роза-сити, их ждали пять человек — две женщины и три мужчины. В их глазах не было того раболепия что у людей снаружи, но читалось уважение.
— Я Его таким себе и представляла, — прошептала одна женщина другой.
— Итак. Он здесь, — произнес Самсон. Повернулся к Виктору и начал представлять: — Елена Ховрина, Диана Лукина, Петр Седлов, Ефрем Калинин и Сергей Скворцов.
Знакомы ли ему эти имена? Да он создал их! Он создал здесь все — от травинки под ногами до огромного богатого города на западе. Он даже начал верить в это. Ведь в это все легче поверить чем в то, что над тобой издевается целый город.
— Наше дело доставить Создателя до границы…
— Позвольте, до какой границы?! Вообще, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?!
— Самсон?.. — спросил Петр Седлов.
— А когда?
— Ну да, ну да… Задавайте вопросы.
С чего начать? Бред! Черт возьми!
— Если я создал все это, то почему… почему не все… не все меня любят.
— Дело в том, что есть атеисты и верующие. Вот там, — Петр указал на запад, — совсем другие ценности. Им не нужен Создатель, им не нужна Вера.
Виктор молчал.
— Еще вопросы?
— Да. Еще один. Для чего они похитили меня?
— Чтобы доказать таким как мы, что они наделены большей властью, чем Создатель. Они хотели напугать народ. Если на глазах людей уничтожить то, во что они верили…
— Что им помешает сделать это еще раз? — перебил Седлова Витя.
— Мы, — в один голос сказали все шестеро.
«Почему-то это меня не успокаивает».
Виктор подошел к окну, взглянул на серую улочку с покосившимися строениями, перевел взгляд на переливающиеся в лучах заката башни Сити.
— Я же создал Роза-сити для всех, почему вы живете в этих сараях?
— Даже Боги ошибаются… — Самсон подошел и тоже посмотрел вдаль.
— Даже Боги ошибаются, — повторил Остроухов. Потом вдруг повернулся к людям и сказал: — Но я могу все исправить!
То, что они называли границей, больше походило на Северное сияние. Самсон и Виктор вышли из мономобиля и посмотрели на мерцающий свет пограничной линии.
— Ну, все. Когда будете проходить сквозь сияние, подумайте о том месте, где Вы хотели бы оказаться.
Остроухов пожал руку Кирову и сделал шаг к границе. Остановился.
— Самсон…
— Что?
— Прости за Федора.
— У каждого из нас своя судьба и винить в этом Создателя нельзя.
Виктор кивнул.
— Послушай, может… мне остаться с вами?
— Вы и так с нами, — сказал Самсон и приложил руку к сердцу. — Прощайте.
— Прощай, — проговорил Виктор, вошел в сияние и практически сразу же вышел…
…вышел из ванной. В прихожей надрывался телефон. Остроухов медленно подошел к аппарату и поднял трубку.
— Алло.
— Витек, ну ты где?! — голос едва был слышен из-за громкой музыки.
— Дома…
— Ты че трубку-то не брал? Мы тебе обзвонились…
— Паша, сколько меня не было? — вдруг спросил Остроухов.
— Ты че там, накурился?
— Сколько?! — потребовал Витя.
— Два дня. Ладно, давай отлеживайся. До созвона.
— До созвона… — Виктор положил трубку, подумал и отключил телефон.
Голова болела, будто с похмелья. Подошел к столу и включил компьютер.
«Что со мной случилось?»
Он вернулся в ванную и посмотрелся в зеркало — нет, точно не приснилось. Рассеченная бровь и исцарапанный лоб никуда не делись и все также ныли. Следы его пребывания в ином мире обрадовали Остроухова, хотя бы потому что он не сошел с ума. Его утешало, что где-то, пусть даже не в этом измерении, есть люди, верящие в него, любящие его и надеющиеся на то, что он сделает их жизнь лучше.
«Но я же и хотел, чтобы было всем хорошо!»
«Даже Боги ошибаются», — вспомнил Витя.
— Я должен исправить ошибку!
Остроухов сел за стол, положил перед собой первый блокнот. Взял авторучку, зачеркнул «Долина Роз», а сверху написал «Восстание в Долине Роз». Ошибки надо исправлять. И переписав роман, он их исправит.
«В далекой стране под красивым названием Долина Роз правил жестокий тиран. Тяжело приходилось людям. Их могла спасти только Вера…»
По ходу выстукивания по клавишам роман менялся в лучшую сторону, преображался. Остроухов погружался в роман, изредка выныривая, для того чтобы перекусить и вздремнуть. В дни, когда переписывал роман, он спал всего часа четыре в сутки. Виктор работал на износ. И все, потому что он считал себя Богом, Создателем мира, подвластного только ему. Так было всегда, так будет и в этот раз. Но это будет через два дня. Сейчас отдых.
Остроухов взял телефон и обзвонил друзей. Договорились встретиться у клуба «105 миля» в семь вечера. Виктор пошел в ванную. Облегчение приходило постепенно.
«Наверное, то же самое чувствовал и Господь Бог после сотворения мира», — с улыбкой подумал Остроухов.
Через сорок минут он был готов. Виктор вышел из подъезда и направился к стоянке такси. Откуда взялась машина, Витя не успел сообразить. Секунду назад не было ни одной. Остроухов только посмотрел на телефон в руке, когда поднял глаза, синяя «семерка» с ржавым капотом громко рыкнула и остановилась в метре от него. Виктор дернулся — мобильник вылетел из рук, мысленно выругал себя за трусость и нагнулся за телефоном. Недоразумение какое-то. Даже когда из машины выскочили два здоровяка и начали запихивать его на заднее сидение, Виктор все еще думал, что это недоразумение, розыгрыш. Он попытался озвучить свои мысли.
— Это что розыгрыш? Эй! Там мой телефон!
И тут же получил под ребра. Виктор понял — лучше молчать.
«Семерка» выехала на Новорязанское шоссе и понеслась в сторону области. Похитители молчали. Два здоровяка сидели по бокам у Вити, водитель то и дело поглядывал в зеркало заднего вида на пленника.
— Куда вы меня везете? — спросил Виктор и напрягся, приготовившись к удару.
— Пока в тюрьму, — ответил водитель.
Его голос Остроухову показался знакомым.
— В чем меня обвиняют?
Его снова никто не ударил, но и не ответили. Машина проехала Бронницы и свернула на Егорьевское шоссе.
«Какую тюрьму?! Рязани, что ли?! Черт! Если бы это были менты, то они бы меня в московское СИЗО отвезли!»
— Кто вы? — пересохшими губами спросил Витя.
Похитители только усмехнулись.
— Вы менты? — не унимался Остроухов.
— Менты, менты, — успокоил его тот, что сидел справа. Но Вите почему-то спокойней не стало. — Но ты можешь называть нас господа полицейские.
Человек слева заржал, совсем не беспокоясь о целостности ушных перепонок Виктора. Остроухов перестал следить за дорогой. Его теперь не интересовало ГДЕ, его интересовало ЧТО с ним сделают и самое главное, за КАКИЕ такие дела. Что он такого натворил? Даже если это доблестная милиция и его действительно везут в тюрьму, то этому должна быть причина.
«Кирпич ни с того ни с сего никому и никогда на голову не свалится. Так-то Витек, Булгаков о тебе болване говорил».
Должна быть причина! Должна, но ее не было! Когда, вообще, он успел что-то натворить? Пили они последний раз месяца два назад в «105 миле». Нет. Вроде тогда все прошло аккуратно. Вроде… Вот это самое «вроде» и пугало Остроухова. Напились они тогда «в сопли» и если чего и натворили, то могли узнать об этом только из новостей.
«Или как сейчас, из уст правоохранительных органов спустя два месяца. Стоп! Но они же мне еще ничего не сказали!»
А если это бандиты?! Точно! Это похищение из-за денег!
— Сколько вы хотите? — Витя слишком поздно понял, что произнес вопрос вслух.
— Взятка при исполнении? — спросил водитель.
И снова Виктору показалось, что он уже где-то слышал этот голос. «Взятка при исполнении?» — мысленно передразнил Остроухов. — «Ну слава Богу хоть не бандиты».
Упоминание о Боге встревожило недавние размышления Вити. Теперь он, трясущийся и теряющийся в догадках о совершенном преступлении, мало походил на Создателя, Решателя Судеб. Теперь он сам был персонажем истории с неизвестным концом. Все мы персонажи книги под названием «Жизнь». Но Остроухов так не хотел. Он настолько свыкся с мыслью, что это он может посадить героя в тюрьму, потому что ему так нужно повернуть сюжетную линию; может женить на одноглазой особи с планеты Карима… В общем, Виктор может все, но только там, у себя, в своей Вселенной. Здесь же в реальности, в которой Остроухову посчастливилось появиться на свет, дела обстояли немного иначе.
«Семерка» остановилась у какого-то серого здания, похожего на старинный замок. Виктора выпихнули из машины. Перед тем как его затолкнули внутрь, Остроухов посмотрел вверх. Серая покрытая мхом стена уходила высоко в небо. Крыши он так и не увидел.
Его вели по длинному сырому коридору, освещенному тусклыми лампами. Тени ползли рядом по стенам. К страху за собственную жизнь добавился еще один — страх за рассудок. У Виктора сложилось такое впечатление, что его привезли на съемки фильма ужасов или на съедение людоедам. Ох, как хотелось, чтобы было первое. Если мысль о затянувшемся розыгрыше изредка и посещала его по дороге до замка, то теперь она покинула его голову навсегда.
Остроухова запихнули в комнату с голыми бетонными стенами. Он сделал два шага вперед и обернулся, за ним захлопнулась железная дверь. Витя похлопал себя по карманам в поисках телефона, но вспомнил, что так и не поднял его. Осмотрелся. Несмотря на то, что он ни разу не привлекался и не был даже в детской комнате милиции, помещение ему показалось каким-то знакомым. Может в кино видел?
Единственное зарешеченное окно располагалось под самым потолком. В центре комнаты стояли стол и два стула. Над ними висела тусклая лампочка.
«Свечей на сорок, наверное».
Хм, свечей. Витя использовал это слово для определения мощности ламп накаливания в своем третьем романе. Года три назад это было. И он готов был поклясться, что с тех пор не произносил этого слова ни вслух, ни про себя. А теперь, надо же, вспомнил.
Остроухов подошел к стулу и сел. Что от него хотят? Убить они его могли в одном из пролесков, которые они проезжали. Нет, он им нужен для чего-то другого. Для чего? Вдруг внутри у Виктора все похолодело.
«Меня похитили, чтобы продать на органы», — Остроухов был просто уверен в этом.
«Менты, менты», — вспомнил он. И еще:
«Взятка при исполнении».
Если представиться сотрудниками милиции может кто угодно, но от взятки отказаться… Да кого он хочет обмануть, черт возьми! Сейчас менты и бандюки на одно лицо! С кем поведешься от того…
Его мысли прервал лязг открываемой двери. Витя повернулся всем корпусом к вошедшему человеку. Мужчина на вид лет сорока пяти маленького роста прошел и сел напротив Остроухова. Разложил перед собой бумаги, пролистнул какие-то блокноты. Его миниатюрные ручки так ловко переворачивали ворох бумаг, что Витя даже подумал о криминальном прошлом следователя. А следователя ли? Остроухов снова невольно вспомнил о своих дорогих органах. К чертям собачьм, дорогих! Любой, кто видел его медицинскую карту, с уверенностью мог сказать, что его «драгоценный ливер» годится только для корма дворовым собакам.
Витя посмотрел на человека напротив. Мужчина поднял глаза от бумаг и улыбнулся.
— Ну-с, Виктор Александрович, как поживаете?
Остроухов даже привстал от неожиданности. Манера говорить и голос с хрипотцой принадлежали его соседу Дмитричу — один в один. В совпадения верилось с трудом, но, а мысли о беседе под фонограмму были бы куда нелепей. Поэтому он их тут же отогнал. Какой-то бред! Перед ним сидел незнакомый человек с голосом алкоголика Дмитрича.
— До пяти вечера и бед не знал, — проговорил Витя.
— Ха. Забавный Вы человек, Виктор. Ну-да ладно. Вас пригласили сюда…
— Пригласили?! Вы издеваетесь?! Да меня выкрали средь бела дня!
Следователь улыбнулся и пожал плечами.
— Мальчики знают свое дело. С головой уходят в работу.
— Да они меня едва не покалечили! — не унимался Виктор.
— Это они умеют…
Витя притих. Несмотря на то, что мужчина все еще улыбался, слова его прозвучали как угроза.
— Ну-с, Вам, наверное, интересно, где Вы и зачем?
— Хотелось бы узнать. — Во рту пересохло, руки тряслись, но Витя старался не показать свой страх перед этим карликом.
— Меня зовут Сергей Патрушев. Я следователь по особо важным делам.
— А что мое дело особо важное?
— А Вы как думаете? — Следователь встал.
«Как я думаю? Стоп! Как он сказал его зовут? Сергей Патрушев. Не может быть!»
— Я думаю что да. — Витя наклонился вперед и прошептал: — Я убил их всех. — И довольный собой откинулся на спинку стула.
Он потешался; уверенность вернулась к нему. Витя понял — его все-таки разыгрывают. Сергей Патрушев был персонажем нескольких рассказов Остроухова. И актера-то подобрали, паршивцы… Ну что тут скажешь? Молодцы! Постарались на славу.
— Я так и думал, — произнес Патрушев. — Виктор Александрович, Вы разумный человек. — Он достал из-под папок какой-то листок и положил перед Остроуховым. — Признаться, я думал, придется выбивать из Вас признания.
Первой мыслью было подыграть ребятам, поэтому-то он и «сознался в убийствах». Но Виктор все-таки собирался отдохнуть после двухмесячных трудов, и участие в этом цирке было не запланированным. Он посмотрел на лист с каракулями и встал.
— Ладно, — Витя улыбнулся, — передайте Пашке — шутка удалась. Я оценил.
Перед тем как повернуться к двери Виктор увидел выражение лица псевдо-Патрушева. Остроухову вдруг стало жалко актера. Виктор не сомневался, что пред ним актер, надо признать, хороший. Следователь по особо важным делам был похож на ребенка, у которого отобрали любимую игрушку.
«Переигрываешь, дружок».
Когда писатель снова повернулся к двери, она с лязгом открылась, и к нему подбежали его старые знакомые. Дальнейшее слабо походило на розыгрыш, вернее, вообще не походило. Эти нехорошие люди на полном серьезе заламывали руки Виктору.
— Больно же, суки! — выкрикнул Витя и буквально воткнулся в бетонный пол.
Его усадили на стул, не забыв надеть наручники. Кровь из рассеченной брови заливала лицо, разбитые губы припухли. Виктор уже не думал ни о розыгрыше, ни о продаже на органы. Одна только мысль билась в голове.
«За что? За что, вашу непутевую маманю?!»
Вслух этого Остроухов произносить не стал, дабы не привлечь к себе внимание «мальчиков знающих свое дело». А гниды и впрямь знали свое дело. У Вити все тело ныло, хотя провозились они с ним от силы секунд десять. Десять чертовых секунд, а Виктор чувствовал себя, будто под каток попал.
— Ну-с, господин писатель, — прошипел Патрушев, — будем подписывать чистосердечное признание? — Он подошел к Виктору и сел на угол стола.
Надо признать, Витя не ожидал от него такого кульбита. Остроухов думал, что для того чтобы усадить на стол малыша, «мальчикам» придется подсаживать его.
— В чем меня обвиняют? — спросил Виктор непослушными губами.
— В убийстве шести человек.
— А почему не десяти?
Вопрос не остался без внимания «мальчиков». Один из них ударил Виктора под ребра.
— Очень своевременный вопрос. Потому что по нашим законам для повешения достаточно трех доказанных эпизодов. В твоем случае их шесть. Мы можем тебя повесить дважды. — Все трое заржали.
«Какие убийства?! Какое повешенье?!»
То, что он попал в руки к сумасшедшим, как дважды два.
— Послушайте, ребята, у меня есть деньги.
Виктор решил сделать попытку откупиться. Ведь даже сумасшедшие нуждаются в деньгах.
— Ты че, придурок? — Витю ударил один из здоровяков. — Нет, он точно придурок. Мы не берем взяток! — Снова удар.
Остроухов скорчился от боли.
«Я что не в России?»
— Ладно, давайте его в камеру, — обратился Патрушев к «мальчикам». — Завтра он у меня все подпишет. Ах да, ребят, посадите его в тринадцатую.
— Но там же…
— В тринадцатую!
Здоровяки вывели Остроухова в коридор и, не слишком беспокоясь о невредимости его организма, поволокли вверх по лестнице. Сопротивляться у Виктора не было ни сил, ни желания. Его ударили головой о стену и остановились. Витя поднял мутный взгляд — перед ним была ржавая металлическая дверь с написанной мелом цифрой тринадцать.
— Где я? — прошептал Остроухов.
Засовы с лязгом отодвинули и открыли дверь.
— Скоро ты об этом узнаешь, — произнес один.
— И не забудешь до самой смерти, — сказал второй и пихнул Витю в спину.
Остроухов споткнулся и растянулся у длинного стола, прикрученного к полу. Он перевернулся на спину и уставился в серый потолок.
— Статья! — потребовал голос, как только закрылась дверь.
Витя вывернулся и посмотрел в ту сторону, откуда шел голос. За длинным столом сидело человек десять. Остроухов, превозмогая боль, встал и, держась за ноющие ребра, сделал два шага вперед.
— Стой, где стоишь! — приказал тот же властный голос. — Статья!
Когда-то, очень давно Витя писал детективную повесть, в которой все вертелось вокруг сто пятой статьи.
— Сто пятая, — ответил писатель, решив, что упоминание части может вывести его на чистую воду. На самом деле он ведь не солгал, произнеся статью. Его действительно обвиняли в убийстве шести человек.
— Че ты лопочешь, фраерок? Ты че нам фуфло прогоняешь? — Из-за стола встал человек, не уступавший размерами недавним конвоирам, и пошел на Виктора. Остроухов понял, что его будут бить, и зажмурился.
«Ничего себе отдых! И врагу не пожелаешь».
— Оставь его!
Витя сначала открыл один глаз, затем второй. Здоровяк поник, повернулся и пошел на свое место.
— Он не врет, — раздался тот же голос.
Витя обернулся. На втором ярусе нар сидел молодой парень лет двадцати пяти.
— Он убил моего брата, — произнес парень и лег на кровать.
— Поздравляю, фраерок. Теперь у тебя есть кровник, — сказал здоровяк и махнул головой в сторону парня. — Иди, располагайся. — Он указал на койку напротив спасителя.
Витя, кряхтя, взобрался на нары и посмотрел на парня на соседней кровати.
— Спасибо. Меня зовут Виктор, — прошептал Остроухов и протянул руку.
Парень, молча, отвернулся.
«Что-то я не очень популярен здесь».
Как можно вляпаться в дерьмо, не выходя из дома? Как? Да еще не просто испачкать подошву, а окунуться с головой! Как, черт возьми?! Ему не давала покоя попойка с друзьями двухмесячной давности. Что он мог тогда натворить? Убить? Шестерых?! Чушь! Когда он отдыхает, его хоть самого убивай. Нет, исключено. Остроухов и таракана-то без слез убить не может, а человека…
В том состоянии, что он тогда прибывал, убить, конечно, можно. Но только чисто случайно и одного. Не мог же Виктор размахивать шашкой. Или мог? Черт, да этот козел Патрушев…
Странное дело. Сергей Патрушев был героем его рассказов «Рождественский детектив» и «Забвение». Персонаж историй, придуманных Витей ничего общего с «малышом» не имел, но голос и занимаемая должность наталкивали на мысль о розыгрыше.
«Нет, это точно не розыгрыш», — опомнился Остроухов. — «Если, конечно, они не хотят разыграть его старушку-мать. Мол, жив-здоров ваш сынок; сидит, пишет свои книжонки. А потом, — бац, и вкатить инвалидное кресло с обосравшимся Виктором. Нет, это не розыгрыш и значит, Патрушев назвал собственную фамилию».
Но голос соседа не выходил из головы Остроухова. Ведь когда он работал над образом следователя, хотел создать этого русского Коломбо и голос Дмитрича из сто шестой как нельзя подходил Сергею Патрушеву.
«Какой же ты дебил, Витенька, — голосок, прозвучавший в голове писателя, принадлежал его бывшей девушке Милке. — Тебе не ровен час почки отобьют, а ты о гребаных персонажах думаешь. Ты лучше подумай как кровью потом не ссаться».
Черт, как же она права!
Патрушев, голоса соседа и бывшей девушки, весь этот дьявольский водоворот информации, ненужной и неотвратимой, утомил Остроухова и он уснул. Ему приснилось, что его повесили. Дважды.
— Камера тринадцать на прогулку!
Витя встал, осмотрелся. Кошмар продолжался. Заключенные вышли в коридор и встали вдоль стены. Виктор увидел своего спасителя третьим справа. Он боялся себе признаться, что рад присутствию парня. Много ли человеку надо? Так, мелочь. Чтоб не убили и все.
Прогулочный двор представлял собой такую же камеру, только раз в шесть больше и без крыши. Окна административного корпуса наблюдали за заключенными. И в который раз Остроухову показалось, что он все это видит не впервые. Он пошел и сел на скамейку у глухой стены, посмотрел на серое небо через решетчатый потолок.
— Привет.
Витя посмотрел на подошедшего.
— Позволишь? — Мужчина, не дожидаясь ответа, присел рядом. — Это просто чудо какое-то.
— Простите? — не понял Виктор.
— Ты жив.
— Я в курсе. А в чем чудо-то?
— Так в этом-то и чудо. Киров Самсон справедливый мужик, поэтому за брата…
— Как ты сказал? — Остроухов напрягся, отчего ребра снова заныли.
— Я говорю: ты счастливчик. Сначала он отмазал тебя от Бычары…
— Нет! Как ты сказал его зовут?
— Кого Бычару?
— Да срать я хотел на твоего Бычару!
Витя вскочил с места и тут он понял, что последние слова произнес в полной тишине. Люди у дальней стены расступились и посмотрели на здоровяка на скамейке. Мужчина встал, поискал взглядом щуплого парня и выкрикнул:
— Эй, политический, отдай его мне! Зачем тебе «мокруха»?! А мне одним больше, одним меньше… Отдай, а?!
Парень в бейсболке подошел к скамейке, на которой сидел Остроухов. Посмотрел ему в глаза и, не поворачивая головы к Бычаре, произнес всего три слова:
— Нет, он мой!
«Черт знает что! Я что попал в тюрьму фанатов писателя-фантаста Остроухова? Патрушев с голосом Дмитрича теперь Киров Самсон, Бычара… Бред!»
Когда Киров ушел, мужик посидел еще пару минут рядом с Витей, потом встал и отправился по делам известным только ему.
«Да, Витюша, ты действительно счастливчик, раз тебя не зарезал персонаж твоей книги».
Вдруг в голову Остроухова пришла мысль еще более бредовая, чем продажа на органы и похищение с целью выкупа.
«А что если я попал в мир, созданный мной любимым? Да нет же, такого не бывает! Да, Витюша, сильно тебя вчера приложили об пол».
Фамилии и клички, даже долбанный антураж, могли быть чистым совпадением. Сколько может быть еще в мире Патрушевых, Кировых, Бычар и подобных тюрем? Да, сколько угодно! И вот он по стечению обстоятельств попадает именно в ту тюрьму, где сидит Киров Самсон. Именно тот Самсон, который был уверен, что его брата убил Остроухов. Сейчас Виктор вспомнил — он действительно убил Федора Кирова, но только на бумаге. Пилот Крылатой Гвардии погибает в первом эпизоде книги «Долина Роз». Погибает, чтобы уничтожить диктатора, правившего этой страной.
«Бред! Придумать такое возможно, но вот чтобы такое происходило наяву, в реальности… Либо я сошел с ума, либо все окружающие меня люди сумасшедшие».
Даже если они все (что маловероятно) прочитали его книги, непонятно зачем им просто не признать в нем автора, хорошего или плохого это другой вопрос, но автора, а не убийцу собственных персонажей. Невольно вспомнилась Энни Уилкс .
«Да Пол Шелдон по сравнению со мной счастливчик. У него была всего одна Энни».
После прогулки Виктор решил сам напроситься на допрос. Уж очень ему хотелось поскорее узнать имена еще пятерых убитых им. Почему-то Остроухов был уверен, что это тоже персонажи его книг.
Конвоир открыл перед Витей дверь той самой комнаты, с которой Остроухов начал вчерашнее знакомство с тюрьмой. Патрушев уже был там. Он сидел за столом и пролистывал бумаги в папке.
— Виктор Александрович, предупреждаю, — начал следователь, как только Остроухов вошел в комнату, — у меня очень мало времени. И если Вы пришли чтобы поиграть в «несознанку», то я позову мальчиков… ну Вы меня понимаете… игры закончились.
— Да, я все понимаю. Можно присесть?
— А Вы не насиделись? Шучу. Конечно… — Он указал на стул.
— Могу я узнать имена убитых?
Виктору даже стало жалко собеседника. Лицо вытянулось, глаза округлились. Витя тут же попытался исправить ситуацию.
— Я к тому что, у меня пробел, ну как бы… «крышу» снесло — убивал помню, а кого нет. — Виктор виновато улыбнулся.
— Да ты монстр, писака! — Патрушев не скрывал отвращения.
— Помутнение рассудка, — попытался оправдаться Остроухов.
— Первым был Антон Смолин, ты его сбросил с крыши…
— Я Вас прошу, без подробностей, — взмолился Виктор, — просто фамилии.
— Анна Климова, перерезаны вены, — следователь по особо важным делам плевать хотел на просьбы убийц, — Олег Разин, застрелен в подворотне; Шамиль Рахимов, утоплен в озере. Дальше был Карпенко, Ефремов и… Ты знаешь, я даже удивлен, что мы сегодня с тобой разговариваем. Последним был Федор Киров. Ты уже познакомился с его братом?
— Да, познакомился.
— Я буду рад, — Патрушев пригнулся к столу, из-за чего стал казаться еще меньше, — если ты не доживешь до суда.
Остроухов похолодел. Ведь на самом деле его могут убить. Если ни этот карлик со своими «мальчиками», то Киров обязательно воткнет заточку в глотку Вити.
— На, подписывай. Завтра же я твое дело передам в суд.
Остроухов посмотрел на лист бумаги, перевел взгляд на следователя. Виктор колебался.
— Послушайте, Сергей Анатольевич, — Витя вдруг вспомнил, что Патрушев не называл своего отчества, — если не ошибаюсь…
— Нет, не ошибаешься.
— Послушайте, я хотел бы попросить Вас…
— Я на сделки с убийцами не иду, — отчеканил Патрушев.
«Точно, рассказ «Забвение»! — подумал Витя. — Принципиальный следователь говорит те же слова что и сейчас».
— Я хотел бы попроситься в одиночную камеру.
— А что, боишься за свою шкуру?
— Нет, просто хочу, чтобы суд решил мою судьбу, а не местные уголовники. — Остроухову стало как-то не по себе. Дожился. Он сидел и оправдывался перед сумасшедшим.
Одиночка оказалась небольшим помещением, но вполне пригодным для размышлений. Бычары, Кировы и Патрушевы были где-то там, за стеной толщиной в два метра. Это немного успокаивало. Оставалось ждать суда и тогда возможно получится сбежать. Если конечно суд не назначат в этой же камере.
Наверное, он уснул, потому что не заметил, когда в камере появился Самсон.
— Как? — только и смог спросить Виктор.
— Тихо ты! Сегодня дежурят парни из «наших».
— Пошли со мной, — позвал Киров и направился к двери.
Остроухов помедлил, но потом все-таки встал и пошел за ним.
«Если бы он хотел меня убить, то сделал бы это прямо здесь и сейчас».
Они шли по узким темным коридорам, не встретив ни одного охранника. Спустились через люк в канализационную шахту. Дальше шли по колено в воде в сопровождении верещащих крыс. Свернули налево, потом направо. Киров все время, что они шли, молчал. Подошли к лестнице (к точно такой же, как и та, по которой они спустились сюда). Киров полез первым, Остроухов за ним. Вдруг Виктора будто током ударило.
«Не может быть!»
Он вспомнил, в каком романе он снова ввел следователя по особо важным делам, где появился Бычара и где, черт возьми, совершает побег Киров Самсон, чтобы сменить своего брата на посту лидера сопротивления.
— Долина Роз, — проговорил Виктор.
— Что? — не понял Самсон.
— Я говорю: Вы не могли знать.
— Чего мы не могли знать?
— Про тюрьму, про Патрушева, про гибель Федора Кирова, потому что это еще не издано.
— Это создано и уже существует. — Самсон постучал пальцем по голове и полез дальше.
Они вылезли в каком-то сарае. Киров достал сверток, разорвал его и выудил одежду. Подал ее Остроухову и принялся за второй.
— Переодевайся, — сказал Самсон, увидев замешательство Вити.
— Что ты имел в виду, когда говорил: это создано и уже существует? — спросил Виктор, как только они переоделись.
— Ты знаешь, я сейчас сомневаюсь, что ты мог создать такое. — Самсон указал на выход из сарая.
Витя не стал больше ничего спрашивать. Он вышел через покосившуюся дверь и замер.
— Что это? — не смог сдержаться Виктор.
Вдали стоял красивый город. Зеркальные дома-башни впивались в бирюзовое небо.
— Что это? — еще раз повторил Остроухов.
— Это Роза-сити.
— Что?! — Виктор едва не потерял сознание.
— Ты еще не понял?! Ты в мире, созданном тобой!
Роза-Сити
Они шли по узкой улице вдоль ветхих строений. Люди выходили из своих жилищ, чтобы посмотреть на путников. Виктор то и дело ловил на себе восторженные взгляды.
— Это Он! — доносилось вслед.
— Тебя здесь любят, несмотря на то, что ты не всегда справедлив. — Самсон остановился у входа в двухэтажное бревенчатое здание. — Нам сюда.
— Подожди, — окликнул его Виктор. — Один вопрос.
Самсон остановился и повернулся лицом к Остроухову.
— Почему ты меня не убил?
— Терпение. Ты скоро обо всем узнаешь.
На втором этаже, в просторной комнате, с окнами, выходящими на Роза-сити, их ждали пять человек — две женщины и три мужчины. В их глазах не было того раболепия что у людей снаружи, но читалось уважение.
— Я Его таким себе и представляла, — прошептала одна женщина другой.
— Итак. Он здесь, — произнес Самсон. Повернулся к Виктору и начал представлять: — Елена Ховрина, Диана Лукина, Петр Седлов, Ефрем Калинин и Сергей Скворцов.
Знакомы ли ему эти имена? Да он создал их! Он создал здесь все — от травинки под ногами до огромного богатого города на западе. Он даже начал верить в это. Ведь в это все легче поверить чем в то, что над тобой издевается целый город.
— Наше дело доставить Создателя до границы…
— Позвольте, до какой границы?! Вообще, мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?!
— Самсон?.. — спросил Петр Седлов.
— А когда?
— Ну да, ну да… Задавайте вопросы.
С чего начать? Бред! Черт возьми!
— Если я создал все это, то почему… почему не все… не все меня любят.
— Дело в том, что есть атеисты и верующие. Вот там, — Петр указал на запад, — совсем другие ценности. Им не нужен Создатель, им не нужна Вера.
Виктор молчал.
— Еще вопросы?
— Да. Еще один. Для чего они похитили меня?
— Чтобы доказать таким как мы, что они наделены большей властью, чем Создатель. Они хотели напугать народ. Если на глазах людей уничтожить то, во что они верили…
— Что им помешает сделать это еще раз? — перебил Седлова Витя.
— Мы, — в один голос сказали все шестеро.
«Почему-то это меня не успокаивает».
Виктор подошел к окну, взглянул на серую улочку с покосившимися строениями, перевел взгляд на переливающиеся в лучах заката башни Сити.
— Я же создал Роза-сити для всех, почему вы живете в этих сараях?
— Даже Боги ошибаются… — Самсон подошел и тоже посмотрел вдаль.
— Даже Боги ошибаются, — повторил Остроухов. Потом вдруг повернулся к людям и сказал: — Но я могу все исправить!
То, что они называли границей, больше походило на Северное сияние. Самсон и Виктор вышли из мономобиля и посмотрели на мерцающий свет пограничной линии.
— Ну, все. Когда будете проходить сквозь сияние, подумайте о том месте, где Вы хотели бы оказаться.
Остроухов пожал руку Кирову и сделал шаг к границе. Остановился.
— Самсон…
— Что?
— Прости за Федора.
— У каждого из нас своя судьба и винить в этом Создателя нельзя.
Виктор кивнул.
— Послушай, может… мне остаться с вами?
— Вы и так с нами, — сказал Самсон и приложил руку к сердцу. — Прощайте.
— Прощай, — проговорил Виктор, вошел в сияние и практически сразу же вышел…
…вышел из ванной. В прихожей надрывался телефон. Остроухов медленно подошел к аппарату и поднял трубку.
— Алло.
— Витек, ну ты где?! — голос едва был слышен из-за громкой музыки.
— Дома…
— Ты че трубку-то не брал? Мы тебе обзвонились…
— Паша, сколько меня не было? — вдруг спросил Остроухов.
— Ты че там, накурился?
— Сколько?! — потребовал Витя.
— Два дня. Ладно, давай отлеживайся. До созвона.
— До созвона… — Виктор положил трубку, подумал и отключил телефон.
Голова болела, будто с похмелья. Подошел к столу и включил компьютер.
«Что со мной случилось?»
Он вернулся в ванную и посмотрелся в зеркало — нет, точно не приснилось. Рассеченная бровь и исцарапанный лоб никуда не делись и все также ныли. Следы его пребывания в ином мире обрадовали Остроухова, хотя бы потому что он не сошел с ума. Его утешало, что где-то, пусть даже не в этом измерении, есть люди, верящие в него, любящие его и надеющиеся на то, что он сделает их жизнь лучше.
«Но я же и хотел, чтобы было всем хорошо!»
«Даже Боги ошибаются», — вспомнил Витя.
— Я должен исправить ошибку!
Остроухов сел за стол, положил перед собой первый блокнот. Взял авторучку, зачеркнул «Долина Роз», а сверху написал «Восстание в Долине Роз». Ошибки надо исправлять. И переписав роман, он их исправит.
«В далекой стране под красивым названием Долина Роз правил жестокий тиран. Тяжело приходилось людям. Их могла спасти только Вера…»