Таня прочитала в газете постановление Государственной Думы, оно называлось «Легализация проституции». Название говорило само за себя. Можно было даже не читать, и так ясно, что почём. Лозунга не хватает для полного счастья: «Тело в дело»… в общем, как видим, правительство трогательно заботится об электорате населения и населении электората. И к тому же – новые рабочие места… А уж налогов будет заплачено немеряно!
Таня была девочкой красивой. Она отлично училась в школе и вела дневник. До безумия любила имя «Элеонора», которое носила её подружка. Весь представлялся ей в розовом цвете. Всё вокруг казалось чудным. Вдруг как ошалелый заверещал звонок – кто-то пришёл. Скорее всего, Элеонора или проста Норка, как звали её все. Таня открыла дверь. Перед ней стояла Норка с незнакомым молодым мужчиной. Тот слегка покусывал губы и загадочно смотрел на Таню. Норка подскочила к Тане и поцеловала её в щёчку. Потом затараторила:
– Здравствуй, Танечка. Вот, пожалуйста, Игорь Михайлович Спектр. Бизнесмен. Ты же просила найти временную работу в период летних каникул.
– А какая работа?
– В сфере досуга.
– А что это такое?
– Во на работу выйдешь – поймёшь. Это не работа, а сплошное удовольствие. А пока подпиши контракт. Вот здесь.
Таня машинально подписала бумагу с условиями труда, которую ей ловко подсунул Спектр. (Таню нашпиговали психотропными лекарствами, которые напрочь отбивают силу воли и превращают человека в своего рода зомби. Эти препараты были предложены накануне под видом витаминов – Норкой же. Сейчас действие лекарств вступило в полную силу).
– Какая ты умница, Таня, – вновь затараторила Норка. – Я сама давно у Игоря работаю. Тебе понравится. Тело – иди на дело. Игорёк, – обратилась она к незнакомцу, – ты, кстати, должен мне тысячу долларов за то, что Таню подогнала тебе в работницы.
Игорь молча отсчитал доллары и вручил их Норке. Та просто запрыгала от радости. Когда страсти умчались (т.е. улеглись), бизнесмен обратился к Тане:
– Будешь зарабатывать шлюхой.
– Чтоо-о-о? Что Вы сказали?
– Что слышала – отныне ты проститутка. И никуда не денешься – вот твоя подпись на контракте.
– Да засунь свой контракт себе в задницу.
– Сейчас я тебе кое-что засуну, – бизнесмен заполонил руки беззащитной девушке и изнасиловал её. После полученного удовольствия Игорь Михайлович сказал ошеломлённой Норке:
– У нас традиция – новую работницу первым берёт хозяин. Как у нас с тобой было, помнишь? А ты, Таня, успокойся, милая. И Норка так начинала, и все остальные. Это только сначала противно. А потом стерпится, слюбится, даже понравится, и всё пойдёт как по маслу. Только веди себя раскрепощено – в постели ты напрягаешься. Ты будешь получать солидное вознаграждение за Тррруд. С такой внешностью, с таким телом, как у тебя, можно хорошо зарабатывать. 250 рублей в час тебя устроит? Молчишь? Ну, хорошо, 300 рублей в час, больше я дать не могу. Ну, что, мир? Я протягиваю тебе руку дружбы, – и этот полоумный лох на самом деле протянул Тане руку. Рука повисла в воздухе – Таня к ней не притронулась. Она только прошептала:
– Ненавижу!
– Почему? Я же даю тебе работу.
– Ненавижу тебя, Норку, твою работу. Я буду жаловаться в милицию на тебя. Тебе попадёт. Тебя посадят.
– Ох, напугала, мусора давно у меня на жаловании. У меня связи в высших кругах. Тебя никто защищать не будет.
– Менты действительно мусор, раз берут деньги у тебя, а работать так я не буду.
– Будешь, заставим, сломаем. Через суд хотя бы. По новому закону, если ты подписала контракт, то обязана его выполнить.
– В гробу я видала твой суд.
– А ещё у меня есть крыша бандитская. Придут к тебе крепкие ребята и силком отвезут на работу, только поимеют тебя бесплатно все разом, да ещё и морду набьют. Но это субботник, так что терпи. А есть ещё ментовская (мусорская) крыша, их ты тоже будешь обслуживать бесплатно.
– Ты сам обслуживай и мусор, и бандитов.
– Ну, хватит болтать. Сегодня на работу к четырём часам, за тобой приедут. Всё!
Спектр злобно посмотрел на Таню и вышел из квартиры. Норка с раскрытым ртом смотрела то на Таню, то на дверь входную. Потом засеменила следом за Игорем. Таня заперла за ней дверь на ключ. Выбора у неё не было. Она вышла на балкон. С девятого этажа хорошо было видно всё вокруг. Внизу перед домом кипела стройка. Торчала из земли арматура. Был прекрасный солнечный день. Была отличная погода. Таня перелезла через парапет. В последний раз набрала в лёгкие воздух и шагнула вперёд, в пустоту. Навстречу безжалостной судьбе. Мир иной поглотил её.
Республика Шкид – параллели
Беспризорщина, почему она стала актуальной в наши дни? Согласно данным управления статистики беспризорных мальчишек и девчонок сейчас больше, чем было в годы Гражданской войны. Отличная книга на тему беспризорщины попала мне в руки в детстве – «Республика Шкид». Эту повесть написали бывшие беспризорные. Всё тогда было молодо: страна, идеология, школа, литература, сами авторы книги. Жестокая судьба поначалу готовила им и другим подросткам участь люмпен-пролетариата – прописку на «дне жизни» в роли воров, налётчиков, бродяг, проституток. А, как широко известно, со «дна жизни» выбираются наверх лишь единицы. Сейчас принято ругать советскую власть – дескать, всё при них было плохо, но это не так. С первых лет своего существования Советская республика уделяла самое серьёзное внимание молодым, несовершеннолетним правонарушителям. Их брали из обычных детдомов, из тюрем, из распределительных пунктов, от измученных родителей и из отделений милиции, куда приводили разношёрстную малолетнюю братву прямо с облав по притонам… Пёстрая ватага распределялась по новым детдомам. Так появилась новая сеть детских домов-школ, в шеренгу которых встала и вновь испечённая «Школа социально-индивидуального воспитания имени Достоевского» – название, позднее сокращённое её дефективными обитателями в звучное «ШКИД».
Вот и сейчас где только ни встретишь беспризорных ребятишек: на оживлённых улицах, вокзалах, рынках, они промышляют мелким воровством, попрошайничеством или проституцией. Не проходите мимо – отведите беспризорника в ближайшее отделение милиции и добейтесь, чтобы наши «доблестные стражи порядка» отправили такого несчастного в детдом, а не в тюрьму, как это часто бывает, ведь из оступившегося подростка ещё можно сделать человека, но только не в тюрьме, которая лишь калечит неокрепшие души. Тюрьма только называется исправительным учреждением.
«На Старо-Петергофском проспекте в Ленинграде среди сотен других каменных домов затерялось облупившееся трёхэтажное здание, которому после революции суждено было превратиться в республику Шкид».
Педагогическом коллективу любой школы, а тем более школы-интерната для дефективных подростков, нелегко обуздать буйную орду тинейджеров, которые по отдельности могут быть добрыми и чуткими, а в массе, как это часто бывает с ребятами, становятся злыми и жестокими. И педагогика не терпит в своих рядах случайных людей – взрослый воспитатель может оказаться беспомощней младенца, столкнувшись лицом к лицу с ребятами, особенно испорченными улицей. В мгновение ока подростки вычисляют слабые стороны педагога, и тогда его жизнь превращается в каторгу. Сам того не замечая, педагог становится посмешищем у ребят и порой вынужден терпеливо сносить издевательства и побои.
Дерзну привести пример из своей школьной жизни: школа была элитная и ученики были как на подбор – из хороших семей, с хорошей и отличной успеваемостью – но появился новый учитель по физике, который выбрал не подходящую ему профессию и вследствие этого не смог найти общего языка с учениками, прозвавшими его Труффальдино или просто Трульфик. Вскоре он по школьному коридору спокойно пройти не мог – испинают, обплюют. Естественно, такие кадры долго не задерживаются в школах.
Как крупицы золота в руках старателя, остаются в Шкиде настоящие воспитатели по призванию, которые сумели найти точки соприкосновения с воспитанниками, да и то не сразу.
Непростые отношения складываются порой между воспитанниками: «Когда ребята напали на Лёньку и стали его бить, он не очень удивился. Он хорошо знал, что такое приютские нравы и сам не один раз принимал участие в «тёмных». Он даже не очень сопротивлялся тем, кто его бил, только защищал по мере возможности лицо и другие наиболее ранимые места». Но разумные отношения берут верх над дикостью, и вскоре в Шкиде укрепилось правило: не обижать новичков. И в этом заслуга педагогического совета во главе с заведующим Викниксором, как его окрестили воспитанники, и фигура которого в книге выведена монументально, в чём большая заслуга авторов – Г. Белых и Л. Пантелеева.
Газета «Версия» как-то писала о судьбе девочки-подростка: пришёл пьяный отец, изнасиловал её. Мать бросилась на защиту и в итоге получила сотрясение мозга, от которого сошла с ума. Отца, естественно, посадили, мать – поместили в психиатрическую больницу… навсегда, по всей видимости. Девочку определили в детдом, откуда она сбежала, не выдержав «приютских нравов», существующих даже сейчас, сто лет спустя. Ныне, как было видно из статьи, девочка на панели и не ясно, сложится ли когда-нибудь её судьба к лучшему.
В Шкиде, как и в голодном Петрограде времён разрухи, голод порождает спекуляции.
Новичок – Громоносцев по кличке «Цыган» – бросает реплику, едва переступив порок Шкиды: «Здравствуйте, сволочи». Сволочи всегда были – чересчур много их появляется в смутные времена… как сейчас, так и сто лет назад. Другой новичок – «Слаенов был маленький, кругленький шкет. Весь какой-то сдобный, лоснящийся. Даже улыбался он как-то сладко, аппетитно. Больше всего он был похож на сытого, довольного паучка». С первого же дня пребывания в Шкиде, не успев толком познакомиться с новыми товарищами, он даёт в долг осьмушку хлеба отощавшему воспитаннику и получает за это потом четвертинку хлеба. «Бизнес» такой быстро опутал кабалой всю школу. Хлеб в те времена был силой, а Слаенов был с хлебом (он по-настоящему разбогател за счёт товарищей) и ему повиновались. Имея излишки продуктов, он нанял себе охрану из воспитанников старшего отделения, чтобы держать в рабстве всю школу. Но продолжается это до поры до времени, пока Шкида не обрушивается на него со всей свойственной ей яростью и неистовством. Рабство объявляется упразднённым, долги аннулируются: «Нынче вышел манифест. Кто кому должен, тому крест». Медленно, но верно в Шкиде побеждается уголовная психология и всё плохое, что с ней связано.
Нынешняя молодёжь излишне коммерциализована: девушка дарит своему однокласснику кассету с записью, потом спохватывается – запись самой очень нравится – просит того одноклассника: «Дай на время мою бывшую вещь – переписать». А он ей в ответ: «Давай деньги за прокат». Появляется и укрепляется психология, которую можно определить лаконичным словом: «Дай».
Под громкими уголовными кличками и бандитской бравадой шкидцев скрываются изломанные души детей, по нервам которых всей своей тяжестью проехали годы Гражданской войны, голода, эпидемии и разрухи. Воспитанники порой очень легко переходят от беспечной радости к буйной ярости, от мирных танцев в актовом зале к погромам и повальному воровству.
В недавние девяностые годы хронической невыплаты зарплаты, спада производства и роста численности «лишних людей» обычным делом были голодные обмороки учеников в школах, забастовки и голодовки учителей – естественно, положительного воздействия на образование и воспитание подрастающего поколения это не оказало, скорее наоборот. А безрадостную статистику об увеличении числа хронически больных детей, я думаю, знают все.
Однако в книге, несмотря ни на что, много юношеского задора, остроты, свежести восприятия – возможно, потому, что у тогдашних детей были перспективы и надежды на улучшение, чего нет у нынешних. На общественных началах в Шкиде выходят стенгазеты различного толка и направления, серьёзные и смешные, разные. Авторы – сами воспитанники. Наибольший успех имели газеты, выпускавшиеся в то время авторами книги «Республика Шкид», которая вышла в свет в 1926 году. Так Белых и Пантелеев практически со школьной скамьи шагнули в писательский мир. Школьные увлечения определили их профессиональную деятельность на всю жизнь.
Если вы не читали «Республику Шкид», почитайте обязательно. Настоящие книги не стареют с течением времени.
Таня была девочкой красивой. Она отлично училась в школе и вела дневник. До безумия любила имя «Элеонора», которое носила её подружка. Весь представлялся ей в розовом цвете. Всё вокруг казалось чудным. Вдруг как ошалелый заверещал звонок – кто-то пришёл. Скорее всего, Элеонора или проста Норка, как звали её все. Таня открыла дверь. Перед ней стояла Норка с незнакомым молодым мужчиной. Тот слегка покусывал губы и загадочно смотрел на Таню. Норка подскочила к Тане и поцеловала её в щёчку. Потом затараторила:
– Здравствуй, Танечка. Вот, пожалуйста, Игорь Михайлович Спектр. Бизнесмен. Ты же просила найти временную работу в период летних каникул.
– А какая работа?
– В сфере досуга.
– А что это такое?
– Во на работу выйдешь – поймёшь. Это не работа, а сплошное удовольствие. А пока подпиши контракт. Вот здесь.
Таня машинально подписала бумагу с условиями труда, которую ей ловко подсунул Спектр. (Таню нашпиговали психотропными лекарствами, которые напрочь отбивают силу воли и превращают человека в своего рода зомби. Эти препараты были предложены накануне под видом витаминов – Норкой же. Сейчас действие лекарств вступило в полную силу).
– Какая ты умница, Таня, – вновь затараторила Норка. – Я сама давно у Игоря работаю. Тебе понравится. Тело – иди на дело. Игорёк, – обратилась она к незнакомцу, – ты, кстати, должен мне тысячу долларов за то, что Таню подогнала тебе в работницы.
Игорь молча отсчитал доллары и вручил их Норке. Та просто запрыгала от радости. Когда страсти умчались (т.е. улеглись), бизнесмен обратился к Тане:
– Будешь зарабатывать шлюхой.
– Чтоо-о-о? Что Вы сказали?
– Что слышала – отныне ты проститутка. И никуда не денешься – вот твоя подпись на контракте.
– Да засунь свой контракт себе в задницу.
– Сейчас я тебе кое-что засуну, – бизнесмен заполонил руки беззащитной девушке и изнасиловал её. После полученного удовольствия Игорь Михайлович сказал ошеломлённой Норке:
– У нас традиция – новую работницу первым берёт хозяин. Как у нас с тобой было, помнишь? А ты, Таня, успокойся, милая. И Норка так начинала, и все остальные. Это только сначала противно. А потом стерпится, слюбится, даже понравится, и всё пойдёт как по маслу. Только веди себя раскрепощено – в постели ты напрягаешься. Ты будешь получать солидное вознаграждение за Тррруд. С такой внешностью, с таким телом, как у тебя, можно хорошо зарабатывать. 250 рублей в час тебя устроит? Молчишь? Ну, хорошо, 300 рублей в час, больше я дать не могу. Ну, что, мир? Я протягиваю тебе руку дружбы, – и этот полоумный лох на самом деле протянул Тане руку. Рука повисла в воздухе – Таня к ней не притронулась. Она только прошептала:
– Ненавижу!
– Почему? Я же даю тебе работу.
– Ненавижу тебя, Норку, твою работу. Я буду жаловаться в милицию на тебя. Тебе попадёт. Тебя посадят.
– Ох, напугала, мусора давно у меня на жаловании. У меня связи в высших кругах. Тебя никто защищать не будет.
– Менты действительно мусор, раз берут деньги у тебя, а работать так я не буду.
– Будешь, заставим, сломаем. Через суд хотя бы. По новому закону, если ты подписала контракт, то обязана его выполнить.
– В гробу я видала твой суд.
– А ещё у меня есть крыша бандитская. Придут к тебе крепкие ребята и силком отвезут на работу, только поимеют тебя бесплатно все разом, да ещё и морду набьют. Но это субботник, так что терпи. А есть ещё ментовская (мусорская) крыша, их ты тоже будешь обслуживать бесплатно.
– Ты сам обслуживай и мусор, и бандитов.
– Ну, хватит болтать. Сегодня на работу к четырём часам, за тобой приедут. Всё!
Спектр злобно посмотрел на Таню и вышел из квартиры. Норка с раскрытым ртом смотрела то на Таню, то на дверь входную. Потом засеменила следом за Игорем. Таня заперла за ней дверь на ключ. Выбора у неё не было. Она вышла на балкон. С девятого этажа хорошо было видно всё вокруг. Внизу перед домом кипела стройка. Торчала из земли арматура. Был прекрасный солнечный день. Была отличная погода. Таня перелезла через парапет. В последний раз набрала в лёгкие воздух и шагнула вперёд, в пустоту. Навстречу безжалостной судьбе. Мир иной поглотил её.
Республика Шкид – параллели
Беспризорщина, почему она стала актуальной в наши дни? Согласно данным управления статистики беспризорных мальчишек и девчонок сейчас больше, чем было в годы Гражданской войны. Отличная книга на тему беспризорщины попала мне в руки в детстве – «Республика Шкид». Эту повесть написали бывшие беспризорные. Всё тогда было молодо: страна, идеология, школа, литература, сами авторы книги. Жестокая судьба поначалу готовила им и другим подросткам участь люмпен-пролетариата – прописку на «дне жизни» в роли воров, налётчиков, бродяг, проституток. А, как широко известно, со «дна жизни» выбираются наверх лишь единицы. Сейчас принято ругать советскую власть – дескать, всё при них было плохо, но это не так. С первых лет своего существования Советская республика уделяла самое серьёзное внимание молодым, несовершеннолетним правонарушителям. Их брали из обычных детдомов, из тюрем, из распределительных пунктов, от измученных родителей и из отделений милиции, куда приводили разношёрстную малолетнюю братву прямо с облав по притонам… Пёстрая ватага распределялась по новым детдомам. Так появилась новая сеть детских домов-школ, в шеренгу которых встала и вновь испечённая «Школа социально-индивидуального воспитания имени Достоевского» – название, позднее сокращённое её дефективными обитателями в звучное «ШКИД».
Вот и сейчас где только ни встретишь беспризорных ребятишек: на оживлённых улицах, вокзалах, рынках, они промышляют мелким воровством, попрошайничеством или проституцией. Не проходите мимо – отведите беспризорника в ближайшее отделение милиции и добейтесь, чтобы наши «доблестные стражи порядка» отправили такого несчастного в детдом, а не в тюрьму, как это часто бывает, ведь из оступившегося подростка ещё можно сделать человека, но только не в тюрьме, которая лишь калечит неокрепшие души. Тюрьма только называется исправительным учреждением.
«На Старо-Петергофском проспекте в Ленинграде среди сотен других каменных домов затерялось облупившееся трёхэтажное здание, которому после революции суждено было превратиться в республику Шкид».
Педагогическом коллективу любой школы, а тем более школы-интерната для дефективных подростков, нелегко обуздать буйную орду тинейджеров, которые по отдельности могут быть добрыми и чуткими, а в массе, как это часто бывает с ребятами, становятся злыми и жестокими. И педагогика не терпит в своих рядах случайных людей – взрослый воспитатель может оказаться беспомощней младенца, столкнувшись лицом к лицу с ребятами, особенно испорченными улицей. В мгновение ока подростки вычисляют слабые стороны педагога, и тогда его жизнь превращается в каторгу. Сам того не замечая, педагог становится посмешищем у ребят и порой вынужден терпеливо сносить издевательства и побои.
Дерзну привести пример из своей школьной жизни: школа была элитная и ученики были как на подбор – из хороших семей, с хорошей и отличной успеваемостью – но появился новый учитель по физике, который выбрал не подходящую ему профессию и вследствие этого не смог найти общего языка с учениками, прозвавшими его Труффальдино или просто Трульфик. Вскоре он по школьному коридору спокойно пройти не мог – испинают, обплюют. Естественно, такие кадры долго не задерживаются в школах.
Как крупицы золота в руках старателя, остаются в Шкиде настоящие воспитатели по призванию, которые сумели найти точки соприкосновения с воспитанниками, да и то не сразу.
Непростые отношения складываются порой между воспитанниками: «Когда ребята напали на Лёньку и стали его бить, он не очень удивился. Он хорошо знал, что такое приютские нравы и сам не один раз принимал участие в «тёмных». Он даже не очень сопротивлялся тем, кто его бил, только защищал по мере возможности лицо и другие наиболее ранимые места». Но разумные отношения берут верх над дикостью, и вскоре в Шкиде укрепилось правило: не обижать новичков. И в этом заслуга педагогического совета во главе с заведующим Викниксором, как его окрестили воспитанники, и фигура которого в книге выведена монументально, в чём большая заслуга авторов – Г. Белых и Л. Пантелеева.
Газета «Версия» как-то писала о судьбе девочки-подростка: пришёл пьяный отец, изнасиловал её. Мать бросилась на защиту и в итоге получила сотрясение мозга, от которого сошла с ума. Отца, естественно, посадили, мать – поместили в психиатрическую больницу… навсегда, по всей видимости. Девочку определили в детдом, откуда она сбежала, не выдержав «приютских нравов», существующих даже сейчас, сто лет спустя. Ныне, как было видно из статьи, девочка на панели и не ясно, сложится ли когда-нибудь её судьба к лучшему.
В Шкиде, как и в голодном Петрограде времён разрухи, голод порождает спекуляции.
Новичок – Громоносцев по кличке «Цыган» – бросает реплику, едва переступив порок Шкиды: «Здравствуйте, сволочи». Сволочи всегда были – чересчур много их появляется в смутные времена… как сейчас, так и сто лет назад. Другой новичок – «Слаенов был маленький, кругленький шкет. Весь какой-то сдобный, лоснящийся. Даже улыбался он как-то сладко, аппетитно. Больше всего он был похож на сытого, довольного паучка». С первого же дня пребывания в Шкиде, не успев толком познакомиться с новыми товарищами, он даёт в долг осьмушку хлеба отощавшему воспитаннику и получает за это потом четвертинку хлеба. «Бизнес» такой быстро опутал кабалой всю школу. Хлеб в те времена был силой, а Слаенов был с хлебом (он по-настоящему разбогател за счёт товарищей) и ему повиновались. Имея излишки продуктов, он нанял себе охрану из воспитанников старшего отделения, чтобы держать в рабстве всю школу. Но продолжается это до поры до времени, пока Шкида не обрушивается на него со всей свойственной ей яростью и неистовством. Рабство объявляется упразднённым, долги аннулируются: «Нынче вышел манифест. Кто кому должен, тому крест». Медленно, но верно в Шкиде побеждается уголовная психология и всё плохое, что с ней связано.
Нынешняя молодёжь излишне коммерциализована: девушка дарит своему однокласснику кассету с записью, потом спохватывается – запись самой очень нравится – просит того одноклассника: «Дай на время мою бывшую вещь – переписать». А он ей в ответ: «Давай деньги за прокат». Появляется и укрепляется психология, которую можно определить лаконичным словом: «Дай».
Под громкими уголовными кличками и бандитской бравадой шкидцев скрываются изломанные души детей, по нервам которых всей своей тяжестью проехали годы Гражданской войны, голода, эпидемии и разрухи. Воспитанники порой очень легко переходят от беспечной радости к буйной ярости, от мирных танцев в актовом зале к погромам и повальному воровству.
В недавние девяностые годы хронической невыплаты зарплаты, спада производства и роста численности «лишних людей» обычным делом были голодные обмороки учеников в школах, забастовки и голодовки учителей – естественно, положительного воздействия на образование и воспитание подрастающего поколения это не оказало, скорее наоборот. А безрадостную статистику об увеличении числа хронически больных детей, я думаю, знают все.
Однако в книге, несмотря ни на что, много юношеского задора, остроты, свежести восприятия – возможно, потому, что у тогдашних детей были перспективы и надежды на улучшение, чего нет у нынешних. На общественных началах в Шкиде выходят стенгазеты различного толка и направления, серьёзные и смешные, разные. Авторы – сами воспитанники. Наибольший успех имели газеты, выпускавшиеся в то время авторами книги «Республика Шкид», которая вышла в свет в 1926 году. Так Белых и Пантелеев практически со школьной скамьи шагнули в писательский мир. Школьные увлечения определили их профессиональную деятельность на всю жизнь.
Если вы не читали «Республику Шкид», почитайте обязательно. Настоящие книги не стареют с течением времени.