Дождь за окном вагона и в тайге – вещи абсолютно разные. Хорошо, что я купил еще в Москве гидрокостюм. И все равно, казалось, в череп просочилась вода, которая путала немногочисленные мысли о медленно тонущем острове Каналостроителей. Одно утешало: в дождь найти меня гораздо труднее.
Мокрые ветки лещины при каждом шаге хлестали по лицу и за полдня вымотали гораздо сильнее, чем путешествие в поезде за несколько тысяч километров. Впрочем, Маше с Леной на острове сейчас куда хуже. В голове не укладывалось, что советские люди, комсомольцы, скатились к первобытной дикости. Увы, слышно Машу было плохо, и связь быстро прервалась – окончательно. Только и понял, что Борис убит, Маша с дочкой скрылись в пещере, рассчитывать им не на кого.
Правда, Славка где-то здесь служит, но что толку? Он же военный, исполнитель приказов. Хотя... С таким-то папой. Увы, потеряли мы друг друга за последние годы, а ведь когда-то всей четверкой на съезде мечтали участвовать в стройке века. Ни у кого не сложилось, а я и вовсе разочаровался в этой идее.
Вдалеке послышался гул: где-то шумела разлившаяся река. Идти стало веселее, тем более кустарник сменился ельником. На каждом шагу – грибы, но мне не до них. Рев приближался, и через полчаса я стоял на берегу речки, которую на карте не обнаружил. Наверное, это просто ручей, который теперь разверзшиеся хляби небесные превратили в ревущий грязный поток шириной метров двадцать. Что ж, пусть он выведет меня к морю Столетия Октября. Осталось не больше семи километров, если карта не врет. Дождь внезапно прекратился, хотя косматые черные тучи никуда не делись. Но я почувствовал себя гораздо увереннее.
Часа через полтора услышал неподалеку тарахтение УАЗа. Затем автомобиль остановился, и раздались отборные матюги. Поток продолжал реветь, так что я пробрался сквозь чащу, не боясь хрустнуть веткой, и выглянул на шоссе. Двое военных в полевой форме – длинный майор лет тридцати пяти и коренастый юный прапорщик – стояли у речки и на чем свет стоит костерили ее за разрушенный мост.
– Недавно смыло, – прохрипел офицер. – Вчера с Васей нормально проехали. Присаживайся, Федя, покурим, да обратно.
– Товарищ майор, он и вправду может быть здесь? – раздался в ответ юношеский басок. – Что он у нас забыл?
– Кто этих диссидентов поймет! – прохрипел майор и закашлял. – Не то за границу решил удрать, не то бывшую жену найти. Написано в ориентировке, что Кирилл Протасов исчез, как только по телевидению показали список терпящих бедствие на острове Каналостроителей.
– Не сиделось же мужику в лаборатории! – с ненавистью пробасил водитель. – Мокни теперь! А он где-нибудь в Шереметьеве с фальшивыми документами! И чего с ним носятся?
– Наверное, участвовал в секретном медицинском проекте, – пояснил майор. – У них это наследственное. Егор Ильич Протасов, дед его, самого товарища Андропова вылечил, когда другие врачи рукой махнули. А отец гнилой был. Поддержал на двадцать восьмом съезде горбачевских ревизионистов.
– Откуда вы все знаете? – удивился прапорщик.
– Пришла секретная сводка. Мы всю подноготную Протасова должны знать, если в переговоры вступать придется.
– Жалко, шлепнуть его нельзя! Даже противно вместо боевых патронов эти шприцы таскать!
Военные мне понравились, особенно майор. Весьма информированный товарищ! Из чехла я вынул "крота", собранного перед самым отъездом. Получится или нет? Только не колебаться! Рука взлетела вверх, щелчок – есть первое испытание на людях! Свиньи после такого визжат, собаки скулят, кошки с воплями носятся по загону, а военные инстинктивно начали тереть глаза.
– Что за черт! – басок водителя начал срываться на истерические ноты. – Товарищ майор, я ничего не вижу!
– Оставьте глаза в покое, – ответил я вместо майора, выбираясь из кустов. – Через два часа воздействие на нервную систему пройдет, зрение восстановится. Но учтите – стоит кому-то дернуться, усиливаю мощность излучения. Тогда ослепнете навсегда.
– Кто вы такой? – прохрипел майор, но глаза тереть не перестал. – Что за идиотская шутка?
– Вы обо мне только что говорили, – я нашел силы ухмыльнуться. – В отличие от начальника нашей лаборатории, вы уже в курсе, что опытный образец "крота" работает.
– Да выключите свою хреновину! – заорал майор, теряя самообладание.
– Уже, – откликнулся я. – Все равно ждать два часа. Прапорщик, снимайте форму!
– Еще чего, контра!
– Вам что дороже – зрение или эти тряпки?
Через несколько минут я прямо на камуфляжный гидрокостюм надел форму водителя, а тот в одних трусах остался стоять привязанным к дереву с заклеенным ртом. В салоне "буханки" нашлась плащ-накидка, и я прикрыл пленника от гнуса и возобновившегося дождя. Помог майору забраться в кабину, сам сел за руль. Когда отъехали с километр, сделал заложнику укол в вену. Минуты через три тот буквально просиял:
– А говорили, два часа!
– Укол ускоряет процесс восстановления. Но я ввел небольшую дозу, просто чтобы не были слепым кротом. Но учтите...
– Знаю! – раздраженно рявкнул майор. – Что вам нужно?
– Попасть на пункт управления.
– С ума сошли! Пристрелят!
– Посмотрим, – задумчиво сказал я. – Расскажите лучше, как организована охрана...
Через полчаса шоссе вывело нас к морю Столетия Октября. По телевизору видел его много раз, но все равно ощущение непередаваемое: что-то вроде гордости с примесью горечи. Сколько энергии потрачено! Я до сих пор не разобрался в сложной системе каналов, которая привела сюда обские и енисейские воды, заполнившие гигантскую котловину среди сопок. По водохранилищу гуляли волны, явно гибельные для речных судов. Другого берега не видно даже в хорошую погоду. Зато между двумя горами хорошо просматривалась мощная плотина длиной в несколько километров. За ней – широкое русло. Бездействующее... Только ливни временно наполнили его. Дождь усилился, дворники усердно работали, но "буханка" продолжала движение по шоссе в сотне метров от воды.
– Не знаю, чего вы добиваетесь, Кирилл, – вдруг захрипел майор, – но дело очень рискованное. Хотите, помогу вам бежать за границу? Продадите свое изобретение, я согласен на десять процентов.
– А еще коммунист! – с укоризной сказал я. – Уточните лучше, где второе КПП.
Именно там, по словам пленника, из-за дождя вышла из строя сигнализация, а отремонтировать ее смогут минимум через два часа. Боевое же оружие только у караула...
Вскоре ослепленные дежурный по КПП и его помощник испуганно заметались. Два выстрела из пистолета майора – и оба, получив по шприцу в плечо, заснули. Не зря в "Зарницу" в школе играл – не промахнулся. Спрятать спящих, открыть ворота и загнать на территорию базы УАЗ было делом минуты.
До пункта управления осталось метров триста. Промчались вдоль казармы и штаба и оказались у приземистого сооружения из железобетона за ограждением из колючей проволоки. По углам и над воротами – сторожевые башни.
Огонь по "буханке" часовой открыл без предупреждения: или к КПП кто-то подошел, или обнаружили в тайге прапорщика. УАЗ крутнулся на пробитых шинах и съехал с шоссе. Несчастный майор, имени которого я так и не узнал, выскочил из кабины и кинулся прочь. Тут же словно налетел на невидимое препятствие, рухнул на мокрую траву и затих.
Я тупо смотрел на труп и дрожащими руками кое-как перестроил "крота" на дальнее расстояние. Казалось, мне все снится. Пули взметали фонтанчики грязи перед УАЗом: часовой, очевидно, исполняя приказ, только пугал меня. Выла сирена, и в зеркальце я увидел тягач, несущийся от казармы. "Крот" вверх – щелчок, назад – щелчок. Стрельба с вышек мгновенно прекратилась, а КамАЗ резко затормозил метрах в пятидесяти.
Я подбежал к кабине и вышвырнул оттуда стонущего водителя, не забыв забрать у него боеприпасы. Не думая о том, что ошалевшие солдаты в кузове начнут стрелять куда попало, сбил тягачом ворота и оказался у входа в бункер. Гранаты помогли справиться с металлической дверью, и вот я уже бежал по коридорам, щелкая "кротом" во все стороны.
Через две минуты стоял в помещении пульта управления, успев захлопнуть дверь и взять на прицел молодого подполковника с ранней сединой на висках. Тот даже не шелохнулся в кресле и спокойно смотрел на меня умными глазами. "Крот" замер в руке. Так вот где служит Славка!
– Чего буянишь, Кирилл? – а голос такой же душевный, как на съезде ВЛКСМ десять лет назад. – Нехорошо!
– Открывай шлюзы на плотине, немедленно! – скомандовал я. – А те, что на питающих каналах, закрывай!
– С каких пор гражданские указывают военным? – засмеялся Славка и тут же осекся, закрыв лицо ладонями: – Ой!
В двух словах я повторил "лекцию", что читал в тайге.
– Слава, не дури, – мрачно добавил я. – Говори, куда нажимать, я все сам сделаю.
– Ты сумасшедший! – резко ответил он. – Представляешь, что тебя ждет?
– Буду работать в тюремной лаборатории, только и всего. По сравнению с нашей сверхсекретной, разница невелика. Главное, спасти Машу с дочкой.
– Но вода уйдет не сразу!
– Еще сутки они, надеюсь, продержатся. А потом вода немного спадет, освободится посадочная площадка на острове, и ты отправишь туда вертолет.
Я говорил уверенно, а у самого кошки на душе скребли. Вдруг обезумевшие "робинзоны" все-таки нашли Машино убежище?
– Идиот! – выругался Славка. – Как можно идти против линии партии и резолюции Совбеза ООН из-за нескольких ничтожных жизней! Да пусть на острове все друг друга перебьют, раз опозорили звание комсомольца мародерством и насилием!
– Месяц назад линия партии была совсем другая, – напомнил я. – На ООН плевали с высокой башни. Забыл, зачем энтузиасты на остров приехали? Если бы товарищ Долгополов не покинул нас, ты бы уже давно сиял как начищенный сапог и торжественно пустил воду в дальний путь к среднеазиатским арыкам и Аральскому морю. А я бы плевался от злости, что всю экологию разрушили. Видишь, что уже натворили! Тропический ливень в тайге!
– Байкал неизмеримо больше моря Столетия, но катаклизмов не провоцирует, – парировал Славка. – Этот циклон – единичная аномалия. И вообще, скажу тебе по секрету: готовится постановление ЦК об объявлении товарища Долгополова волюнтаристом... Что за черт, я так и буду сидеть как слепой крот? – Славка все-таки сорвался.
В тот же миг несколько телефонов зазвонили одновременно.
– Отвечай! – распорядился я и коротко проинструктировал бывшего приятеля.
– Слушаю, подполковник Сластин! – Славка схватил трубку. – Пульт управления захвачен профессором Кириллом Протасовым с помощью экспериментального оружия. Я временно ослеплен и взят в заложники. Прошу штурм не начинать. Профессор готов сдаться после выполнения его требования. Он просит вертолет для спасения терпящих бедствие на острове Каналостроителей. Да знает он, что погода давно нелетная!
– Молодец! – похвалил я Славку. – А теперь рассказывай, куда жать.
– Кирилл, одумайся! – взмолился пленник. – Дело не только в ООН. После смерти товарища Долгополова в среднеазиатских республиках ухудшилась обстановка Сепаратизм набирает силу. КГБ с трудом контролирует ситуацию. Нельзя давать воду, пока не восстановится порядок.
– Придумают другой рычаг, – откликнулся я. – Слава, хватит агитировать, ближе к делу.
– Надеешься, что Маша к тебе вернется? – он гаденько засмеялся. – Черта с два! Ты же скрытый диссидент, она это давно поняла, потому и ушла к Борису. Вот он настоящий коммунист.
– Борис погиб, – сообщил я. – Но дело не в этом. Я на днях узнал главное: Лена – моя дочь. Поэтому мне плевать на вашу политику вместе с морем Столетия. Готов наступить на горло собственной песне и спустить его, как бачок унитаза, лишь бы спасти Леночку.
– Ты ненормальный, – вздохнул Славка. – Впрочем, если вода северных рек все же пойдет в Среднюю Азию, можно будет провернуть одну комбинацию. Надеюсь, в ЦК до нее не додумались, а я подскажу. Так что действуй, Кирилл...
На следующий день я в сопровождении нескольких солдат и генерала с мрачным лицом поднимался на борт вертолета. Наверное, человек с лампасами с удовольствием пристрелил бы меня, вот только все материалы по "кроту" несколько дней существуют лишь в моей голове. Так что в интересах генерала беречь ее, словно величайшую драгоценность.
Дождь наконец прекратился, и с высоты я увидел, как из шлюзов бьет мутная вода, наполняя русло. По морю Столетия Октября до сих пор гуляли волны. Вся надежда только на вертолет. Вдруг мы еще успеем?