***
Разлохмаченная скука
надоела нам сполна.
Гуттаперчевая кукла
шваброй мусор подмела.
Я помыл полы, посуду,
и сегодня должен сам
сделать маленькое судно
и поставить паруса.
Есть крепёж, брусочки, леска,
медный стержень для руля.
Но, конечно, всем известно –
нет без моря корабля!
В таз большой налили воду,
и поставили утёс…
С механическим заводом
крокодил, рыча, приполз.
И глядит хитро, спесиво,
хоть в глазу его слеза,
как на корке апельсина
моет лапки стрекоза.
Новосёл
Я леплю из пластилина
длинный нос, смешливый рот.
Получился Буратино,
пусть и он у нас живёт.
Будем мы играть и в прятки,
и в пиратов, а пока
пусть и он садится рядом,
и листает свой букварь.
Ничего, что – чуть не складный
и торчками три вихра,
все ему, конечно, рады,
да и он игрушкам рад.
В этом всех спешу уверить.
Вот и начата игра!
И следит за всеми сверху
пенопластовый жираф.
***
Нарисую лестницу в пространство
и пойду в туман далёких странствий.
Я возьму с собою гул жуков,
звон сосулек, и мотив подков,
и таинственный аккорд гирлянд,
и простой, невычурный наряд,
музыкальной школы шум весенний
и любимое стихотворенье…
Мне не страшно, если заблужусь.
Поищу мечту. Домой вернусь.
Будет, что ребятам рассказать,
и – на память добрую раздать.
Соловьиный овраг
В этом старом парке
разбежались тропки
от беседки старой
в тополиных хлопьях.
То ползут в крапиву,
то слетают с камня,
то – к плакучим ивам,
то без спросу – в память.
То, в клубок сплетаясь,
катятся по склонам,
то прыжки считают,
то – поклоны клёнов,
где в дупле с напёрсток
мне записка, тайно,
и висячий мостик
надо мной взлетает.
***
В детском уголке возня и вздохи,
пароход гудит, блестят шары.
На дворе гроза и слышен грохот.
Барабанщик встал на звук трубы.
Мне теперь заткнуть бы ватой уши, -
я учу уроки, что за шум?
Ждут нетерпеливые игрушки,
чтоб увидеть, – что же я пишу?
Вот легла на строчки промокашка,
на тетрадь положена тетрадь.
И теперь спокойно может каждый -
кто во что захочет, поиграть.
Разбирайте мандарины с блюда!
Окна вскрыты, дышится легко…
Просто дождь прошёл, и дружелюбно
слон согнул валторну хоботком.
На моём столе
Шелестит альбом пустой страницей.
Я острю точилкой карандаш.
Нарисую то, что чаще снится –
листопад и старый дворик наш.
На вопросы я не отвечаю.
Я – в работе. Всем пора – ко сну.
Я почти затылком ощущаю –
великан припал зрачком к окну.
И глядит, как маленький ребёнок
заворожено и - чуть дыша,
как бредёт к тетрадке снежный пони
и парит воздушный синий шар
над отрядом бронзовых уланов,
где Тортилла заводная спит,
и за партой крошечной у лампы
Буратино учит алфавит.
***
Мне теперь не до потехи,
мне приснился сам Маршак,
и спросил, листком шурша:
«Где твоя библиотека?»
В детской комнате игрушки,
пластилин и попугай,
мяч и меч, - ребячий Рай! –
разнородные зверушки.
Чьи там, плюшевые ушки?
Что в столе и на полу?
Железяки, стрелы, лук,
мел, свинец, фонарь, ракушки…
Но приходит миг, и блекнет
мир, и явно слышу, вдруг,
строгим шёпотом: «Мой друг!
Где твоя библиотека?!»
Новогодняя ёлка
На пол грохнулась сосулька,
слышен звонкий детский смех,
к сцене сдвинутые стулья,
ждут на представленье всех.
Есть у пихт лесная тайна.
Спит метелица в углу.
Зайцы ватный ком катают,
Белоснежка кличет слуг.
Гномы в розовых котомках
вносят нам на Новый год
шаловливого котёнка,
кипу книг, альбомов, нот.
И шарманщик благородный
раздаёт подарки, и
куклу, взяв за подбородок,
декламирует стихи
Настольная лампа
Медуза зелёная, всплыв со стола,
касаясь раскинутых веером пальцев,
то кружится, как без подставки юла,
то пишет фигуры на воздухе в танце.
То ниже и ниже, то в миг - высоко.
То, вдруг, поиграет с настенною тенью.
Нет звуков. Вокруг тишина и легко
от этой фантастики, как сновиденья.
Но, вдруг, забренчали дверные ключи,
пакет зашипел и роняется свёрток,
и слышно отчётливо – кто-то ворчит,
шумами моё одиночество стёрто.
С опаской Щелкунчик привстал на полу,
сигнал, подавая танцовщице с тыла,
и наша плясунья метнулась к столу,
и купол раскрыв, над тетрадкой застыла.
Разлохмаченная скука
надоела нам сполна.
Гуттаперчевая кукла
шваброй мусор подмела.
Я помыл полы, посуду,
и сегодня должен сам
сделать маленькое судно
и поставить паруса.
Есть крепёж, брусочки, леска,
медный стержень для руля.
Но, конечно, всем известно –
нет без моря корабля!
В таз большой налили воду,
и поставили утёс…
С механическим заводом
крокодил, рыча, приполз.
И глядит хитро, спесиво,
хоть в глазу его слеза,
как на корке апельсина
моет лапки стрекоза.
Новосёл
Я леплю из пластилина
длинный нос, смешливый рот.
Получился Буратино,
пусть и он у нас живёт.
Будем мы играть и в прятки,
и в пиратов, а пока
пусть и он садится рядом,
и листает свой букварь.
Ничего, что – чуть не складный
и торчками три вихра,
все ему, конечно, рады,
да и он игрушкам рад.
В этом всех спешу уверить.
Вот и начата игра!
И следит за всеми сверху
пенопластовый жираф.
***
Нарисую лестницу в пространство
и пойду в туман далёких странствий.
Я возьму с собою гул жуков,
звон сосулек, и мотив подков,
и таинственный аккорд гирлянд,
и простой, невычурный наряд,
музыкальной школы шум весенний
и любимое стихотворенье…
Мне не страшно, если заблужусь.
Поищу мечту. Домой вернусь.
Будет, что ребятам рассказать,
и – на память добрую раздать.
Соловьиный овраг
В этом старом парке
разбежались тропки
от беседки старой
в тополиных хлопьях.
То ползут в крапиву,
то слетают с камня,
то – к плакучим ивам,
то без спросу – в память.
То, в клубок сплетаясь,
катятся по склонам,
то прыжки считают,
то – поклоны клёнов,
где в дупле с напёрсток
мне записка, тайно,
и висячий мостик
надо мной взлетает.
***
В детском уголке возня и вздохи,
пароход гудит, блестят шары.
На дворе гроза и слышен грохот.
Барабанщик встал на звук трубы.
Мне теперь заткнуть бы ватой уши, -
я учу уроки, что за шум?
Ждут нетерпеливые игрушки,
чтоб увидеть, – что же я пишу?
Вот легла на строчки промокашка,
на тетрадь положена тетрадь.
И теперь спокойно может каждый -
кто во что захочет, поиграть.
Разбирайте мандарины с блюда!
Окна вскрыты, дышится легко…
Просто дождь прошёл, и дружелюбно
слон согнул валторну хоботком.
На моём столе
Шелестит альбом пустой страницей.
Я острю точилкой карандаш.
Нарисую то, что чаще снится –
листопад и старый дворик наш.
На вопросы я не отвечаю.
Я – в работе. Всем пора – ко сну.
Я почти затылком ощущаю –
великан припал зрачком к окну.
И глядит, как маленький ребёнок
заворожено и - чуть дыша,
как бредёт к тетрадке снежный пони
и парит воздушный синий шар
над отрядом бронзовых уланов,
где Тортилла заводная спит,
и за партой крошечной у лампы
Буратино учит алфавит.
***
Мне теперь не до потехи,
мне приснился сам Маршак,
и спросил, листком шурша:
«Где твоя библиотека?»
В детской комнате игрушки,
пластилин и попугай,
мяч и меч, - ребячий Рай! –
разнородные зверушки.
Чьи там, плюшевые ушки?
Что в столе и на полу?
Железяки, стрелы, лук,
мел, свинец, фонарь, ракушки…
Но приходит миг, и блекнет
мир, и явно слышу, вдруг,
строгим шёпотом: «Мой друг!
Где твоя библиотека?!»
Новогодняя ёлка
На пол грохнулась сосулька,
слышен звонкий детский смех,
к сцене сдвинутые стулья,
ждут на представленье всех.
Есть у пихт лесная тайна.
Спит метелица в углу.
Зайцы ватный ком катают,
Белоснежка кличет слуг.
Гномы в розовых котомках
вносят нам на Новый год
шаловливого котёнка,
кипу книг, альбомов, нот.
И шарманщик благородный
раздаёт подарки, и
куклу, взяв за подбородок,
декламирует стихи
Настольная лампа
Медуза зелёная, всплыв со стола,
касаясь раскинутых веером пальцев,
то кружится, как без подставки юла,
то пишет фигуры на воздухе в танце.
То ниже и ниже, то в миг - высоко.
То, вдруг, поиграет с настенною тенью.
Нет звуков. Вокруг тишина и легко
от этой фантастики, как сновиденья.
Но, вдруг, забренчали дверные ключи,
пакет зашипел и роняется свёрток,
и слышно отчётливо – кто-то ворчит,
шумами моё одиночество стёрто.
С опаской Щелкунчик привстал на полу,
сигнал, подавая танцовщице с тыла,
и наша плясунья метнулась к столу,
и купол раскрыв, над тетрадкой застыла.