Слепой, никому не нужный старик прислу-
шивался, как идёт дождь. Он подходил к окну,
открытому нараспашку, сосредотачивал внима-
ние, воображение, сознание – в этот момент ста-
рик прозревал, но никто, кроме него, не знал об
этом.
Старик выходил на улицу под самый ливень.
Как ребёнок, он стоял с распростёртыми, возне-
сёнными к небу руками и всем своим существом
ощущал, как каждая капля дождя стекает по его
ладоням. Прохожие не понимали его, удивля-
лись, оглядывались, толкали, считали сумасшед-
шим, а старик стоял, улыбался, устремив взор на
небо, и всё ему было нипочём! Конечно, он не
видел падающие капли и, словно вены, прореза-
ющие небо молнии, но он помнил всё это. Когда
рядом проезжала машина, старик слышал, как
расплёскиваются под колёсами лужи, и пони-
мал, что идёт по дороге. Чуть не споткнувшись,
он ухватил рукой мокрую деревяшку спинки
скамейки, неспешно уселся, ведь он не боялся
промокнуть. Под лавкой скулила собака, о све-
тильник фонаря стукались мотыльки. Старик
говорил с ними, он был уже не один. Рассказы-
вал им про свою жизнь, про войну; про то, что
потерял зрение ещё в сорок третьем; про то, как
учился жить слепым и как его спасали от слепо-
ты воспоминания. Старик погладил собаку, она
облизала ему руку, да и мотыльки, казалось, слу-
шали его. Что поделаешь, если больше выслу-
шать тебя некому в этой жизни?
Старик вставал, шёл к тополю, становился
невдалеке от него, поднимал руки к небу и про
себя говорил, чтобы дождь остужал горячие
людские головы; чтобы не было больше войны;
чтобы эти падающие капли напоминали всем о
погибших; чтобы освящались, общались с дож-
дём, подставляя ладони под его капли. «Когда я
в последний раз видел, тоже шёл дождь», – вспо-
минал старик. Дождь был его спасителем, его
собеседником, его памятью, его глазами. Капало
всё реже и реже, дождь прекращался, прекращал
свою прогулку и старик. Он плакал, и уже вме-
сто дождевых капель на землю капали его слёзы.
шивался, как идёт дождь. Он подходил к окну,
открытому нараспашку, сосредотачивал внима-
ние, воображение, сознание – в этот момент ста-
рик прозревал, но никто, кроме него, не знал об
этом.
Старик выходил на улицу под самый ливень.
Как ребёнок, он стоял с распростёртыми, возне-
сёнными к небу руками и всем своим существом
ощущал, как каждая капля дождя стекает по его
ладоням. Прохожие не понимали его, удивля-
лись, оглядывались, толкали, считали сумасшед-
шим, а старик стоял, улыбался, устремив взор на
небо, и всё ему было нипочём! Конечно, он не
видел падающие капли и, словно вены, прореза-
ющие небо молнии, но он помнил всё это. Когда
рядом проезжала машина, старик слышал, как
расплёскиваются под колёсами лужи, и пони-
мал, что идёт по дороге. Чуть не споткнувшись,
он ухватил рукой мокрую деревяшку спинки
скамейки, неспешно уселся, ведь он не боялся
промокнуть. Под лавкой скулила собака, о све-
тильник фонаря стукались мотыльки. Старик
говорил с ними, он был уже не один. Рассказы-
вал им про свою жизнь, про войну; про то, что
потерял зрение ещё в сорок третьем; про то, как
учился жить слепым и как его спасали от слепо-
ты воспоминания. Старик погладил собаку, она
облизала ему руку, да и мотыльки, казалось, слу-
шали его. Что поделаешь, если больше выслу-
шать тебя некому в этой жизни?
Старик вставал, шёл к тополю, становился
невдалеке от него, поднимал руки к небу и про
себя говорил, чтобы дождь остужал горячие
людские головы; чтобы не было больше войны;
чтобы эти падающие капли напоминали всем о
погибших; чтобы освящались, общались с дож-
дём, подставляя ладони под его капли. «Когда я
в последний раз видел, тоже шёл дождь», – вспо-
минал старик. Дождь был его спасителем, его
собеседником, его памятью, его глазами. Капало
всё реже и реже, дождь прекращался, прекращал
свою прогулку и старик. Он плакал, и уже вме-
сто дождевых капель на землю капали его слёзы.