Слишком долго смотрящему в бездну следует помнить,
то и бездна вглядывается в него.
Ф. Ницше
***
Сжав крепче древко тупого турнирного копья, я вставил его в специальное углубление на правом стремени. Протяжно завыли трубы, маршал турнира взмахнул замшевой перчаткой, и я, пришпорив верного Решта, помчался навстречу рыцарю из Ресбурга…
***
Я всегда тихо ненавидел доблестных союзников за слишком правильный выговор наших мягких и протяжных слов, за дурацкие парики и пудру, за чересчур низкое приседание при по-клоне, за чрезмерно длинные плюмажи на шлемах, за… Союз с Ресбургом не был добровольным, и хотя моей родиной правили короли старой династии, мы, все прекрасно понимали у кого реальная власть... Заграбастать целую страну за долги! Даже для меня это было чересчур… А может потому, что это моя страна?
***
Тринадцать полных лун назад во время праздничной службы в честь коронации молодого короля, в северном притворе храма верховного бога Монуда я дал публичный обет: найти и убить чёрного дракона. Именно тогда этот заморыш, в своём длинном бархатном камзоле схожий на червяка, произнёс фразу, раз и навсегда определившую его будущую участь.
Он стоял чванливо подбоченясь, выставив вперёд правую ногу, звонко и чётко выговаривая слова. Он ещё не договорил, а уже был мёртв! – Эти неотесанные вилленские мужланы ус-пели позабыть, что наш Орден ещё при покойном короле истребил последних драконов, и благодаря отваге именно наших рыцарей, их ячменное королевство существует и доныне.
Обида и ненависть клокотали в моей груди. Я был готов прямо здесь, у алтаря раскроить его узкий череп. Монуд принял бы жертву! И только королевский вердикт, запрещавший дуэли с рыцарями, остановил мою тяжелую руку. То не был не страх перед смертью… А бессилие перед позором и унижением. По закону имущество зачинщика переходило Ордену. Что, что, а позор мои предки не пережили бы даже в гробах.
Все мужчины моего рода были «Локки». Они сражались с нечистью, побеждали Драконов, сжигали Глимов, загоняли трусливых Дриллов в их вонючие болота. А я не мог допустить, чтобы бесследно исчезло славное имя, а оплаченное кровью имение, досталось лицемерным бездельникам.
Монуд помог сдержаться. Я промолчал и направился к выходу. Гул потревоженного улья провожал меня до самого притвора…
Тот непомерно длинный день ещё только перевалил за полдень, а я на верном Реште уже въезжал в замок Старого Корбута. Прежде, чем отправиться на поиски Чёрного Дракона, я дол-жен был попрощаться со златокудрой и голубоглазой красавицей Транквиллиной. Но старый Корбут уехал в столицу, а я разминулся с его кортежем, выбрав более короткий путь через дурно славившийся вилленский лес…
***
Тринадцать полных лун, изо дня в день, я искал чёрного дракона. Я обшарил все селения болотистого Запада, заглянул под все кочки. Только перепуганные кикиморы ошалело глазели из чёрных дупел сгнивших деревьев. Я останавливал путников, с пристрастием допрашивал каждого во встречном караване. Но все, как один, клялись, что драконы перевелись на Западе… Кровь лгунов да обратится на них же!
Пришлось перебраться на издыхающий без воды Юг. Полудикие туземцы прятались в ветхих лачугах, и мне пришлось даже спалить одну деревеньку, обитатели которой искренне прикидывались, что плохо понимают мой восточный выговор. Негодяи выли от страха, призывая в свидетели своих нищих божков, и что-то лопотали о драконе, появившемся на Западе…
Я отправился на Север, но на одном из пыльных перекрестков меня настигла весть о предстоящем турнире. И я понял, что настал Великий День Мести.
***
В столице уже три дня отмечали очередную годовщину правления молодого короля, и са-мые верные подданные без чувств валялись на грязной мостовой. Наспех подкрашенные ветхие здания предместья, пустыри, огороженные деревянными заборами, и серые неумытые камни Верхнего Замка производили удручающее впечатление. Так состарившаяся проститутка, наложив румяна и белила, ночью ещё сможет заманить подгулявшего простака, но утром вызовет только отвращение.
Старый Корбут всегда славился своим гостеприимством и там, в доме друга моего покой-ного отца, я надеялся найти пристанище. Но более всего меня манили бездонные как северные фиорды глаза красавицы Транквиллины.
Корбут встретил меня в дверях, и пока услужливая дворня суетилась вокруг Решта, мы прошли в залу, к огромному камину. – Ты знаешь: я люблю тебя словно сына, но лунный год излишне долгий срок, тем более для такой юной и неопытной девушки как Транквиллина. – Он замолчал, и в его выцветших глазах плеснулась жалость. Я не выносил это чувство с детства… – После коронации король устроил раздачу титулов и имений и тогда, в знак благоволения к Ордену, ясновельможный отдал мою дочь в жены за одного из них. Оказывается они давно любили друг – друга…
Я растёр зубами крик, рвущийся из чёрных глубин моего сердца. Кровавая ночь застлала глаза, а Старый Корбут и его дочь навсегда перестали существовать для меня. Добравшись до ближайшей корчмы, я занял комнату, где провалялся до заката…
Противно заскрипела входная дверь, в проеме проявилась гнусная физиономия хозяина. Я метнул кованый ресбургский сапог и не попал. С несвойственной для его тучности прытью, хозяин скрылся, бормоча под нос заклинания.
***
Утром другого дня я спустился вниз. На мой вопрос о драконах корчмарь помедлил, а по-том его прорвало словно прохудившийся бурдюк. – Дык, всяко болтают… Вроде появился один, аккурат такой, что и потребен вашей милости… Чёрный. – Хозяин приподнял подол гряз-ной рубахи, почесал короткопалой пятернёй волосатый живот, понюхал пальцы, затем поднес их близко к глазам и, оставшись довольным увиденным, продолжил. – Поначалу эта напасть рыскала на Западе, но там она только эта… с силами собиралась. А опосля уже объявилась на Юге. Там ужо не стеснялась… «дала жару». Но то ли люди чё путают, то ли дракон вылупился не такой…
Деревеньки конечно палит… Куда без этого? А вот посевы не топчет, скот не режет и девок не требует… Вот в старые добрые времена лидненские о своём сказывали: «…«Анчутка» зарезал пять коров, вытоптал три ячменых поля и спалил общинный амбар с шерстью». А девок портил – не меряно… Дык лидненские собрались всем миром, и накрыли его в ущелье. А эта ящерица с крыльями дрыхла себе после очередной весёленькой ночки. Мужики скинули на него пару валунов, и ужо посля, спустились и вогнали осиновые колья во все его поганые головы. А на другой день в Лидню пришли рыцари из Ордена. Так ихние кнехты мужиков половили, и давай пороть на базарной площади. Дескать, дракона убили не по правилам! Как, мол, смели, быдло, на рыцарские привилеи замахнуться? А мужикам чё робыты?
Пока рыцарей дождёшься, ни коров, ни девок не останется. С тех самых пор лидненские коз одних и держат. Так и говорят: «Все беды – от коров»…
Я бросил грозный взгляд на толстого болвана, тот закашлялся, но продолжил. – Новым драконом ужо и детишек малых пужают… Как стемнеет, все двери на засов. Куда подевалось традиционное гостеприимство? Запоздавшему путнику ужо и переночевать негде…
***
Я чуть опускаю копьё и поворачиваю его вправо. Теперь всё внимание на древко! Удержать его во что бы то ни стало! Пыль… Топот… Удар! Тупой наконечник турнирного копья проламывает узкую челюсть и проходит дальше… С хрустом переспевшего арбуза лопается голова в дорогом шлеме. Труп высокомерного пришельца вылетает из седла, и жёлтый песок арены жадно глотает пузырящуюся алую кровь. Рыцарский конь приседает на задние ноги.
Полный тихого ужаса выдох… Раненой чайкой падает женский крик. Вязкую тишину заполняет оседающая пыль. Высоко, в далекой глубине выгоревшего марева висит одинокий стервятник.
Монуд принял жертву.
***
Я снимаю шлем и тягучим шагом подъезжаю к королевской ложе. Молодой монарх морщится, как от зубной боли. – Смерть на турнире не является убийством и наказанию не подлежит. – Король безуспешно пытается оттянуть тугой гофрированный воротник. – А посему ты, рыцарь, волен взять доспехи и коня побеждённого или уступить их за выкуп любому... Ты волен сражаться в других поединках или же немедленно покинуть столицу…
Король напуган, и он знает, что я это знаю…
Я направился на Север. Туда, где горные вершины покрыты снегом, где искривлённые деревца сползают с круч, где от неосторожного вскрика срывается камнепад. Туда, где должен жить последний Чёрный Дракон…
***
Вечерний ветерок промчался по долине, кружа в шаловливом танце бестолковую дорожную пыль. А за спиной одинокого рыцаря, движущегося на Север, взметнулось что–то чёрное… То ли плащ, то ли расправляемые крылья.
***
«Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище» – Фридрих Ницше
то и бездна вглядывается в него.
Ф. Ницше
***
Сжав крепче древко тупого турнирного копья, я вставил его в специальное углубление на правом стремени. Протяжно завыли трубы, маршал турнира взмахнул замшевой перчаткой, и я, пришпорив верного Решта, помчался навстречу рыцарю из Ресбурга…
***
Я всегда тихо ненавидел доблестных союзников за слишком правильный выговор наших мягких и протяжных слов, за дурацкие парики и пудру, за чересчур низкое приседание при по-клоне, за чрезмерно длинные плюмажи на шлемах, за… Союз с Ресбургом не был добровольным, и хотя моей родиной правили короли старой династии, мы, все прекрасно понимали у кого реальная власть... Заграбастать целую страну за долги! Даже для меня это было чересчур… А может потому, что это моя страна?
***
Тринадцать полных лун назад во время праздничной службы в честь коронации молодого короля, в северном притворе храма верховного бога Монуда я дал публичный обет: найти и убить чёрного дракона. Именно тогда этот заморыш, в своём длинном бархатном камзоле схожий на червяка, произнёс фразу, раз и навсегда определившую его будущую участь.
Он стоял чванливо подбоченясь, выставив вперёд правую ногу, звонко и чётко выговаривая слова. Он ещё не договорил, а уже был мёртв! – Эти неотесанные вилленские мужланы ус-пели позабыть, что наш Орден ещё при покойном короле истребил последних драконов, и благодаря отваге именно наших рыцарей, их ячменное королевство существует и доныне.
Обида и ненависть клокотали в моей груди. Я был готов прямо здесь, у алтаря раскроить его узкий череп. Монуд принял бы жертву! И только королевский вердикт, запрещавший дуэли с рыцарями, остановил мою тяжелую руку. То не был не страх перед смертью… А бессилие перед позором и унижением. По закону имущество зачинщика переходило Ордену. Что, что, а позор мои предки не пережили бы даже в гробах.
Все мужчины моего рода были «Локки». Они сражались с нечистью, побеждали Драконов, сжигали Глимов, загоняли трусливых Дриллов в их вонючие болота. А я не мог допустить, чтобы бесследно исчезло славное имя, а оплаченное кровью имение, досталось лицемерным бездельникам.
Монуд помог сдержаться. Я промолчал и направился к выходу. Гул потревоженного улья провожал меня до самого притвора…
Тот непомерно длинный день ещё только перевалил за полдень, а я на верном Реште уже въезжал в замок Старого Корбута. Прежде, чем отправиться на поиски Чёрного Дракона, я дол-жен был попрощаться со златокудрой и голубоглазой красавицей Транквиллиной. Но старый Корбут уехал в столицу, а я разминулся с его кортежем, выбрав более короткий путь через дурно славившийся вилленский лес…
***
Тринадцать полных лун, изо дня в день, я искал чёрного дракона. Я обшарил все селения болотистого Запада, заглянул под все кочки. Только перепуганные кикиморы ошалело глазели из чёрных дупел сгнивших деревьев. Я останавливал путников, с пристрастием допрашивал каждого во встречном караване. Но все, как один, клялись, что драконы перевелись на Западе… Кровь лгунов да обратится на них же!
Пришлось перебраться на издыхающий без воды Юг. Полудикие туземцы прятались в ветхих лачугах, и мне пришлось даже спалить одну деревеньку, обитатели которой искренне прикидывались, что плохо понимают мой восточный выговор. Негодяи выли от страха, призывая в свидетели своих нищих божков, и что-то лопотали о драконе, появившемся на Западе…
Я отправился на Север, но на одном из пыльных перекрестков меня настигла весть о предстоящем турнире. И я понял, что настал Великий День Мести.
***
В столице уже три дня отмечали очередную годовщину правления молодого короля, и са-мые верные подданные без чувств валялись на грязной мостовой. Наспех подкрашенные ветхие здания предместья, пустыри, огороженные деревянными заборами, и серые неумытые камни Верхнего Замка производили удручающее впечатление. Так состарившаяся проститутка, наложив румяна и белила, ночью ещё сможет заманить подгулявшего простака, но утром вызовет только отвращение.
Старый Корбут всегда славился своим гостеприимством и там, в доме друга моего покой-ного отца, я надеялся найти пристанище. Но более всего меня манили бездонные как северные фиорды глаза красавицы Транквиллины.
Корбут встретил меня в дверях, и пока услужливая дворня суетилась вокруг Решта, мы прошли в залу, к огромному камину. – Ты знаешь: я люблю тебя словно сына, но лунный год излишне долгий срок, тем более для такой юной и неопытной девушки как Транквиллина. – Он замолчал, и в его выцветших глазах плеснулась жалость. Я не выносил это чувство с детства… – После коронации король устроил раздачу титулов и имений и тогда, в знак благоволения к Ордену, ясновельможный отдал мою дочь в жены за одного из них. Оказывается они давно любили друг – друга…
Я растёр зубами крик, рвущийся из чёрных глубин моего сердца. Кровавая ночь застлала глаза, а Старый Корбут и его дочь навсегда перестали существовать для меня. Добравшись до ближайшей корчмы, я занял комнату, где провалялся до заката…
Противно заскрипела входная дверь, в проеме проявилась гнусная физиономия хозяина. Я метнул кованый ресбургский сапог и не попал. С несвойственной для его тучности прытью, хозяин скрылся, бормоча под нос заклинания.
***
Утром другого дня я спустился вниз. На мой вопрос о драконах корчмарь помедлил, а по-том его прорвало словно прохудившийся бурдюк. – Дык, всяко болтают… Вроде появился один, аккурат такой, что и потребен вашей милости… Чёрный. – Хозяин приподнял подол гряз-ной рубахи, почесал короткопалой пятернёй волосатый живот, понюхал пальцы, затем поднес их близко к глазам и, оставшись довольным увиденным, продолжил. – Поначалу эта напасть рыскала на Западе, но там она только эта… с силами собиралась. А опосля уже объявилась на Юге. Там ужо не стеснялась… «дала жару». Но то ли люди чё путают, то ли дракон вылупился не такой…
Деревеньки конечно палит… Куда без этого? А вот посевы не топчет, скот не режет и девок не требует… Вот в старые добрые времена лидненские о своём сказывали: «…«Анчутка» зарезал пять коров, вытоптал три ячменых поля и спалил общинный амбар с шерстью». А девок портил – не меряно… Дык лидненские собрались всем миром, и накрыли его в ущелье. А эта ящерица с крыльями дрыхла себе после очередной весёленькой ночки. Мужики скинули на него пару валунов, и ужо посля, спустились и вогнали осиновые колья во все его поганые головы. А на другой день в Лидню пришли рыцари из Ордена. Так ихние кнехты мужиков половили, и давай пороть на базарной площади. Дескать, дракона убили не по правилам! Как, мол, смели, быдло, на рыцарские привилеи замахнуться? А мужикам чё робыты?
Пока рыцарей дождёшься, ни коров, ни девок не останется. С тех самых пор лидненские коз одних и держат. Так и говорят: «Все беды – от коров»…
Я бросил грозный взгляд на толстого болвана, тот закашлялся, но продолжил. – Новым драконом ужо и детишек малых пужают… Как стемнеет, все двери на засов. Куда подевалось традиционное гостеприимство? Запоздавшему путнику ужо и переночевать негде…
***
Я чуть опускаю копьё и поворачиваю его вправо. Теперь всё внимание на древко! Удержать его во что бы то ни стало! Пыль… Топот… Удар! Тупой наконечник турнирного копья проламывает узкую челюсть и проходит дальше… С хрустом переспевшего арбуза лопается голова в дорогом шлеме. Труп высокомерного пришельца вылетает из седла, и жёлтый песок арены жадно глотает пузырящуюся алую кровь. Рыцарский конь приседает на задние ноги.
Полный тихого ужаса выдох… Раненой чайкой падает женский крик. Вязкую тишину заполняет оседающая пыль. Высоко, в далекой глубине выгоревшего марева висит одинокий стервятник.
Монуд принял жертву.
***
Я снимаю шлем и тягучим шагом подъезжаю к королевской ложе. Молодой монарх морщится, как от зубной боли. – Смерть на турнире не является убийством и наказанию не подлежит. – Король безуспешно пытается оттянуть тугой гофрированный воротник. – А посему ты, рыцарь, волен взять доспехи и коня побеждённого или уступить их за выкуп любому... Ты волен сражаться в других поединках или же немедленно покинуть столицу…
Король напуган, и он знает, что я это знаю…
Я направился на Север. Туда, где горные вершины покрыты снегом, где искривлённые деревца сползают с круч, где от неосторожного вскрика срывается камнепад. Туда, где должен жить последний Чёрный Дракон…
***
Вечерний ветерок промчался по долине, кружа в шаловливом танце бестолковую дорожную пыль. А за спиной одинокого рыцаря, движущегося на Север, взметнулось что–то чёрное… То ли плащ, то ли расправляемые крылья.
***
«Сражающемуся с чудовищами следует позаботиться о том, чтобы самому не превратиться в чудовище» – Фридрих Ницше