Так победно земля хороша
(вступительное слово).
В последнем томе энциклопедии Брокгауза и Ефрона написано четко: “Федоров Александр Митрофанович. Талантливый писатель.” и т. д. Потому статья о нем в последнем томе , что писалась до революции фамилия через фиту, букву, шедшую после “я”. Его романы печатались в журналах “Мир Божий” и “Русское богатство”, в последнем он также публиковал свои стихи и переводы из Тенисона, Арнольда, Негри. Но напрасно я несколько месяцев просматривал в библиотеках годовые комплекты этих журналов, цикл стихов о Башкирии мне так и не встретился. Не было их и в книге “Степь сказалась”, выпущенной Башкирским книжным издательством в серии “Золотые родники” в 1981 году. Когда я уже потерял надежду и переключился на иные поиски, вдруг обнаружил, что Брокгауз с Ефроном рассказали о Федорове далеко не полную правду: в 1895 и 1896 годах санкт-петербургский журнал “Вестник Европы” в девяти номерах печатал стихотворения А. Федорова и его переводы из Роберта Бернса и Альфреда Мюссе, которые мы сейчас и предлагаем вниманию читателей.
Прожив в Башкирии 17 лет, начиная с 1900 года, когда он остался работать в Уфе актёром, после 1917 года Федоров оказался в эмиграции. Едва ли он воевал против Красной Армии: ему уже шел шестой десяток. Умер он в Софии в 1949 году. Имя его и в стране, и в Башкирии было забыто, хотя он был не только писателем, но в молодости еще и драматическим артистом-профессионалом, а в 1901 году он был в числе организаторов бесплатных столовых в деревнях Уфимской губернии для голодающих крестьянских семей. Стихи его также были забыты, вот мне и захотелось познакомить читателей хотя бы с некоторыми из них.
Юрий Ерофеев.
Александр Фёдоров
Стихи
(1895-1896)
В башкирской степи.
1
Какая даль! Какой простор!
В степи, как в небе, тонет взор,
И мысль летит за ним во след,
И ей вокруг преграды нет.
Кругом - зеленый океан.
На нем, волной, застыл курган,
И всюду, пеной бурных вод,
Ковыль серебряный цветет.
Порою, с ветром наравне,
Башкир промчится на коне...
Стада овец... Обоза цепь...
Аул... А там - все та же степь,
Все та же ширь, все та же даль,
Все тех же рек живая сталь...
Здесь царство ясной тишины,
Здесь ложе северной весны.
2
Рассвет
От сияния победной
Алой утренней зари
Грустно меркнет месяц бледный,
Здесь тускнеют янтари.
Ветерок летит, вздыхая,
Перед близостью утра,
И с зеленой степи, тая,
Поднимается чадра.
В красоте своей волшебной
Развернулась степь кругом.
Птичьих гимнов звон хвалебный
Пал на грудь ее дождем.
И, дивясь великолепью
Каждой травки и цветка,
Точно лебеди, над степью
Серебристой встали цепью
Кочевые облака.
3
Полдень
Зноен полдень. Степь не дышет.
Влаги ждет земля.
Сонный ветер не колышет
Пуха ковыля.
Неподвижно солнце встало
В бледной синеве.
Кобылицы тупо, вяло
Замерли в траве.
Смолкли птицы, прячась в гнездах.
Дремлет все без грез.
Лишь звенит, струяся, воздух
Крыльями стрекоз.
Да кругами вольный кречет
Правит свой полет
Там, где солнце стрелы мечет
С голубых высот.
4
Вечер
День погас... С горы отлогой,
Точно каменный обвал,
Пыль крутя, в аул убогой
Скот на отдых поскакал.
Топот, рев, блеянье, крики,
Треск пастушьего кнута, -
Все слилося в хаос дикий,
Всюду шум и суета.
Скоро все угомонится.
Блекнет запад, молкнет гул.
С звонким ржаньем кобылицы
Пронеслись в родной аул.
Муэзин поет с мечети.
Совершил башкир намаз.
В серебристом лунном свете
Степь брильянтами зажглась.
Наступает вечер мирный,
Семьи к ужину сошлись,
И, дымясь струею жирной,
В чаши прядает кумыс.
5
Ночь
Я вышел в степь...
Одета тьмою,
Под звездоносною чалмою,
Спит золотая и не спит:
Все слышит, видит и звенит
Ночным, нестройным, звучным хором...
Над всем торжественным простором,
В густой траве, вблизи, вдали
Перепела, коростели
Перекликаются... Чуть дышет
Прохладный влажный ветерок
И травы сонные колышет...
Прозрачен, быстр и неглубок,
Звенит ручей струей бессонной,
И в уреме, над ним склоненной,
В каком-то страстном забытьи
Зовут к блаженству соловьи.
Майская ночь.
Что за ночь! Что за тишь! В бледном свете луны
По росистой траве бродят юные сны,
И кого на пути повстречают своем -
Озарят, опьянят неземным волшебством.
От цветов аромат подниматься устал.
Он, как дымкой сквозной, теплый воздух сковал.
Соловей своих песен не в силах допеть...
В эту ночь от блаженства легко умереть.
В эту ночь так победно земля хороша,
Что в мечтах к небесам не стремится душа.
И оттуда, дрожа в очарованной мгле,
Даже звезды завидуют грешной земле.
Первый гром.
Первый гром, вешний гром над землей прогремел,
Отозвалась земля ему эхом.
За ударом - удар, торжествующ и смел,
Прозвучал жизнерадостным смехом.
Точно бог молодой, бог любви и весны,
Прокатился в своей колеснице.
Кони-ветры в нее на подбор впряжены.
Златоперые молнии-спицы.
Прогремел, разбудил каждый куст и цветок,
К жизни камни воззвал из молчанья,
И мгновенным огнем ярких молний зажег
В каждом сердце любовь и желанья.
Последние цветы.
Как мне печально ваше увяданье,
Цветы осенние, печальные цветы:
Поблекнувшей земли прощальные мечтанья,
Последние дары весенней красоты!
Не провожает вас ни соловья рыданье,
Ни слезы алых зорь, ни вздохи ветерка,
Ни солнца яркого палящее лобзанье, -
А с ним и смерть сама отрадна и легка.
Вы погибаете - забыты, одиноки,
Как страстного письма отвергнутые строки,
Как слезы поздние воскреснувшей любви.
Но, гордо встретив мрак и холод на прощанье,
Ни вздохом сумрачным, ни болью содроганья
Не выдаете вы страдания свои!
Осенний вечер.
Багряным золотом на западе горя,
В оранжевой листве огнем переливаясь,
Царицей вечера красуется заря...
Вокруг еще светло. Но уж звезда, купаясь
В румяном зареве, затеплилась свечой...
Близка глухая ночь, безмолвье и покой.
От поля сжатого, от скошенного луга
Пахнуло холодом... Недвижимый туман
Повис над озером. К теплу и неге юга
Высоко журавлей пронесся караван.
На ветке близ меня раздался свист несмелый:
Вспорхнул пугливый дрозд. Сорвался лист, шурша...
И замер старый лес, как замок опустелый,
И грустью странною наполнилась душа.
Весна моей любви! Весна моих мечтаний!
Из пепла серого былых воспоминаний
Зачем так ярко вы мелькнули в этот час,
Что слезы хлынули из глаз
И сердце горестно заныло от страданий!
Осень.
Золотисто-румяные дни,
Разливные, морозные зори...
Ярче звезд полуночных огни,
Краше рощи в багряном уборе.
Воздух звонок и чист, как хрусталь,
И везде тишина, точно в храме...
Нет, мне дней миновавших не жаль!
Сердцу ближе вся эта печаль,
Чем восторги весны с соловьями.
Вавилонская башня.
Вавилонская башня ростет и ростет...
Величаво над сводом возносится свод,
Глыбы камней сливаются твердо.
День и ночь неустанно работа кипит,
И народ, как могучее море, шумит
И шумит, и волнуется гордо.
И мечтает он дерзко: - Владыка и Царь,
Я, пигмей-человек, воздвигаю алтарь,
Чтоб предел положить всем тревогам.
И воздвигну, и неба коснуся рукой,
И одену из звезд я венец золотой,
И сравняюсь величием с Богом!..
День и ночь неустанно трудится народ.
Как живое чудовище башня ростет.
Что пред ней пирамиды Востока!
Высоко над землею она вознеслась,
И вершиной своей в облака уперлась,
А до неба далеко-далеко.
Люди бьются, хлопочут... Рабы! Муравьи!
Вниз и вверх по каменьям струясь, как струи
Почерневшего в бурю потока,
Тащат камни они, выбиваясь из сил...
С каждым днем возле башни все больше могил,
А до неба, как прежде, далеко.
Красотой первозданной сияет оно,
Величавою тайной, как прежде, полно,
Равнодушное к горю людскому.
Звезды тихо ведут по ночам хоровод,
Днем палящее солнце, свершая обход,
По простору плывет голубому.
И народ возроптал, и в безумье своем
Проклял небо с его недоступным Творцом,
И в ответ ему дрогнуло небо,
И упал ниц народ, как испуганный тать,
И, очнувшись, друг друга не стал понимать:
Камень ближним давал вместо хлеба.
Разошелся народ и погиб Вавилон!
Стерло в прах его башню крылами времен,
За могилой сравнялась могила.
Но, как прежде, величием небо полно,
И красой первозданной сияет оно,
И плывут величаво светила.
Серебряная ночь.
Серебряная ночь царит над снежной степью.
В морозном воздухе малейший слышен звук...
Вон медленный обоз по снегу вьется цепью
И звон бубенчиков разносится вокруг.
Все это так давно на родине знакомо:
И голубая ночь, и степь, и мужики...
Зачем же в сердце вновь щемящая истома?
Зачем кого-то жаль и больно от тоски?
Вон звездочка с небес сорвалась и, как тайна,
Исчезла... След погас, как детская печаль...
Все это просто так и так необычайно!
Все это так влечет в неведомую даль!
Холодным инеем разубраны на диво
И кони, и возы, и эти мужики...
В сиянии луны все блещет прихотливо...
А степь торжественно, бесстрастно, молчаливо
Заснула и по ней играют огоньки.
С юга.
1
Уж здесь все расцвело, и дерзостно, и пышно,
А там - едва весна!..
Еще в полях кой-где ручьев журчанье слышно,
Еще река мутна.
Но влажные поля браздя и в дождь и в ведро,
Давно блестит соха,
И по зарям звучит пленительно и бодро
Рог звонкий пастуха.
Прозрачный теплый пар стоит в лесу знакомом,
Лес в чуткой дреме ждет,
Когда все почки вдруг веселым первым громом
Победно разорвет.
И выглянет на свет листок душисто клейкий,
И в тишине ночей,
Взволнован, как мечтой, весною-чародейкой,
Заплачет соловей...
Весна на севере! О, где слова и краски,
Чтоб описать вполне,
Как все весной дарит застенчивые ласки
В родной моей стране!
2
В этой гордой, живой красоте,
В этом блеске сверкающем юга
И созвучья, и краски не те,
Что в наивной своей простоте
Сердцу близки, как счастие друга.
Это море с душою бойца,
Это небо с горячим светилом
Я бы отдал за степь без конца,
За подснежник, за крики скворца,
За улыбку на севере милом!
3
Налетели весенние звуки,
Убаюкали сердце больно.
В них - и светлые слезы свиданья,
И блаженство, и счастье земное.
Сердце грезит о чем-то безумно.
Сердце снова беспечней ребенка.
Чую: если не вспыхнет любовью,
То откликнется песнею звонко.
Прошлогодний листок.
Я видел желтый лист в лесу на ветке гибкой...
Разбуженный весны горячею улыбкой,
Благоухал от сна восставший старый лес.
Средь изумрудных серьг и кружевных завес
В молоденькой листве, смеющейся и липкой,
Бродил небесный луч, волнуясь и блестя,
И в прятки с облачком играя, как дитя...
Весенним гомоном был полон влажный воздух.
Сновали муравьи, звенели птицы в гнездах,
И лишь морщинистый, безжизненный листок
Растерянно дрожал, забыт и одинок.
От вздохов грозных бурь и вьюг неумолимых
До новых вешних зорь он чудом уцелел,
Вещая всем, что смерть - живущего удел...
Но билась жизнь вокруг в волнах неудержимых,
И наземь мертвый лист непонятый слетел.
Поэзия.
Я устаю. Мне с каждым днем труднее
Борьба и жизнь... Соблазн манит меня.
Во тьме ночной для сердца все страшнее
Коварный свет болотного огня.
Я духом слаб и нет кругом опоры.
Зло шепчет мне: “Свой факел погаси!..”
Нет, нет! К тебе я обращаю взоры,
Поэзия! Спаси меня! Спаси!
Ты - вздох небес. Твой непорочный пламень
Неугасим! Ты им сердца живишь.
Ты в божество преображаешь камень,
Мгновенным снам бессмертие даришь.
Явись ко мне! От пошлости надменной
Мой шаткий дух к святыне вознеси!
Пусть он падет к стопам ее смиренный!..
Поэзия! Спаси меня! Спаси!
Спаси меня! Как мрачных дум Саула
Коснись души могуществом крыла!
Ты в грудь мою святой огонь вдохнула,
Но силы мне для битвы не дала.
О, верю я, - хоть ум туманит горе, -
Есть правда здесь, есть Бог на небеси.
Но человек - песчинка в бурном море...
Молюсь тебе с надеждою во взоре,
Поэзия! Спаси меня! Спаси!
Ели.
Вечно-зеленые ели,
Что вы глядите так мрачно?
Радостно солнышко светит,
Синее небо прозрачно.
Всюду восторг пробужденья,
Всюду весна торжествует.
Пышные почки деревьев
Ветер, колебля, целует.
Плещутся в воздухе теплом
Жавронков звонкие трели.
Только одни вы печальны,
Вечно-зеленые ели!
Ели вздыхают уныло,
Ели шумят надо мною.
“Чуждо нам вешнее счастье,
Грустно нам, грустно весною!
Вечно-зеленые ели,
Мы к непогоде бесстрастны.
Наши колючие иглы
Бурям земли не подвластны,
Но и блаженство земное
Нас никогда не тревожит.
Тайная зависть невольно
Нас угнетает и гложет.
Чуют теперь все деревья,
Чуют в волнении пылком,
Как животворные соки
Льются от корней по жилкам.
Ждут они с дрожью любовной
Первого майского грома...
Это ль не радость, не счастье!
Это ль не жизнь, не истома?!
Мы хоть не мертвы, но, Боже!
Жизнь ли - бессмертие наше,
Если прильнуть мы не смеем
К вешней, живительной чаше!
Если на празднике светлом,
В будущность глядя без цели,
Всем мы - чужие, чужие,
Вечно-зеленые ели!”
Переводы.
Из Бернса (1759-1796).
Шотландский романтизм XVIII века.
Джон-ячменное зерно.
Баллада.
Раз три восточных короля,
Прославленных давно,
Клялись, что будет мертвым Джон-ячменное зерно.
Они, взрыв землю, на него
Свалили ком земли.
“Мертв Джон-ячменное зерно!”
Клялися короли.
Весна повеяла с небес,
На землю дождь упал.
Глядь, Джон-Ячменное зерно
Из-под земли восстал.
Восстал, к досаде королей!..
Чем жарче солнца луч,
Тем толще он, тем крепче он,
Тем больше он могуч.
И вот щетиной копий он
От дерзких огражден.
Но осень мирная пришла.
Он, зрея, стал бледнеть.
Ослаб, согнулся, изнемог...
Ну, просто жаль смотреть!
Что день - болезненнее цвет.
Он с каждым днем дряхлей,
Враги воспрянули опять
Отчаянней и злей.
Оружьем пагубным они
Скосили гибкий стан,
И, как мошенника, сгребли
В телегу, под аркан.
Они всю злость свою на нем
Повыбили дубьем,
Потом по ветру так и сяк
Бросали вверх лицом.
И грубо в ров с водой его
Затискали они.
Там, Джон-ячменное зерно,
Хоть плавай, хоть тони.
Оттуда на пол извлекли,
Чтоб мучить в свой черед,
И чуть он только оживал, -
Трепали взад-вперед.
И иссушили на огне
Весь мозг его костей.
Но злей всех мельник: он давил
Его меж двух камней.
Кровь сердца выжал у него,
И пили все ее.
Чем больше пили, тем милей
Казалось им житье.
Ведь Джон-ячменное зерно
Был рыцарь и герой.
Кто кровь отведает его,
Тот будет смел душой.
Она забвение дарит
И возвышает дух,
И сердце вдовушки сквозь слез
Запеть заставит вслух.
Так выпить нам, друзья, под звон
Стаканов не грешно
За то, чтоб жил во веки он
В родной Шотландии, наш Джон-ячменное зерно!
Из А. Мюссе (1810-1857).
Французский романтизм XIX века.
На вопрос: «Что такое поэзия?»
Прошедшее найти в лучах очарованья,
На оси золотой свои воспоминанья
Искусно удержать, как бусы янтаря, -
Увековечить миг, прекрасный, как заря,
Мгновенный, как мечта, - любить в самозабвеньи
Добро и красоту, и в светлом откровеньи
Всю их гармонию душою уловить, -
Улыбку счастия в молитву заключить,
Смеяться, плакать, петь бесцельно, одиноко,
Из вздоха и слезы, из взгляда и намека
Создать нетленный труд и в нем бессмертно жить,
В бесценный перл слезинку претворить -
Вот в чем поэзия! Вот где душа поэта,
Вся жизнь его и честь, источник тьмы и света!
(вступительное слово).
В последнем томе энциклопедии Брокгауза и Ефрона написано четко: “Федоров Александр Митрофанович. Талантливый писатель.” и т. д. Потому статья о нем в последнем томе , что писалась до революции фамилия через фиту, букву, шедшую после “я”. Его романы печатались в журналах “Мир Божий” и “Русское богатство”, в последнем он также публиковал свои стихи и переводы из Тенисона, Арнольда, Негри. Но напрасно я несколько месяцев просматривал в библиотеках годовые комплекты этих журналов, цикл стихов о Башкирии мне так и не встретился. Не было их и в книге “Степь сказалась”, выпущенной Башкирским книжным издательством в серии “Золотые родники” в 1981 году. Когда я уже потерял надежду и переключился на иные поиски, вдруг обнаружил, что Брокгауз с Ефроном рассказали о Федорове далеко не полную правду: в 1895 и 1896 годах санкт-петербургский журнал “Вестник Европы” в девяти номерах печатал стихотворения А. Федорова и его переводы из Роберта Бернса и Альфреда Мюссе, которые мы сейчас и предлагаем вниманию читателей.
Прожив в Башкирии 17 лет, начиная с 1900 года, когда он остался работать в Уфе актёром, после 1917 года Федоров оказался в эмиграции. Едва ли он воевал против Красной Армии: ему уже шел шестой десяток. Умер он в Софии в 1949 году. Имя его и в стране, и в Башкирии было забыто, хотя он был не только писателем, но в молодости еще и драматическим артистом-профессионалом, а в 1901 году он был в числе организаторов бесплатных столовых в деревнях Уфимской губернии для голодающих крестьянских семей. Стихи его также были забыты, вот мне и захотелось познакомить читателей хотя бы с некоторыми из них.
Юрий Ерофеев.
Александр Фёдоров
Стихи
(1895-1896)
В башкирской степи.
1
Какая даль! Какой простор!
В степи, как в небе, тонет взор,
И мысль летит за ним во след,
И ей вокруг преграды нет.
Кругом - зеленый океан.
На нем, волной, застыл курган,
И всюду, пеной бурных вод,
Ковыль серебряный цветет.
Порою, с ветром наравне,
Башкир промчится на коне...
Стада овец... Обоза цепь...
Аул... А там - все та же степь,
Все та же ширь, все та же даль,
Все тех же рек живая сталь...
Здесь царство ясной тишины,
Здесь ложе северной весны.
2
Рассвет
От сияния победной
Алой утренней зари
Грустно меркнет месяц бледный,
Здесь тускнеют янтари.
Ветерок летит, вздыхая,
Перед близостью утра,
И с зеленой степи, тая,
Поднимается чадра.
В красоте своей волшебной
Развернулась степь кругом.
Птичьих гимнов звон хвалебный
Пал на грудь ее дождем.
И, дивясь великолепью
Каждой травки и цветка,
Точно лебеди, над степью
Серебристой встали цепью
Кочевые облака.
3
Полдень
Зноен полдень. Степь не дышет.
Влаги ждет земля.
Сонный ветер не колышет
Пуха ковыля.
Неподвижно солнце встало
В бледной синеве.
Кобылицы тупо, вяло
Замерли в траве.
Смолкли птицы, прячась в гнездах.
Дремлет все без грез.
Лишь звенит, струяся, воздух
Крыльями стрекоз.
Да кругами вольный кречет
Правит свой полет
Там, где солнце стрелы мечет
С голубых высот.
4
Вечер
День погас... С горы отлогой,
Точно каменный обвал,
Пыль крутя, в аул убогой
Скот на отдых поскакал.
Топот, рев, блеянье, крики,
Треск пастушьего кнута, -
Все слилося в хаос дикий,
Всюду шум и суета.
Скоро все угомонится.
Блекнет запад, молкнет гул.
С звонким ржаньем кобылицы
Пронеслись в родной аул.
Муэзин поет с мечети.
Совершил башкир намаз.
В серебристом лунном свете
Степь брильянтами зажглась.
Наступает вечер мирный,
Семьи к ужину сошлись,
И, дымясь струею жирной,
В чаши прядает кумыс.
5
Ночь
Я вышел в степь...
Одета тьмою,
Под звездоносною чалмою,
Спит золотая и не спит:
Все слышит, видит и звенит
Ночным, нестройным, звучным хором...
Над всем торжественным простором,
В густой траве, вблизи, вдали
Перепела, коростели
Перекликаются... Чуть дышет
Прохладный влажный ветерок
И травы сонные колышет...
Прозрачен, быстр и неглубок,
Звенит ручей струей бессонной,
И в уреме, над ним склоненной,
В каком-то страстном забытьи
Зовут к блаженству соловьи.
Майская ночь.
Что за ночь! Что за тишь! В бледном свете луны
По росистой траве бродят юные сны,
И кого на пути повстречают своем -
Озарят, опьянят неземным волшебством.
От цветов аромат подниматься устал.
Он, как дымкой сквозной, теплый воздух сковал.
Соловей своих песен не в силах допеть...
В эту ночь от блаженства легко умереть.
В эту ночь так победно земля хороша,
Что в мечтах к небесам не стремится душа.
И оттуда, дрожа в очарованной мгле,
Даже звезды завидуют грешной земле.
Первый гром.
Первый гром, вешний гром над землей прогремел,
Отозвалась земля ему эхом.
За ударом - удар, торжествующ и смел,
Прозвучал жизнерадостным смехом.
Точно бог молодой, бог любви и весны,
Прокатился в своей колеснице.
Кони-ветры в нее на подбор впряжены.
Златоперые молнии-спицы.
Прогремел, разбудил каждый куст и цветок,
К жизни камни воззвал из молчанья,
И мгновенным огнем ярких молний зажег
В каждом сердце любовь и желанья.
Последние цветы.
Как мне печально ваше увяданье,
Цветы осенние, печальные цветы:
Поблекнувшей земли прощальные мечтанья,
Последние дары весенней красоты!
Не провожает вас ни соловья рыданье,
Ни слезы алых зорь, ни вздохи ветерка,
Ни солнца яркого палящее лобзанье, -
А с ним и смерть сама отрадна и легка.
Вы погибаете - забыты, одиноки,
Как страстного письма отвергнутые строки,
Как слезы поздние воскреснувшей любви.
Но, гордо встретив мрак и холод на прощанье,
Ни вздохом сумрачным, ни болью содроганья
Не выдаете вы страдания свои!
Осенний вечер.
Багряным золотом на западе горя,
В оранжевой листве огнем переливаясь,
Царицей вечера красуется заря...
Вокруг еще светло. Но уж звезда, купаясь
В румяном зареве, затеплилась свечой...
Близка глухая ночь, безмолвье и покой.
От поля сжатого, от скошенного луга
Пахнуло холодом... Недвижимый туман
Повис над озером. К теплу и неге юга
Высоко журавлей пронесся караван.
На ветке близ меня раздался свист несмелый:
Вспорхнул пугливый дрозд. Сорвался лист, шурша...
И замер старый лес, как замок опустелый,
И грустью странною наполнилась душа.
Весна моей любви! Весна моих мечтаний!
Из пепла серого былых воспоминаний
Зачем так ярко вы мелькнули в этот час,
Что слезы хлынули из глаз
И сердце горестно заныло от страданий!
Осень.
Золотисто-румяные дни,
Разливные, морозные зори...
Ярче звезд полуночных огни,
Краше рощи в багряном уборе.
Воздух звонок и чист, как хрусталь,
И везде тишина, точно в храме...
Нет, мне дней миновавших не жаль!
Сердцу ближе вся эта печаль,
Чем восторги весны с соловьями.
Вавилонская башня.
Вавилонская башня ростет и ростет...
Величаво над сводом возносится свод,
Глыбы камней сливаются твердо.
День и ночь неустанно работа кипит,
И народ, как могучее море, шумит
И шумит, и волнуется гордо.
И мечтает он дерзко: - Владыка и Царь,
Я, пигмей-человек, воздвигаю алтарь,
Чтоб предел положить всем тревогам.
И воздвигну, и неба коснуся рукой,
И одену из звезд я венец золотой,
И сравняюсь величием с Богом!..
День и ночь неустанно трудится народ.
Как живое чудовище башня ростет.
Что пред ней пирамиды Востока!
Высоко над землею она вознеслась,
И вершиной своей в облака уперлась,
А до неба далеко-далеко.
Люди бьются, хлопочут... Рабы! Муравьи!
Вниз и вверх по каменьям струясь, как струи
Почерневшего в бурю потока,
Тащат камни они, выбиваясь из сил...
С каждым днем возле башни все больше могил,
А до неба, как прежде, далеко.
Красотой первозданной сияет оно,
Величавою тайной, как прежде, полно,
Равнодушное к горю людскому.
Звезды тихо ведут по ночам хоровод,
Днем палящее солнце, свершая обход,
По простору плывет голубому.
И народ возроптал, и в безумье своем
Проклял небо с его недоступным Творцом,
И в ответ ему дрогнуло небо,
И упал ниц народ, как испуганный тать,
И, очнувшись, друг друга не стал понимать:
Камень ближним давал вместо хлеба.
Разошелся народ и погиб Вавилон!
Стерло в прах его башню крылами времен,
За могилой сравнялась могила.
Но, как прежде, величием небо полно,
И красой первозданной сияет оно,
И плывут величаво светила.
Серебряная ночь.
Серебряная ночь царит над снежной степью.
В морозном воздухе малейший слышен звук...
Вон медленный обоз по снегу вьется цепью
И звон бубенчиков разносится вокруг.
Все это так давно на родине знакомо:
И голубая ночь, и степь, и мужики...
Зачем же в сердце вновь щемящая истома?
Зачем кого-то жаль и больно от тоски?
Вон звездочка с небес сорвалась и, как тайна,
Исчезла... След погас, как детская печаль...
Все это просто так и так необычайно!
Все это так влечет в неведомую даль!
Холодным инеем разубраны на диво
И кони, и возы, и эти мужики...
В сиянии луны все блещет прихотливо...
А степь торжественно, бесстрастно, молчаливо
Заснула и по ней играют огоньки.
С юга.
1
Уж здесь все расцвело, и дерзостно, и пышно,
А там - едва весна!..
Еще в полях кой-где ручьев журчанье слышно,
Еще река мутна.
Но влажные поля браздя и в дождь и в ведро,
Давно блестит соха,
И по зарям звучит пленительно и бодро
Рог звонкий пастуха.
Прозрачный теплый пар стоит в лесу знакомом,
Лес в чуткой дреме ждет,
Когда все почки вдруг веселым первым громом
Победно разорвет.
И выглянет на свет листок душисто клейкий,
И в тишине ночей,
Взволнован, как мечтой, весною-чародейкой,
Заплачет соловей...
Весна на севере! О, где слова и краски,
Чтоб описать вполне,
Как все весной дарит застенчивые ласки
В родной моей стране!
2
В этой гордой, живой красоте,
В этом блеске сверкающем юга
И созвучья, и краски не те,
Что в наивной своей простоте
Сердцу близки, как счастие друга.
Это море с душою бойца,
Это небо с горячим светилом
Я бы отдал за степь без конца,
За подснежник, за крики скворца,
За улыбку на севере милом!
3
Налетели весенние звуки,
Убаюкали сердце больно.
В них - и светлые слезы свиданья,
И блаженство, и счастье земное.
Сердце грезит о чем-то безумно.
Сердце снова беспечней ребенка.
Чую: если не вспыхнет любовью,
То откликнется песнею звонко.
Прошлогодний листок.
Я видел желтый лист в лесу на ветке гибкой...
Разбуженный весны горячею улыбкой,
Благоухал от сна восставший старый лес.
Средь изумрудных серьг и кружевных завес
В молоденькой листве, смеющейся и липкой,
Бродил небесный луч, волнуясь и блестя,
И в прятки с облачком играя, как дитя...
Весенним гомоном был полон влажный воздух.
Сновали муравьи, звенели птицы в гнездах,
И лишь морщинистый, безжизненный листок
Растерянно дрожал, забыт и одинок.
От вздохов грозных бурь и вьюг неумолимых
До новых вешних зорь он чудом уцелел,
Вещая всем, что смерть - живущего удел...
Но билась жизнь вокруг в волнах неудержимых,
И наземь мертвый лист непонятый слетел.
Поэзия.
Я устаю. Мне с каждым днем труднее
Борьба и жизнь... Соблазн манит меня.
Во тьме ночной для сердца все страшнее
Коварный свет болотного огня.
Я духом слаб и нет кругом опоры.
Зло шепчет мне: “Свой факел погаси!..”
Нет, нет! К тебе я обращаю взоры,
Поэзия! Спаси меня! Спаси!
Ты - вздох небес. Твой непорочный пламень
Неугасим! Ты им сердца живишь.
Ты в божество преображаешь камень,
Мгновенным снам бессмертие даришь.
Явись ко мне! От пошлости надменной
Мой шаткий дух к святыне вознеси!
Пусть он падет к стопам ее смиренный!..
Поэзия! Спаси меня! Спаси!
Спаси меня! Как мрачных дум Саула
Коснись души могуществом крыла!
Ты в грудь мою святой огонь вдохнула,
Но силы мне для битвы не дала.
О, верю я, - хоть ум туманит горе, -
Есть правда здесь, есть Бог на небеси.
Но человек - песчинка в бурном море...
Молюсь тебе с надеждою во взоре,
Поэзия! Спаси меня! Спаси!
Ели.
Вечно-зеленые ели,
Что вы глядите так мрачно?
Радостно солнышко светит,
Синее небо прозрачно.
Всюду восторг пробужденья,
Всюду весна торжествует.
Пышные почки деревьев
Ветер, колебля, целует.
Плещутся в воздухе теплом
Жавронков звонкие трели.
Только одни вы печальны,
Вечно-зеленые ели!
Ели вздыхают уныло,
Ели шумят надо мною.
“Чуждо нам вешнее счастье,
Грустно нам, грустно весною!
Вечно-зеленые ели,
Мы к непогоде бесстрастны.
Наши колючие иглы
Бурям земли не подвластны,
Но и блаженство земное
Нас никогда не тревожит.
Тайная зависть невольно
Нас угнетает и гложет.
Чуют теперь все деревья,
Чуют в волнении пылком,
Как животворные соки
Льются от корней по жилкам.
Ждут они с дрожью любовной
Первого майского грома...
Это ль не радость, не счастье!
Это ль не жизнь, не истома?!
Мы хоть не мертвы, но, Боже!
Жизнь ли - бессмертие наше,
Если прильнуть мы не смеем
К вешней, живительной чаше!
Если на празднике светлом,
В будущность глядя без цели,
Всем мы - чужие, чужие,
Вечно-зеленые ели!”
Переводы.
Из Бернса (1759-1796).
Шотландский романтизм XVIII века.
Джон-ячменное зерно.
Баллада.
Раз три восточных короля,
Прославленных давно,
Клялись, что будет мертвым Джон-ячменное зерно.
Они, взрыв землю, на него
Свалили ком земли.
“Мертв Джон-ячменное зерно!”
Клялися короли.
Весна повеяла с небес,
На землю дождь упал.
Глядь, Джон-Ячменное зерно
Из-под земли восстал.
Восстал, к досаде королей!..
Чем жарче солнца луч,
Тем толще он, тем крепче он,
Тем больше он могуч.
И вот щетиной копий он
От дерзких огражден.
Но осень мирная пришла.
Он, зрея, стал бледнеть.
Ослаб, согнулся, изнемог...
Ну, просто жаль смотреть!
Что день - болезненнее цвет.
Он с каждым днем дряхлей,
Враги воспрянули опять
Отчаянней и злей.
Оружьем пагубным они
Скосили гибкий стан,
И, как мошенника, сгребли
В телегу, под аркан.
Они всю злость свою на нем
Повыбили дубьем,
Потом по ветру так и сяк
Бросали вверх лицом.
И грубо в ров с водой его
Затискали они.
Там, Джон-ячменное зерно,
Хоть плавай, хоть тони.
Оттуда на пол извлекли,
Чтоб мучить в свой черед,
И чуть он только оживал, -
Трепали взад-вперед.
И иссушили на огне
Весь мозг его костей.
Но злей всех мельник: он давил
Его меж двух камней.
Кровь сердца выжал у него,
И пили все ее.
Чем больше пили, тем милей
Казалось им житье.
Ведь Джон-ячменное зерно
Был рыцарь и герой.
Кто кровь отведает его,
Тот будет смел душой.
Она забвение дарит
И возвышает дух,
И сердце вдовушки сквозь слез
Запеть заставит вслух.
Так выпить нам, друзья, под звон
Стаканов не грешно
За то, чтоб жил во веки он
В родной Шотландии, наш Джон-ячменное зерно!
Из А. Мюссе (1810-1857).
Французский романтизм XIX века.
На вопрос: «Что такое поэзия?»
Прошедшее найти в лучах очарованья,
На оси золотой свои воспоминанья
Искусно удержать, как бусы янтаря, -
Увековечить миг, прекрасный, как заря,
Мгновенный, как мечта, - любить в самозабвеньи
Добро и красоту, и в светлом откровеньи
Всю их гармонию душою уловить, -
Улыбку счастия в молитву заключить,
Смеяться, плакать, петь бесцельно, одиноко,
Из вздоха и слезы, из взгляда и намека
Создать нетленный труд и в нем бессмертно жить,
В бесценный перл слезинку претворить -
Вот в чем поэзия! Вот где душа поэта,
Вся жизнь его и честь, источник тьмы и света!