– Зарина, пора домой!
Небольшой дворик, прилегающий к нескольким пятиэтажкам, потревожил женский голос с балкона. Внизу под липой послышалась возня, шорох одежды.
– Мамочка, я еще немного посижу.
Нина ласково улыбнулась в пышную листву дерева: там, под благоухающей зеленью находилась ее молодость. И пусть женщина не видела своей дочери, зато сердцем прекрасно осознавала происходящее внизу. Прозвучавшая мольба в голосе невидимой Зарины, ее охрипший от долгого шепота голос, внезапно встрепенувшиеся тела говорили красноречивее любых догадок и свидетельств неугомонных соседей.
– Только недолго, – коротко бросила Нина и, не переставая мечтательно улыбаться, вернулась обратно в комнату, нарочно, как можно громче хлопнула дверью, давая понять о своем уходе.
Внезапно нарушенное спокойствие воцарилось вновь. Перепуганный было, дворовой кот Васька вернулся на край лавочки и, уткнувшись мордочкой в хвост, задремал. Округа звенела тишиной.
Легкая, почти прозрачная ладонь легла на шерсть животного, и тот раздался благодарным мурлыканьем.
– Леша, а ты завтра во сколько придешь?
Вместо ответа притянул девушку к себе.
– Когда ты уже будешь моей? – настойчиво обвил руками стройную талию.
Зарина как можно сильнее прижалась к его телу, обоих охватил нежный трепет.
– Я и так твоя, – зашептала, теряя рассудок.
– Нет, полностью…
– Давай немного подождем, – откинув с лица прядь черных волос, Зарина уселась парню на колени.
Между влюбленными не было тайн. Знакомство их длилось не первый месяц – интимные разговоры доставляли сплошь удовольствие, исключали неловкость, а ожидание абсолютной близости с еще большей силой разжигало их юношескую любовь.
– А у тебя кто-то был? – допытывалась Зарина между бесконечными поцелуями.
Чистота придавала влюбленным некой уверенности, сглаживала боязнь неопытности в предстоящих обоюдных ласках.
– Заринка, а если у меня не получится?
– Я помогу, мы справимся.
На миг, отрываясь от нежных губ, поднимала веки и, вопреки нависшей темноте ночи, ослепляла Алексея блеском своих глаз; прильнув к парню, щекотала длинными ресницами лицо единственного. Он украдкой подсматривал, любовался маленьким носиком, блестящими, немного зеленоватыми тенями на тонких веках, аккуратными ушками, выглядывающими из под волнистых прядей волос. Затем, боясь быть «застуканным», поспешно закрывал глаза, не догадываясь о той же хитрости со стороны Зарины.
– Быстрее бы пожениться, – молодой человек источал искренность своих намерений, как и все по-настоящему влюбленные люди.
Девушке замужество не казалось столь важным: ей вполне хватало получаемой и отдаваемой любви. И все-таки подобные предложения будили в ней женщину, позволяли видеть себя единственной и неповторимой. Желание, а главное, готовность связать свою судьбу с избранницей говорило о серьезности Алексея, во всяком случае, по отношению к ней. И появись возможность обвенчаться завтра же – непременно бы согласилась, вполне довольствуясь одним только обожанием Алексея. Более всего манила в семейную жизнь отпадающая необходимость ежедневного расставания, краснения при ласках на улице, а главное, постоянная, узаконенная близость тел без стеснений и осуждений со стороны. Зарина не хотела уже скрывать своих чувств, напротив – пусть все узнают, позавидуют обладателям невероятных откровений, близости душ и тел. Ведь именно она с Алексеем, и никто иной, впервые за всю историю планеты любят нестерпимо крепко.
– И дети у нас будут, – своеобразно отвечала на предложение, хотя еще и не ощущала острой потребности в материнстве. Просто с ее стороны именно такой жест доказывал безграничность испытываемой любви. Подчиняясь смутно пробуждающемуся инстинкту, девушка знала, как изменят ее жизнь дети, видела, что именно они поменяют все ценности, став главной из них. А потому, и выбор отца подразумевал достойнейшего из кандидатов.
Обеспокоенные близкими шагами, нехотя отстранились друг от друга. Зарина снова нашла причину к скорому замужеству.
«Когда это кончится? Сколько можно прятаться?» – кипела, внешне оставалась спокойной.
Не замечая влюбленных, в подъезд, сильно шатаясь, вошел мужчина. Зашуршало – плечи обтирали побелку со стен.
– Опять дядя Петя набрался, – вновь вскочила на колени к парню.
Тот самый дядя Петя, который живет в каждом доме, шатается по любой улице, которого знают все, но никто о нем не слышал прежде.
-Да. По-моему, даже больше, чем обычно, – подтвердил Алексей и с озорством дунул в приблизившиеся к нему губы.
– Ну, – схватила Зарина его за волосы и, сложив руки на груди, показалась в крайне обиженном виде.
– Зарина! Заходи уже! – голос матери заставил встрепенуться. На этот раз в нем послышалась настойчивость. – Поздно. Завтра увидитесь.
Мельком взглянув на светящийся циферблат, ужаснулась быстротечности времени. Приближался третий час ночи.
– Пораньше приходи, – вскочив с места, позабыв про обиду, страстно впилась губами в Алексея. Забежала в подъезд, вернулась и повторила поцелуй более настойчиво: игриво обхватила близкое лицо ладонями и приподняла Алексея с лавки.
– Люблю тебя, – шепнула на ухо и окончательно скрылась за дверью.
***
– Быстро ужинать и спать, – Нина легко оторвалась от книги (скучная попалась), взялась за наставления дочери.
– Не хочу есть, мамочка, – подбежала к матери и, подпрыгнув, поцеловала в щеку. Раскинув руки в стороны, покружилась на месте и упорхнула к себе в комнату.
– Девочка, девочка, – рассмеялась Нина вслед, радуясь счастью дочери, вспоминая саму себя в юности.
Зарина подбежала к окну, порывисто отбросила штору.
– Иди домой, – ласково шептала темнеющему внизу силуэту. Бросив ввысь воздушный поцелуй, Алексей растворился в ночи.
Из комнаты донеся писк, давящий на нервы – Зарина включила телевизор.
Нина запахнула халат, намериваясь уложить гулену спать, но будучи современной женщиной, с возрастом не позабывшей молодости, не ставшей строже, держала обещание, данное себе же: «Оставлю будущих детей в покое, предоставлю им полную свободу». Вспомнив, удержалась, не переступила порог: «Все равно сейчас не уснет».
Из-за двери, помимо голубой полоски света снизу, просачивались фразы молодежной комедии. Время от времени смех дочери сотрясал стены.
Вернувшись в зал, нашла канал с вышеописанным фильмом, продолжая ненавязчиво следить за развитием дочери.
«Конечно, немного пошловато, – заключила женщина, улаживаясь спать, – но, что поделать – современность такова».
В общем, ничего нового для себя не подчеркнула. Все те же сцены с подвыпившей молодежью, попадающей в различные нестандартные ситуации, благо, всегда заканчивающиеся благополучно. Так, все ни о чем и никакого осадка или мыслей…
«Легко, просто, и слава богу».
С трудом разбуженная утром, Зарина собралась в школу. Выйдя из подъезда, зажмурилась, насильно потревожила память, желая воскресить вчерашний вечер. Но на их лавочке со страшным лицом восседал дядя Петя. Издавая нечленораздельные звуки животного происхождения, мужчина хватался за голову, раскачивался взад, вперед, запускал черные от грязи пальцы глубоко в волосы.
– Здравствуйте, – робко поздоровалась, совершенно того не желая, подступила ближе.
Подняв голову, мужчина впился в нее покрасневшими глазами. В то время, как он пытался ее припомнить, Зарина с ужасом пятилась назад. Хотелось бежать, но страх перед хищником удерживал от резких движений. Неестественная чернота сливового оттенка заливала лицо дяди Пети, перекатывалась под кожей даже от легких прикосновений. Ко всему, на переносице красовался кровавый рубец, имеющий брата близнеца на нижней губе. Свежие кровоподтеки, засохшие, так и не вытертые вовремя, струйки крови, довершали отталкивающую картину. Новый приступ судорог заставил мужчину одной рукой схватиться за сердце, вторую приложить к области желудка. На лице выступили громадные капли пота. Протяжно застонав, так и не ответил. Проблесков сознания Зарина не дождалась, зато и внимания больше не привлекала.
– Привет, – подбежавшая девчонка отвела тяжесть увиденного.
Поцеловавшись, направились в свой шебутной одиннадцатый класс. Странный год: середина мая, а солнце уже с утра припекает не на шутку. Пренебрегая опасностью опоздать к началу уроков, заскочили в ближайший магазин – охладиться.
Пока Катерина простаивала в очереди за минералкой, Зарина, пристроившись под живительными струями кондиционера, от нечего делать рассматривала прилавки. Холодильники ломились от впихнутого в них пива, которое все равно не успевало охлаждаться, и его температура являлась причиной постоянных упреков в адрес продавщицы. Та лишь вяло оправдывалась, твердя одно и то же:
– Да не успевает оно охлаждаться, – что, несомненно, свидетельствовало о прекрасном уровне продаж.
Все остальное пространство завалили дынями, арбузами, они пользовались не меньшим спросом. Никого не смущало, откуда они были привезены в это время года.
– Давай скорей, мочи нет!
– Твою налево. Я медленно заказываю?!
– Ты это куда все прохладное забираешь?!
Один из покупателей решил взять не меньше, чем способен унести.
– Тебе-то, что?! – зло огрызнулся здоровенный мужчина, напихивающий в карманы бутылки покрывающиеся испариной. – Я первый пришел…
– И что все в одно горло?! – взревела очередь, особенно ее галерка.
Началась толкотня. Кто-то задел локтем дыню и та, полетев на пол, потянула за собой стеклянную табличку с государственной символикой: «Продажа спиртных напитков лицам, не достигшим совершеннолетия, запрещена». Конфликт угрожал перерасти в побоище.
Грузчики вкатили в зал новые холодильники, уже наполненные частично замороженным пивом. Зачинщики, улыбнувшись, пожали друг другу руки. Амбалу, не желающему вначале делиться с остальными, даже помогли вынести очередной ящик с бутылками, тут же приобретенный под впечатлением всеобщих ликований.
– А твой где учится? – Катя, наконец, взяла то, за чем пришли. Продолжился прерванный разговор.
– В институте. На первом курсе, – не без удовольствия откликнулась Зарина.
Маленькая гордость наполнила душу: Алексей, пусть и не намного, все же старше ее самой, а главное, взрослее остальных парней, гуляющих с одноклассницами. И проявляемая по этому поводу в ее направлении зависть являлась приятным ощущением.
Лицо озарилось счастьем. Воспоминания, объединившиеся с беззаботностью молодости, отправили в разряд прошлого физиономию дяди Пети, ужасную толкучку в магазине, позабылся противный скрежет разбивающейся таблички: раскрашивающегося в порошок стекла, топчущихся по трезубцу тяжелых, измазанных в грязь, ботинок.
– А работать чего не идет?
Катерину не особо интересовали подобные россказни, но на носу экзамены, а подруга, не смотря на вспыхнувший роман, все еще прекрасно училась.
– Не идет, потому что хочет сохранить нашу любовь.
– Это как? – открываемая минералка, сильно зашипев, обрызгала школьниц.
– Алексей открыл способ сберечь первую любовь навсегда, даже в зрелом возрасте, – вытерев лицо, Зарина протянула салфетку Кате. – Для этого нужно стать обеспеченными людьми. Тогда вся жизнь превратится в юность, найдется уйма времени для любимого человека. Другие станут выполнять всю работу, не обременяя любовь мелочевкой, не отвлекая от предмета обожания. Отношения останутся отношениями, а не привычкой, навязанной мелкими обязанностями быта. Так вот, нужно найти нормальную работу, а значит, сперва получить образование, – притворно вздохнула. – Получает. Когда уже..?
– Про любовь, может, ты и права, а вот кто тебе насчет работы ляпнул? – возразила Катя, – ты и вправду думаешь, что будущее зависит от учебников!?
Зарина не поняла. Катя почувствовала свое превосходство – пришло время больно уколоть подругу, указать на напрасно поломанные зубы о гранит науки.
– Ты еще совсем девочка… У тебя с твоим Алексеем, что-нибудь серьезнее поцелуев было?
Румянец, выступивший на белоснежной коже, говорил сам за себя.
– Понятно, – хмыкнула Катя, сдерживая смех.
Снисходительное отношение более опытного человека, взгляды сверху вниз, развязали не только язык Катерине – напиталась вульгарностью сама походка.
– Первая любовь – детская любовь. Тебя любой за талию схватит, пару объятий и ты по уши… Ну, да ладно. Лучше скажи: вчера новую комедию смотрела?
– Конечно, – обрадовалась потускневшая Зарина, отпала нужда защищаться, обсуждать интимную жизнь – все-таки она не для всех и немного стыдно повторять вчерашние признания посторонней, да еще и при свете дня.
Общая тема быстро развеселила подруг.
– Коньяка добавили в пунш…
– Пьяный дебош…
– В бассейн одетые прыгали…
– А как проснулись: кто где.., – выкрикивали наперебой, соревнуясь свежестью воспоминаний. С каждым новым восклицанием все меньше замечали, где находятся, повышали тон, не видели оглядывающихся прохожих.
– У меня еще парочка новых фильмов на диске скинута, хочешь, подтягивайся -вечером посмотрим.
Зарина уже думала согласиться, но вспомнив про свидание, отказалась.
– Ну как хочешь, а то по «Лонгеру» бы прошлись.
– «Лонгеру»? – в памяти всплыла часто транслируемая реклама предложенного напитка: дискотека, любовь, веселье – все, так ценимое молодежью, таилось под пробкой в разноцветной смеси.
– В другой раз, – нашла силы противостоять искушению.
– Как хочешь, – Катя хитро прищурила глаза, обратив их к огромному рекламному щиту напротив здания школы. Зарина до мелочей помнила изображение на глянце – оно просматривалось из любого класса, но все же повернула голову. Снова веселье, танцы, любовь, радость и счастье на лицах беспечной молодежи обещал напиток с неясным названием. Немало нужно перепробовать, чтобы найти удовлетворяющий твой вкус.
– А твой Леха ничего, – Катерина первая вошла в шумящий, словно улей, класс. – Приходи вместе с ним.
– Я спрошу, – комплимент подруги настораживал, но начавшиеся муки, оповещенные звонком, заставили позабыть о тревоге, уйти с головой к предстоящим испытаниям на зрелость, как смешно бы не звучало.
***
– И ты во все это веришь? – Алексей с насмешкой скептика наблюдал за Зариной. – Ты хотя бы доску для спиритизма купила.
Разложив перед собой расчерченный от руки лист бумаги, девушка пыталась при помощи иголки и нитки общаться с домовым.
– Не припомню, когда у тебя появилось увлечение потусторонним.
– Это долгая история.
– Ну почему всегда долгая история? Нет, чтоб коротенькая, ну, скажем, в один абзац.
– Тише!
Заходящее солнце осыпало голову Зарины светом, раскрасило выглядывающее из под локонов ушко в розовый оттенок, просветило тонкую кожу насквозь. Несколько упавших на лицо локонов отливались золотом на завораживающем фоне приближающихся сумерек. Походило на проявившуюся ауру или нимб святого.
– А в гневе ты еще прекраснее, – не удержался Алексей и чуть слышно коснулся ее уха губами.
Зарина отмахнулась от его ласк как от назойливого комара. Все ее лицо выражало сосредоточенность. Тонкие губы шептали заклинания, пальцы чуть касались нити с иглой. Алексей же замечал только блестящие губы, оставляя без внимания слова, любовался свежим маникюром, не видя иглы.
– И все это для меня! – нагло ухватился за талию и на этот раз получил более серьезный отпор.
– Да, вижу для тебя это серьезно, – наконец догадался, потирая онемевшую от оплеухи щеку, прочувствовал всю мистику происходящего.
– Страшно! – обнял сзади, передавая ее телу возникшую дрожь. Так как новые объятия выражали иное, нежели всегда, Зарина его не оттолкнула. Напротив, притянула беспокойную руку к груди, по парню побежали мурашки, повеяло прохладой.
– Домовой, ты здесь?
Игла медленно вошла в сектор «Да». Алексей пока не знал, сама ли Зарина перемещает нить, указывая на желаемый результат, или вступила в силу иная, недоступная их взору, сущность. Таинственность любимой, напряженность ее тела вынудила притихнуть, ожидая продолжения, оставляя выводы на потом.
– Скажи, – обратилась к потустороннему, – мы будем счастливы?
На этот раз дух приготовил ответ подлиннее: «Вы и так счастливы».
– А можно Леша задаст вопрос?
Две пары глаз жадно устремились вслед за буквами, слаживаемыми в слова: «Я не отвечу, он не верит».
Зарина осуждающе взглянула на парня, хотела что-то шепнуть, но, передумав, вернулась к доске.
– А мы будем жить вместе?
Иголка больше не желала двигаться.
– Ты еще здесь?
– Нужно было о работе спросить, – искренне сожалел Алексей о потери связи, так и не узнав, была ли она на самом деле.
– Ты здесь? Отзовись!
Крик суеты донесся со двора сквозь открытые окна. Следом унеслась загадочная атмосфера. Оба подбежала выяснить, в чем дело.
– Я вам задам, бестолочи такие, – женщина тащила двух мальчуганов лет пяти домой, попеременно одаряя подзатыльником то одного, то другого, – зачем отцовский графин для водки стащили?!
– Мы играли, – хныкая, оправдывался более смелый, – как папа. Налили воды, и пили рюмочками.
– Еще и рюмки?! Бестолочи! А если бы разбили? И пораниться могли! – заключительный шлепок ладони о мягкое место раздался уже в полутемном подъезде.
Следом прокатился детский плач, многократно усиленный эхом бетона. Разбежавшаяся по сторонам детвора вернулась в песочницу.
– Куда пойдем? Скоро мама придет, ей отдохнуть надо, – исчез непроизвольный шепот, вернулась обычная интонация – неизведанное растворилось навсегда.
– Как обычно, – пожал парень плечами, будучи просто студентом.
– Сейчас, только ногти перекрашу.
Зарина занялась наведением красоты. Алексей же принялся за очередную комедию.
– Осталось только просушить, – пулей вылетела на балкон – солнце уже село.
Решив, что на свежем воздухе необходимый процесс произойдет быстрее, она даже не желала слышать возражений любимого. Тот в свою очередь никак не мог понять, чем плох предыдущий маникюр.
– Черт, – взглянув на кончики ее пальцев, Алексей залился звонким смехом.
– Блин, – опять перекрашивать, – ногти облепили мелкие насекомые, привлеченные запахом свежего лака.
– Угадай кто? – на глаза опустились знакомые нежностью руки. Зарина поцеловала пальцы Алексея, затем больно укусила один из них.
– Пиявка, – чересчур усиленно принялся тереть пораненный палец, Зарина так же наигранно проявляла чрезмерное сочувствие.
– Сделай тише! – прикрыла уши, не находя пульта.
– Сколько можно?! Фильма не слышно, зато как реклама начинается, так хоть вешайся.
Внимание привлек новый ролик, уже знакомого слабоалкогольного напитка. Под картинами манящего веселья маячила невзрачная надпись о вредности чрезмерного потребления.
– Прикольная реклама, – оставив ногти, Зарина принялась танцевать вместе с актерами на экране. Глаза не отрывались от надписи с запретом. Ее скрытность, мизерность, серость, манили, приковывали внимание, указывая на местонахождение запретного плода.
…Красиво зашипев, из открытого горлышка показался легкий дымок. Бутылочка покрылась крупными каплями испарины. Актриса поднесла к губам холодное стекло, избавилась от мучительной жажды…
Зарину поглотило увиденное. Ее кадык дернулся, проглатывала не существующую жидкость. Обманувшись, почувствовала, как воздух в комнате накалился сильнее прежнего, стал поджарист и сух. Хотелось пить.
– Скорее бежим, мама скоро будет!
Парень подхватил невесомую Зарину на руки, с притворным усилием сделал пару шагов,
– Фух, ну я гигант, ну я молодец.
– Допросишься у меня.
Схватив шутника за чуб, с задором впрыгнула в туфли и пустилась вниз по лестнице.
– А как же ногти?
– С насекомыми тоже красиво. Или тебе не нравится?
– Да, что ты?! Прелесть..! Ай, не щипайся.
Знакомый храп стелился поверх летней ночи. Набравшись до «потери пульса», дядя Петя мирно похрапывал под все той же лавкой. Со лба струилась свежая кровь – расшиб при падении. Довольная усмешка выражала полное блаженство и безмятежность. Теперь девушка не испытывала прежнего страха, темнота глушила все чувства, оставляя странный осадок горечи. Рядом позвякивала разбитая вдребезги бутылка вина. Напиток и кровь устремились на встречу, слились воедино.
– Опять? – скривился Алексей в сторону спящего под лавкой. – А нам теперь, где обниматься?
– Ладно, пойдем к моей подруге.
***
– Знала, что придете, – Катерина без стеснений рассматривала парня, словно изучала учебник. Столь пристальное внимание не нравилось Зарине. К тому же, Катя имела чересчур вызывающий наряд, соперничающий порочностью только с ее макияжем.
«Подготовилась. Сделала новую прическу. Бросает нескромные взгляды... Он делает вид, что ничего не замечает. Молодец», – Зарина увидела возможность утереть «занозе» нос.
– Не стойте в дверях, – хозяйка радушно пропустила гостей через себя, не забыв коснуться полуоткрытой грудью лица парня: когда их тела поравнялись, ей срочно понадобилось нагнуться, тем самым подставив грудь его глазам.
Зарина больно прикусила губу. Хотелось уйти, но она верила в свою любовь, в ее силу. И как не оскорбительно, не мешало ее проверить.
В комнате на столе сияли этикетками обещанные напитки. Не испытывая ни малейшего желания развлекаться, Зарина наугад взяла бутылку, осушила ее залпом. Горло обожгло прохладой. В груди, напротив, разгоралось тепло, передаваясь дальше по всему телу. Руки и ноги обрели невесомость. Неизвестно откуда взялось легкое головокружение, подступала эйфория. Все на свете становилось просто и ясно. Хотелось общаться, слушать комплименты, а еще впитывать музыку, быть ближе к Алексею, любить его по-взрослому. Исчезли преграды, ушло недосягаемое. Радость, ничем не обоснованное счастье и веселье наполнили душу.
– Все, как и обещано, – обрадовалась Зарина и взяла следующую бутылку.
Жидкость оказалась со вкусом кофе, которого девушка не терпела и все же осушила склянку в несколько глотков.
– Красавица, полегче, – предостерег Алексей.
– Да все нормально, я же тебе не какая-нибудь алкоголичка, – с интересом прислушивалась к нарастающему гулу в голове.
С третей бутылкой конечности потеряли легкость, налились свинцом. Зарина попыталась встать – ноги не подчинялись. Оставалось одно – дальнейшее изучение спиртного, без попыток разобраться во вкусе, а лишь с ощущением его воздействия.
– Пойдем, потанцуем, – из тумана пришло предложение Кати.
Зарина сомневалась, сейчас ли были произнесены обидные слова или уже прошло несколько часов? Фразы тянулись, лопались, терялись. Хотела возразить, но и язык едва ворочался, разделив участь тела. Глаза отказывались служить, исчезло боковое зрение осталась лишь узкая рамка обзора впереди. Все остальное скрывали невидимые заслонки.
Щелчок, миг – наступило прозрение, вернулась невесомость и способность трезво мыслить. Казалось, разум не только восстановился, но и превзошел свои обычные способности, открылись тайны, о которых Зарина раньше и не думала. К несчастью вернулась и способность видеть…
Алексей танцевал с Катериной. Девушка бесцеремонно прижималась к парню, не двусмысленно давая понять свои желания. Со следующим глотком спиртного внезапная ясность испарилась. На смену поспешила усталость, желание ничего не видеть, не слышать, а только спать. Но Зарина все еще замечала усилия подруги, направленные против нее. Всеми возможными способами Катерина зазывала парня в соседнюю комнату, что-то шептала ему на ухо, иногда небрежно указывала рукою на беспомощную Зарину. И девушка готова была поклясться – он целует подлое лицо соперницы. Внезапная пустота сменилась яростью, пропала хмельная истома.
«Так вот, зачем она попросила плойку! А он покрывает нежностями ее волнистые волосы. Повелся…»
Зарина видела только упрямство предательницы, совершенно не замечая оказываемого Алексеем отпора. Ухватившись за стол обеими руками, качаясь, все же поднялась на ноги. Под рукой скользнуло что-то холодное, тонкое. На силу рассмотрела кухонный нож и свой порезанный палец. Алая кровь струилась по белой скатерти, сливалась в пятнышко, затем точки образовали расползающийся круг, монотонно закапало под столом. Набравшись сил, сжала рукоятку ножа и продолжала сдавливать, пока не побелели косточки пальцев – боли не было. Выйдя из-за стола, отбросила мешавший пройти стул. А он все ласкал и ласкал пряди белых волос…
Темнота, шум в ушах, падение в бездну, сны без сновидений.
***
Больно обжигало глаза сквозь закрытые веки, что-то раскрашивало их изнутри розовыми пятнами. Вставшее солнце ослепляло. Рука, онемевавшая под тяжестью собственного тела, не сразу пришла на помощь. С трудом высвободившись из цепких объятий сна, Зарина оттолкнулась от пола, села прикрывая глаза. Ноги сильно затекли, потеряв чувствительность. Пришлось разминать. Но и руки не справлялись, то и дело больно натыкаясь на валяющиеся на полу бутылки. Глаза закисли, белая пелена не давала нормально видеть. Припухлость лица угадывалась и без зеркала. Липкие волосы противно цеплялись за спину и лоб. Ладони скользили по ковру, измазанные в чем-то вязком. Пульсирующие удары внутри головы мешали думать: малейшая мысль отзывалась тупой болью в мозге. Передаваясь дальше в тело, удары проявлялись в виде ноющих покалываний груди. Запустив обе руки под волосы, Зарина с силой сжала виски, пытаясь припомнить вчерашнее и не дать лопнуть черепу. Она всерьез опасалась разлета головы в разные углы комнаты. Внезапная искра сознания озарила полуживой мозг – вспомнила, как собралась с Алексеем в гости.
– Ну, вот я ему задам, а еще клялся, – обладание любовью как смыслом жизни кое-как вернуло в реальность, – бросил меня в таком состоянии. Уже утро, мама с ума сходит, – мысль о волнениях Нины испортила внезапное облегчение.
Приступ тошноты, позвал в уборную. Вскочив на ноги и чуть не упав обратно, присела на стул найденный рядом. Пелена постепенно отступала, вырисовывались очертания комнаты, Зарина различала красный свет, заливающий все вокруг. Не подчиняющейся рукой убрала волосы с лица: в метрах пяти странно поджав колено, лежал Алексей, из его груди сочилась струйка остывающей крови. Стеклянный взгляд, устремленный в потолок, не требовал пояснений. Рядом с кухонным ножом в лопатках покоилась Катерина. К ее платью в синий цветочек прибавились лепестки алой окраски из собственной крови. Везде, куда только хватало взгляда, царил беспорядок того же тона – лужи крови, пустые бутылки. На так и не выключенном музыкальном канале началась реклама, усердно призывающая к радости, веселью, любви.
Небольшой дворик, прилегающий к нескольким пятиэтажкам, потревожил женский голос с балкона. Внизу под липой послышалась возня, шорох одежды.
– Мамочка, я еще немного посижу.
Нина ласково улыбнулась в пышную листву дерева: там, под благоухающей зеленью находилась ее молодость. И пусть женщина не видела своей дочери, зато сердцем прекрасно осознавала происходящее внизу. Прозвучавшая мольба в голосе невидимой Зарины, ее охрипший от долгого шепота голос, внезапно встрепенувшиеся тела говорили красноречивее любых догадок и свидетельств неугомонных соседей.
– Только недолго, – коротко бросила Нина и, не переставая мечтательно улыбаться, вернулась обратно в комнату, нарочно, как можно громче хлопнула дверью, давая понять о своем уходе.
Внезапно нарушенное спокойствие воцарилось вновь. Перепуганный было, дворовой кот Васька вернулся на край лавочки и, уткнувшись мордочкой в хвост, задремал. Округа звенела тишиной.
Легкая, почти прозрачная ладонь легла на шерсть животного, и тот раздался благодарным мурлыканьем.
– Леша, а ты завтра во сколько придешь?
Вместо ответа притянул девушку к себе.
– Когда ты уже будешь моей? – настойчиво обвил руками стройную талию.
Зарина как можно сильнее прижалась к его телу, обоих охватил нежный трепет.
– Я и так твоя, – зашептала, теряя рассудок.
– Нет, полностью…
– Давай немного подождем, – откинув с лица прядь черных волос, Зарина уселась парню на колени.
Между влюбленными не было тайн. Знакомство их длилось не первый месяц – интимные разговоры доставляли сплошь удовольствие, исключали неловкость, а ожидание абсолютной близости с еще большей силой разжигало их юношескую любовь.
– А у тебя кто-то был? – допытывалась Зарина между бесконечными поцелуями.
Чистота придавала влюбленным некой уверенности, сглаживала боязнь неопытности в предстоящих обоюдных ласках.
– Заринка, а если у меня не получится?
– Я помогу, мы справимся.
На миг, отрываясь от нежных губ, поднимала веки и, вопреки нависшей темноте ночи, ослепляла Алексея блеском своих глаз; прильнув к парню, щекотала длинными ресницами лицо единственного. Он украдкой подсматривал, любовался маленьким носиком, блестящими, немного зеленоватыми тенями на тонких веках, аккуратными ушками, выглядывающими из под волнистых прядей волос. Затем, боясь быть «застуканным», поспешно закрывал глаза, не догадываясь о той же хитрости со стороны Зарины.
– Быстрее бы пожениться, – молодой человек источал искренность своих намерений, как и все по-настоящему влюбленные люди.
Девушке замужество не казалось столь важным: ей вполне хватало получаемой и отдаваемой любви. И все-таки подобные предложения будили в ней женщину, позволяли видеть себя единственной и неповторимой. Желание, а главное, готовность связать свою судьбу с избранницей говорило о серьезности Алексея, во всяком случае, по отношению к ней. И появись возможность обвенчаться завтра же – непременно бы согласилась, вполне довольствуясь одним только обожанием Алексея. Более всего манила в семейную жизнь отпадающая необходимость ежедневного расставания, краснения при ласках на улице, а главное, постоянная, узаконенная близость тел без стеснений и осуждений со стороны. Зарина не хотела уже скрывать своих чувств, напротив – пусть все узнают, позавидуют обладателям невероятных откровений, близости душ и тел. Ведь именно она с Алексеем, и никто иной, впервые за всю историю планеты любят нестерпимо крепко.
– И дети у нас будут, – своеобразно отвечала на предложение, хотя еще и не ощущала острой потребности в материнстве. Просто с ее стороны именно такой жест доказывал безграничность испытываемой любви. Подчиняясь смутно пробуждающемуся инстинкту, девушка знала, как изменят ее жизнь дети, видела, что именно они поменяют все ценности, став главной из них. А потому, и выбор отца подразумевал достойнейшего из кандидатов.
Обеспокоенные близкими шагами, нехотя отстранились друг от друга. Зарина снова нашла причину к скорому замужеству.
«Когда это кончится? Сколько можно прятаться?» – кипела, внешне оставалась спокойной.
Не замечая влюбленных, в подъезд, сильно шатаясь, вошел мужчина. Зашуршало – плечи обтирали побелку со стен.
– Опять дядя Петя набрался, – вновь вскочила на колени к парню.
Тот самый дядя Петя, который живет в каждом доме, шатается по любой улице, которого знают все, но никто о нем не слышал прежде.
-Да. По-моему, даже больше, чем обычно, – подтвердил Алексей и с озорством дунул в приблизившиеся к нему губы.
– Ну, – схватила Зарина его за волосы и, сложив руки на груди, показалась в крайне обиженном виде.
– Зарина! Заходи уже! – голос матери заставил встрепенуться. На этот раз в нем послышалась настойчивость. – Поздно. Завтра увидитесь.
Мельком взглянув на светящийся циферблат, ужаснулась быстротечности времени. Приближался третий час ночи.
– Пораньше приходи, – вскочив с места, позабыв про обиду, страстно впилась губами в Алексея. Забежала в подъезд, вернулась и повторила поцелуй более настойчиво: игриво обхватила близкое лицо ладонями и приподняла Алексея с лавки.
– Люблю тебя, – шепнула на ухо и окончательно скрылась за дверью.
***
– Быстро ужинать и спать, – Нина легко оторвалась от книги (скучная попалась), взялась за наставления дочери.
– Не хочу есть, мамочка, – подбежала к матери и, подпрыгнув, поцеловала в щеку. Раскинув руки в стороны, покружилась на месте и упорхнула к себе в комнату.
– Девочка, девочка, – рассмеялась Нина вслед, радуясь счастью дочери, вспоминая саму себя в юности.
Зарина подбежала к окну, порывисто отбросила штору.
– Иди домой, – ласково шептала темнеющему внизу силуэту. Бросив ввысь воздушный поцелуй, Алексей растворился в ночи.
Из комнаты донеся писк, давящий на нервы – Зарина включила телевизор.
Нина запахнула халат, намериваясь уложить гулену спать, но будучи современной женщиной, с возрастом не позабывшей молодости, не ставшей строже, держала обещание, данное себе же: «Оставлю будущих детей в покое, предоставлю им полную свободу». Вспомнив, удержалась, не переступила порог: «Все равно сейчас не уснет».
Из-за двери, помимо голубой полоски света снизу, просачивались фразы молодежной комедии. Время от времени смех дочери сотрясал стены.
Вернувшись в зал, нашла канал с вышеописанным фильмом, продолжая ненавязчиво следить за развитием дочери.
«Конечно, немного пошловато, – заключила женщина, улаживаясь спать, – но, что поделать – современность такова».
В общем, ничего нового для себя не подчеркнула. Все те же сцены с подвыпившей молодежью, попадающей в различные нестандартные ситуации, благо, всегда заканчивающиеся благополучно. Так, все ни о чем и никакого осадка или мыслей…
«Легко, просто, и слава богу».
С трудом разбуженная утром, Зарина собралась в школу. Выйдя из подъезда, зажмурилась, насильно потревожила память, желая воскресить вчерашний вечер. Но на их лавочке со страшным лицом восседал дядя Петя. Издавая нечленораздельные звуки животного происхождения, мужчина хватался за голову, раскачивался взад, вперед, запускал черные от грязи пальцы глубоко в волосы.
– Здравствуйте, – робко поздоровалась, совершенно того не желая, подступила ближе.
Подняв голову, мужчина впился в нее покрасневшими глазами. В то время, как он пытался ее припомнить, Зарина с ужасом пятилась назад. Хотелось бежать, но страх перед хищником удерживал от резких движений. Неестественная чернота сливового оттенка заливала лицо дяди Пети, перекатывалась под кожей даже от легких прикосновений. Ко всему, на переносице красовался кровавый рубец, имеющий брата близнеца на нижней губе. Свежие кровоподтеки, засохшие, так и не вытертые вовремя, струйки крови, довершали отталкивающую картину. Новый приступ судорог заставил мужчину одной рукой схватиться за сердце, вторую приложить к области желудка. На лице выступили громадные капли пота. Протяжно застонав, так и не ответил. Проблесков сознания Зарина не дождалась, зато и внимания больше не привлекала.
– Привет, – подбежавшая девчонка отвела тяжесть увиденного.
Поцеловавшись, направились в свой шебутной одиннадцатый класс. Странный год: середина мая, а солнце уже с утра припекает не на шутку. Пренебрегая опасностью опоздать к началу уроков, заскочили в ближайший магазин – охладиться.
Пока Катерина простаивала в очереди за минералкой, Зарина, пристроившись под живительными струями кондиционера, от нечего делать рассматривала прилавки. Холодильники ломились от впихнутого в них пива, которое все равно не успевало охлаждаться, и его температура являлась причиной постоянных упреков в адрес продавщицы. Та лишь вяло оправдывалась, твердя одно и то же:
– Да не успевает оно охлаждаться, – что, несомненно, свидетельствовало о прекрасном уровне продаж.
Все остальное пространство завалили дынями, арбузами, они пользовались не меньшим спросом. Никого не смущало, откуда они были привезены в это время года.
– Давай скорей, мочи нет!
– Твою налево. Я медленно заказываю?!
– Ты это куда все прохладное забираешь?!
Один из покупателей решил взять не меньше, чем способен унести.
– Тебе-то, что?! – зло огрызнулся здоровенный мужчина, напихивающий в карманы бутылки покрывающиеся испариной. – Я первый пришел…
– И что все в одно горло?! – взревела очередь, особенно ее галерка.
Началась толкотня. Кто-то задел локтем дыню и та, полетев на пол, потянула за собой стеклянную табличку с государственной символикой: «Продажа спиртных напитков лицам, не достигшим совершеннолетия, запрещена». Конфликт угрожал перерасти в побоище.
Грузчики вкатили в зал новые холодильники, уже наполненные частично замороженным пивом. Зачинщики, улыбнувшись, пожали друг другу руки. Амбалу, не желающему вначале делиться с остальными, даже помогли вынести очередной ящик с бутылками, тут же приобретенный под впечатлением всеобщих ликований.
– А твой где учится? – Катя, наконец, взяла то, за чем пришли. Продолжился прерванный разговор.
– В институте. На первом курсе, – не без удовольствия откликнулась Зарина.
Маленькая гордость наполнила душу: Алексей, пусть и не намного, все же старше ее самой, а главное, взрослее остальных парней, гуляющих с одноклассницами. И проявляемая по этому поводу в ее направлении зависть являлась приятным ощущением.
Лицо озарилось счастьем. Воспоминания, объединившиеся с беззаботностью молодости, отправили в разряд прошлого физиономию дяди Пети, ужасную толкучку в магазине, позабылся противный скрежет разбивающейся таблички: раскрашивающегося в порошок стекла, топчущихся по трезубцу тяжелых, измазанных в грязь, ботинок.
– А работать чего не идет?
Катерину не особо интересовали подобные россказни, но на носу экзамены, а подруга, не смотря на вспыхнувший роман, все еще прекрасно училась.
– Не идет, потому что хочет сохранить нашу любовь.
– Это как? – открываемая минералка, сильно зашипев, обрызгала школьниц.
– Алексей открыл способ сберечь первую любовь навсегда, даже в зрелом возрасте, – вытерев лицо, Зарина протянула салфетку Кате. – Для этого нужно стать обеспеченными людьми. Тогда вся жизнь превратится в юность, найдется уйма времени для любимого человека. Другие станут выполнять всю работу, не обременяя любовь мелочевкой, не отвлекая от предмета обожания. Отношения останутся отношениями, а не привычкой, навязанной мелкими обязанностями быта. Так вот, нужно найти нормальную работу, а значит, сперва получить образование, – притворно вздохнула. – Получает. Когда уже..?
– Про любовь, может, ты и права, а вот кто тебе насчет работы ляпнул? – возразила Катя, – ты и вправду думаешь, что будущее зависит от учебников!?
Зарина не поняла. Катя почувствовала свое превосходство – пришло время больно уколоть подругу, указать на напрасно поломанные зубы о гранит науки.
– Ты еще совсем девочка… У тебя с твоим Алексеем, что-нибудь серьезнее поцелуев было?
Румянец, выступивший на белоснежной коже, говорил сам за себя.
– Понятно, – хмыкнула Катя, сдерживая смех.
Снисходительное отношение более опытного человека, взгляды сверху вниз, развязали не только язык Катерине – напиталась вульгарностью сама походка.
– Первая любовь – детская любовь. Тебя любой за талию схватит, пару объятий и ты по уши… Ну, да ладно. Лучше скажи: вчера новую комедию смотрела?
– Конечно, – обрадовалась потускневшая Зарина, отпала нужда защищаться, обсуждать интимную жизнь – все-таки она не для всех и немного стыдно повторять вчерашние признания посторонней, да еще и при свете дня.
Общая тема быстро развеселила подруг.
– Коньяка добавили в пунш…
– Пьяный дебош…
– В бассейн одетые прыгали…
– А как проснулись: кто где.., – выкрикивали наперебой, соревнуясь свежестью воспоминаний. С каждым новым восклицанием все меньше замечали, где находятся, повышали тон, не видели оглядывающихся прохожих.
– У меня еще парочка новых фильмов на диске скинута, хочешь, подтягивайся -вечером посмотрим.
Зарина уже думала согласиться, но вспомнив про свидание, отказалась.
– Ну как хочешь, а то по «Лонгеру» бы прошлись.
– «Лонгеру»? – в памяти всплыла часто транслируемая реклама предложенного напитка: дискотека, любовь, веселье – все, так ценимое молодежью, таилось под пробкой в разноцветной смеси.
– В другой раз, – нашла силы противостоять искушению.
– Как хочешь, – Катя хитро прищурила глаза, обратив их к огромному рекламному щиту напротив здания школы. Зарина до мелочей помнила изображение на глянце – оно просматривалось из любого класса, но все же повернула голову. Снова веселье, танцы, любовь, радость и счастье на лицах беспечной молодежи обещал напиток с неясным названием. Немало нужно перепробовать, чтобы найти удовлетворяющий твой вкус.
– А твой Леха ничего, – Катерина первая вошла в шумящий, словно улей, класс. – Приходи вместе с ним.
– Я спрошу, – комплимент подруги настораживал, но начавшиеся муки, оповещенные звонком, заставили позабыть о тревоге, уйти с головой к предстоящим испытаниям на зрелость, как смешно бы не звучало.
***
– И ты во все это веришь? – Алексей с насмешкой скептика наблюдал за Зариной. – Ты хотя бы доску для спиритизма купила.
Разложив перед собой расчерченный от руки лист бумаги, девушка пыталась при помощи иголки и нитки общаться с домовым.
– Не припомню, когда у тебя появилось увлечение потусторонним.
– Это долгая история.
– Ну почему всегда долгая история? Нет, чтоб коротенькая, ну, скажем, в один абзац.
– Тише!
Заходящее солнце осыпало голову Зарины светом, раскрасило выглядывающее из под локонов ушко в розовый оттенок, просветило тонкую кожу насквозь. Несколько упавших на лицо локонов отливались золотом на завораживающем фоне приближающихся сумерек. Походило на проявившуюся ауру или нимб святого.
– А в гневе ты еще прекраснее, – не удержался Алексей и чуть слышно коснулся ее уха губами.
Зарина отмахнулась от его ласк как от назойливого комара. Все ее лицо выражало сосредоточенность. Тонкие губы шептали заклинания, пальцы чуть касались нити с иглой. Алексей же замечал только блестящие губы, оставляя без внимания слова, любовался свежим маникюром, не видя иглы.
– И все это для меня! – нагло ухватился за талию и на этот раз получил более серьезный отпор.
– Да, вижу для тебя это серьезно, – наконец догадался, потирая онемевшую от оплеухи щеку, прочувствовал всю мистику происходящего.
– Страшно! – обнял сзади, передавая ее телу возникшую дрожь. Так как новые объятия выражали иное, нежели всегда, Зарина его не оттолкнула. Напротив, притянула беспокойную руку к груди, по парню побежали мурашки, повеяло прохладой.
– Домовой, ты здесь?
Игла медленно вошла в сектор «Да». Алексей пока не знал, сама ли Зарина перемещает нить, указывая на желаемый результат, или вступила в силу иная, недоступная их взору, сущность. Таинственность любимой, напряженность ее тела вынудила притихнуть, ожидая продолжения, оставляя выводы на потом.
– Скажи, – обратилась к потустороннему, – мы будем счастливы?
На этот раз дух приготовил ответ подлиннее: «Вы и так счастливы».
– А можно Леша задаст вопрос?
Две пары глаз жадно устремились вслед за буквами, слаживаемыми в слова: «Я не отвечу, он не верит».
Зарина осуждающе взглянула на парня, хотела что-то шепнуть, но, передумав, вернулась к доске.
– А мы будем жить вместе?
Иголка больше не желала двигаться.
– Ты еще здесь?
– Нужно было о работе спросить, – искренне сожалел Алексей о потери связи, так и не узнав, была ли она на самом деле.
– Ты здесь? Отзовись!
Крик суеты донесся со двора сквозь открытые окна. Следом унеслась загадочная атмосфера. Оба подбежала выяснить, в чем дело.
– Я вам задам, бестолочи такие, – женщина тащила двух мальчуганов лет пяти домой, попеременно одаряя подзатыльником то одного, то другого, – зачем отцовский графин для водки стащили?!
– Мы играли, – хныкая, оправдывался более смелый, – как папа. Налили воды, и пили рюмочками.
– Еще и рюмки?! Бестолочи! А если бы разбили? И пораниться могли! – заключительный шлепок ладони о мягкое место раздался уже в полутемном подъезде.
Следом прокатился детский плач, многократно усиленный эхом бетона. Разбежавшаяся по сторонам детвора вернулась в песочницу.
– Куда пойдем? Скоро мама придет, ей отдохнуть надо, – исчез непроизвольный шепот, вернулась обычная интонация – неизведанное растворилось навсегда.
– Как обычно, – пожал парень плечами, будучи просто студентом.
– Сейчас, только ногти перекрашу.
Зарина занялась наведением красоты. Алексей же принялся за очередную комедию.
– Осталось только просушить, – пулей вылетела на балкон – солнце уже село.
Решив, что на свежем воздухе необходимый процесс произойдет быстрее, она даже не желала слышать возражений любимого. Тот в свою очередь никак не мог понять, чем плох предыдущий маникюр.
– Черт, – взглянув на кончики ее пальцев, Алексей залился звонким смехом.
– Блин, – опять перекрашивать, – ногти облепили мелкие насекомые, привлеченные запахом свежего лака.
– Угадай кто? – на глаза опустились знакомые нежностью руки. Зарина поцеловала пальцы Алексея, затем больно укусила один из них.
– Пиявка, – чересчур усиленно принялся тереть пораненный палец, Зарина так же наигранно проявляла чрезмерное сочувствие.
– Сделай тише! – прикрыла уши, не находя пульта.
– Сколько можно?! Фильма не слышно, зато как реклама начинается, так хоть вешайся.
Внимание привлек новый ролик, уже знакомого слабоалкогольного напитка. Под картинами манящего веселья маячила невзрачная надпись о вредности чрезмерного потребления.
– Прикольная реклама, – оставив ногти, Зарина принялась танцевать вместе с актерами на экране. Глаза не отрывались от надписи с запретом. Ее скрытность, мизерность, серость, манили, приковывали внимание, указывая на местонахождение запретного плода.
…Красиво зашипев, из открытого горлышка показался легкий дымок. Бутылочка покрылась крупными каплями испарины. Актриса поднесла к губам холодное стекло, избавилась от мучительной жажды…
Зарину поглотило увиденное. Ее кадык дернулся, проглатывала не существующую жидкость. Обманувшись, почувствовала, как воздух в комнате накалился сильнее прежнего, стал поджарист и сух. Хотелось пить.
– Скорее бежим, мама скоро будет!
Парень подхватил невесомую Зарину на руки, с притворным усилием сделал пару шагов,
– Фух, ну я гигант, ну я молодец.
– Допросишься у меня.
Схватив шутника за чуб, с задором впрыгнула в туфли и пустилась вниз по лестнице.
– А как же ногти?
– С насекомыми тоже красиво. Или тебе не нравится?
– Да, что ты?! Прелесть..! Ай, не щипайся.
Знакомый храп стелился поверх летней ночи. Набравшись до «потери пульса», дядя Петя мирно похрапывал под все той же лавкой. Со лба струилась свежая кровь – расшиб при падении. Довольная усмешка выражала полное блаженство и безмятежность. Теперь девушка не испытывала прежнего страха, темнота глушила все чувства, оставляя странный осадок горечи. Рядом позвякивала разбитая вдребезги бутылка вина. Напиток и кровь устремились на встречу, слились воедино.
– Опять? – скривился Алексей в сторону спящего под лавкой. – А нам теперь, где обниматься?
– Ладно, пойдем к моей подруге.
***
– Знала, что придете, – Катерина без стеснений рассматривала парня, словно изучала учебник. Столь пристальное внимание не нравилось Зарине. К тому же, Катя имела чересчур вызывающий наряд, соперничающий порочностью только с ее макияжем.
«Подготовилась. Сделала новую прическу. Бросает нескромные взгляды... Он делает вид, что ничего не замечает. Молодец», – Зарина увидела возможность утереть «занозе» нос.
– Не стойте в дверях, – хозяйка радушно пропустила гостей через себя, не забыв коснуться полуоткрытой грудью лица парня: когда их тела поравнялись, ей срочно понадобилось нагнуться, тем самым подставив грудь его глазам.
Зарина больно прикусила губу. Хотелось уйти, но она верила в свою любовь, в ее силу. И как не оскорбительно, не мешало ее проверить.
В комнате на столе сияли этикетками обещанные напитки. Не испытывая ни малейшего желания развлекаться, Зарина наугад взяла бутылку, осушила ее залпом. Горло обожгло прохладой. В груди, напротив, разгоралось тепло, передаваясь дальше по всему телу. Руки и ноги обрели невесомость. Неизвестно откуда взялось легкое головокружение, подступала эйфория. Все на свете становилось просто и ясно. Хотелось общаться, слушать комплименты, а еще впитывать музыку, быть ближе к Алексею, любить его по-взрослому. Исчезли преграды, ушло недосягаемое. Радость, ничем не обоснованное счастье и веселье наполнили душу.
– Все, как и обещано, – обрадовалась Зарина и взяла следующую бутылку.
Жидкость оказалась со вкусом кофе, которого девушка не терпела и все же осушила склянку в несколько глотков.
– Красавица, полегче, – предостерег Алексей.
– Да все нормально, я же тебе не какая-нибудь алкоголичка, – с интересом прислушивалась к нарастающему гулу в голове.
С третей бутылкой конечности потеряли легкость, налились свинцом. Зарина попыталась встать – ноги не подчинялись. Оставалось одно – дальнейшее изучение спиртного, без попыток разобраться во вкусе, а лишь с ощущением его воздействия.
– Пойдем, потанцуем, – из тумана пришло предложение Кати.
Зарина сомневалась, сейчас ли были произнесены обидные слова или уже прошло несколько часов? Фразы тянулись, лопались, терялись. Хотела возразить, но и язык едва ворочался, разделив участь тела. Глаза отказывались служить, исчезло боковое зрение осталась лишь узкая рамка обзора впереди. Все остальное скрывали невидимые заслонки.
Щелчок, миг – наступило прозрение, вернулась невесомость и способность трезво мыслить. Казалось, разум не только восстановился, но и превзошел свои обычные способности, открылись тайны, о которых Зарина раньше и не думала. К несчастью вернулась и способность видеть…
Алексей танцевал с Катериной. Девушка бесцеремонно прижималась к парню, не двусмысленно давая понять свои желания. Со следующим глотком спиртного внезапная ясность испарилась. На смену поспешила усталость, желание ничего не видеть, не слышать, а только спать. Но Зарина все еще замечала усилия подруги, направленные против нее. Всеми возможными способами Катерина зазывала парня в соседнюю комнату, что-то шептала ему на ухо, иногда небрежно указывала рукою на беспомощную Зарину. И девушка готова была поклясться – он целует подлое лицо соперницы. Внезапная пустота сменилась яростью, пропала хмельная истома.
«Так вот, зачем она попросила плойку! А он покрывает нежностями ее волнистые волосы. Повелся…»
Зарина видела только упрямство предательницы, совершенно не замечая оказываемого Алексеем отпора. Ухватившись за стол обеими руками, качаясь, все же поднялась на ноги. Под рукой скользнуло что-то холодное, тонкое. На силу рассмотрела кухонный нож и свой порезанный палец. Алая кровь струилась по белой скатерти, сливалась в пятнышко, затем точки образовали расползающийся круг, монотонно закапало под столом. Набравшись сил, сжала рукоятку ножа и продолжала сдавливать, пока не побелели косточки пальцев – боли не было. Выйдя из-за стола, отбросила мешавший пройти стул. А он все ласкал и ласкал пряди белых волос…
Темнота, шум в ушах, падение в бездну, сны без сновидений.
***
Больно обжигало глаза сквозь закрытые веки, что-то раскрашивало их изнутри розовыми пятнами. Вставшее солнце ослепляло. Рука, онемевавшая под тяжестью собственного тела, не сразу пришла на помощь. С трудом высвободившись из цепких объятий сна, Зарина оттолкнулась от пола, села прикрывая глаза. Ноги сильно затекли, потеряв чувствительность. Пришлось разминать. Но и руки не справлялись, то и дело больно натыкаясь на валяющиеся на полу бутылки. Глаза закисли, белая пелена не давала нормально видеть. Припухлость лица угадывалась и без зеркала. Липкие волосы противно цеплялись за спину и лоб. Ладони скользили по ковру, измазанные в чем-то вязком. Пульсирующие удары внутри головы мешали думать: малейшая мысль отзывалась тупой болью в мозге. Передаваясь дальше в тело, удары проявлялись в виде ноющих покалываний груди. Запустив обе руки под волосы, Зарина с силой сжала виски, пытаясь припомнить вчерашнее и не дать лопнуть черепу. Она всерьез опасалась разлета головы в разные углы комнаты. Внезапная искра сознания озарила полуживой мозг – вспомнила, как собралась с Алексеем в гости.
– Ну, вот я ему задам, а еще клялся, – обладание любовью как смыслом жизни кое-как вернуло в реальность, – бросил меня в таком состоянии. Уже утро, мама с ума сходит, – мысль о волнениях Нины испортила внезапное облегчение.
Приступ тошноты, позвал в уборную. Вскочив на ноги и чуть не упав обратно, присела на стул найденный рядом. Пелена постепенно отступала, вырисовывались очертания комнаты, Зарина различала красный свет, заливающий все вокруг. Не подчиняющейся рукой убрала волосы с лица: в метрах пяти странно поджав колено, лежал Алексей, из его груди сочилась струйка остывающей крови. Стеклянный взгляд, устремленный в потолок, не требовал пояснений. Рядом с кухонным ножом в лопатках покоилась Катерина. К ее платью в синий цветочек прибавились лепестки алой окраски из собственной крови. Везде, куда только хватало взгляда, царил беспорядок того же тона – лужи крови, пустые бутылки. На так и не выключенном музыкальном канале началась реклама, усердно призывающая к радости, веселью, любви.