Чего не хватает?
Можно купить машину, так же купить права, можно рубить деревья, все их и на дрова. Можно купить кровать, но не купить мне сон. Можно читать стихи и изменить свой тон. Можно остаться хамом – так оно проще жить, все получая даром, и не идти, а плыть. Можно купить одежду, можно надеть бушлат и поселить надежду, да даже бросить мат. Можно постичь большое, все потерять затем. Можно ценить другое и уходить от тем. Можно включить фонарик, свет провести в дома. Надо вставать с дивана и не вставлять ума.
Ветерок старости
В реке я видел только воду, и в небе птиц я не глядел. Переходил, где нету брода, и выходил, когда хотел. Когда ты молод – все под силу! Здоровье, включит «мост» другой, и сам ползешь, да даже «Ниву» ты тащишь тросом за собой. Включает возраст передачу, и замедляет время ход. Да сил уже, как много трачу, ищу теперь, где есть проход. Как рыба плещется в реке и птицы с юга прилетают, стоишь ты с палкою в руке. А годы с ними улетают.
ЖКХ
Где же вы, соломенные хаты? И куда девались люди с этих хат? На их место стали «этажерки» и от них исходит один мат. Не добром, старушки, вы встречаете, ох да сколько «ваших полегло». То один за пенсию пытает, а другой с ключами да на зло. Переехали сюда не в чисто поле, и машины – раз за разом, не поспишь, то сирена под окном завоет, то звонок, как только может, замолчишь? Для чего в Париж, кому-то ехать? Ничего оттуда не берут. Лишь квартиры только покупают, ну а здесь в глаза все время врут.
Заботливому о себе
Коромысло на плечо, а бидончик в руки, за водой я так иду, мне и не до скуки. Воду я ношу с пруда, а в колодце нету. Не провел сам трубы в дом, поглядел так смету. Так я может поступал – жить ведь всем охота, подписал и покупал, тут одна забота. Ну, а после – хоть потоп, здесь никто не спросит. Все на пенсии давно, но а кто-то носит?
Витамин
Куст шиповника растет, он в мороз как вкусен! Вот что значит розе «брат», что ж так сильно грустен? Розы дарят ведь, цветы, пользы без особой, а в тебе лишь витамин, завари попробуй. Настоялся мой отвар, стал-таки тянуться, и стакан я выпивал, утром чтоб проснуться.
Погремушка
Найдите «свободные» уши, подряд говорите всю чушь, а ты уходи и не слушай, какая проблема к тому ж? Где можно помочь – помогите. Об этом не стоит жалеть, а вот бестолковые речи – от них только могут болеть. У всех в этой жизни не сахар, однако, не все говорят, а тот, кто кричит – он не пахарь, там бесы в душе что творят. Тебя раз послушать, ну можно, и где-то, бывает, ты прав. Потом, это все повторялось. Такой у тебя, он твой нрав. И держи при себе ты такую натуру, да не в угоду творишь, этим сам портишь фактуру. Здесь ведь земля, а ты где-то паришь.
Всякое видала
Туалетная бумага, сколько пользы ты дала. Колбасу так заменяла, то и скатертью была. На природу выезжают и тебя берут с собой, а на поезд как сажают, руки вытрут здесь тобой. И на даче верный спутник, семена хранишь в земле. Вот усталый странный путник, ты в кармане, как в Кремле. Можно съесть, когда голодный, тот, кто голод не видал, говорит он: «Есть не буду», грызть начнет даже метал.
Переходящий меч
Ржавеет меч с дамасской стали, свое уже он отслужил. Висят награды и медали, так семь хозяев пережил. Бывали смелые на поле, в руках держали твердо меч. Копье пробило их кольчугу, а кровь нашла куда ей течь. И воина земле предали, сказав торжественные речи, а меч отдали молодцу, он для тебя, да не на плечи. Да так другой с ним погибал, врагу тот меч не доставался, и крови он с лихвой хлебал и как-то так один остался. Теперь висит он на ковре и не имеет отношения – владеет им не богатырь, то будет там кому прощенья?
Пациента палаты «№6
На гитаре учился играть, два аккорда меня погубили, были б деньги – да только их трать, на концерте нас так и побили. С двух аккордов я песню не спел, и в начале меня раскусили, и пытался да что-то хотел, но затем как все вежливо нас и месили. Мы гастроли даем в хуторах, там народ подобрее бывает, я освоил другой инструмент и зал дружно со мной подпевает. Но из песни я выдавлю стон, все мои там теперь комплименты. Так приехал в деревню Затон поглядел, да, одни пациенты.
Загляни за грань
В душе бывает какой цвет? Ее из нас никто не видит. Когда прекрасно – рядом все, ничто тебя ведь не обидит. Тебе без разницы проблемы, перешагнешь любой барьер, когда внутри такие краски, пройдешь ты вдоль любой карьер. Но если тяжкая обуза накинет плащ свой на тебя, в нем будет очень много груза, что не полюбишь и себя. Тот плащ, возможно, и проклятие или к терпению зерно. Ему впустую все заклятие, на всех он, что дано.
А сам ты без клейма?
На мясе ты клеймо поставь, но можно на детали, на человеке не спеши, в дороге все видали. Можешь быть и сам в воде, не хочешь, а купайся. Да прежде, чем судить кого, ты впредь не зарекайся. Не надо дьявола будить, ему мы все пустые. Он столько видел на земле, а единицы лишь святые. Напрасно много говорим, но тут уместен и покой. На небесах он ангел был, у Бога правою рукой. Ты много знаешь впереди? Куда, когда кому идти, кто принимает все решенья, познает горечь пораженья. Не угождая никому, он справедлив, да по сему закон его осудит. Так было есть и будет.
ПОСВЯЩЕНО ВАСИЛИЮ ШУКШИНУ
Прошел изрядно километры, могу измерить и аршин. С твои талантом не сравниться, в котором был весь сам Шукшин. Любил ты русские березы, с душой как их ты обнимал. И наворачивались слезы, как много в жизни понимал. Сыграли «зека» высоко, таких в природе не бывает, все по-простому, как легко и вас никто не забывает. За фильм огромное спасибо. Калина Красная цветет. Склоняю голову пред Вами, пускай плохое все уйдет.
Им никогда не будет 25
Легендарную каску та пуля пробила, носил человек – ему и могила. Лопатой была вся земля там порыта, достали награды, да память забыта. Ведь молод ты был, пошел воевать, а сам не обстрелян, не мог убивать. В железо судьбу воплотили металл, она все ждала, и ты ожидал. Сошелся прицел, да снайпер нажал, пробило ту каску, курок не нажал. Погиб паренек белобрысый в мечтах, и скромная надпись на белых плитах.
Что ценнее?
На счастье брошена монетка не в море, только лишь в фонтан, и застегнулась та жилетка. Позвольте мне сказать, мадам. Цветы несем мы на могилы, им много можно что сказать. От них ему какая польза? Не лучше службу заказать? Пускай пройдет там панихида, оно намного удобней, или отдайте что-то бедным, хотя бы будет поценней.
Сирень
Нарву немножко я сирени, чтобы осталось и другим, поставлю все себе на столик. Букет упал и банка с ним. Собрав осколки так в ведро, промыв сирень водою, поставив снова все на стол, тебя не брошу и не скрою: какой прекрасный аромат я получил в награду! Ты не спеши кидать цветы, и даже за ограду.
Колесо фортуны
В колесе фортуны даже не сидел. Колесо такое где? Не разглядел? Разбортировал колеса, с рук сочилась кровь, отлетали железяки, ударяли в бровь. Может, этот «фарт» не в колесах спрятан, а причем там колесо? Все же где упрятан? И купил я колесо очень дорогое. Вот он в нем наверняка, ведь цена аж в трое. Не подходит колесо, жаль, к моей машине, да лошара я, видать, и какие шины? Выглянуло солнышко, да холодный март, каждому, видать, свое. Вот такой он, фарт.
Яблоки моченые
Хороши на вкус яблоки моченые, угощайтесь близкие, вы, поди, ученые, знаете, что из сада своего берем, пока не привозное, что-то соберем. Вкус не передать, да и с чем сравнить? Если, кроме яблок, рыбу мог ловить, я кокос не пробовал, ананас не ел, так куски отскакивали, уплетал сам мел. Яблоки моченые летом не найти, и гляжу на ветки – начали цвести. Урожайный будет этот трудный год, только б мне дождаться и вкусить тот плод. Намочили яблок, угостил вокруг, что-то мне осталось, не заехал друг. Мне ему хотелось сумку наложить, пусть потом попробует да начнет он жить. В яблоках, наверное, скрытое творение. Как поем я яблок, вот и вдохновение. А моченых если, то вдвойне «строчу». Вот такие яблочки! Чем за них плачу?
Борьба без правил
Подковёрная «борьба» в кабинете каждом, и чем выше там «ступень», тем спортсмен отважней. В «ринг» им всем нельзя входить, ГТО не сдали, только вот начнут «мутить» в схватке за медали. «Бой» судья не остановит, твой соперник на полу. Его быстро добивают, превращается в золу. Правила там всем известны – ты греби все на себя. Если станут вдруг ворота тесны, яму рой, «любя» тебя. Но бывает все иначе: вырыл яму для других, да тебя в нее столкнули, вся борьба одних лихих. Да какие там награды – жалкий мир у ног твоих, и тебе, как бы, все рады, ну а жизнь не на троих. В допинге не уличают и штрафные не дают, молодежь так приучают. Что они нам всем споют?
Время
Вынута из ножен страшная рапира, Гамлета не доиграл в пьесе у Шекспира. Господа к барьеру торопливым шагом, и рвала та пуля тело за оврагом. Вынули из петли русского поэта. Говорят, он сам, да вранье ведь это. Проходило время, пробивает час, забирают души и не спросят нас. Погибал за правду, погибал за честь. Умирали люди, а теперь кто есть?
Ягода арбуз
Большая ягода арбуз, прекрасен спелый он на вкус. Малина тоже хороша, ее поел ты не спеша. Арбуз спасает от камней. А сколько съесть? Тебе видней. Малина от простуды явно, ее поел и спи ты славно. И много ягод есть на свете, а от чего? Уже не дети. Вы пользу извлечете в них, читайте больше, даже стих, в котором есть и смысл, и связь, ну, а поможет даже грязь. Не говорю я про еду. Ты убедись, ведь не в бреду. Наука много достигла, вот только что ее постигло? Не хватит всех у ней финансов, чтоб разобраться в тех нюансах.
Календарные листочки
Неконкретные вопросы и расплывчатый ответ, пожелтевшие доносы ждут на полке много лет. Календарные листочки, улетевшие года, и старик стоит у бочки, сын пропал так навсегда. На землю слезы не доходят, лишь на щеках оставив след, плохое в общем не уходит, хотя бывает и просвет. Повытрясает все из тела судьбы коварная рука, да и кому какое дело, лишь только смех издалека. И хорошо, когда отрубят, шальную голову с плеча, а ты как ждешь, ну, может, срубит, болезни рост ни сгоряча.
Расстояние
Тюрьма была напротив дома, тогда значенья не придал, теперь гляжу, тоскуя, снова – я дом отсюда увидал. И на балконе кто-то курит не у меня, там, в стороне, а вон сосед кого-то дурит, побьют когда-то, да вдвойне. Ему сегодня именины, под вечер даже не сгодится. Как хорошо, что дом напротив. Вопрос другой: где находится?
Надменная натура
Зачем людей ты проверяешь? Уловки, сети расставляешь, и на слабо порой берешь, а сам ведь трусишься за грош, глядишь надменно свысока, брезгливо тянется рука. Простых напрасно презираешь, они прошли, а ты узнаешь почем фунт лиха на базаре, ведь все живем и люди, твари, хотя б науку ты постигни, чего-то в жизни сам достигни. Чтоб мог на опыт опереться и без костра в лесу согреться. Один попробуй, проживи, себя сначала ты пойми.
Не веря рекламе
Рекламный чай на вкус – водичка, уж лучше мяты заварить. В нём даже цвет не поменялся от кипятка, куда ж тут пить. В рекламе нет у нас избытка, продать поможем и клещей. Ты заплати нам за рекламу, а мы прославим даже вшей. Идёт старушка к магазину, несет загробные отдать. Унять ей хочется страданья и жизнь, и день – его продать. Всё дурят наш народ с экрана, а он наивный на уловки мечту цепляет уж до крана. Бесплатный сыр – он в мышеловке.
Таинственность
С грехом рождаемся, с грехом живем, так редко каемся мы все о нем. Бархан величия – он возведен, фрагмент обличия не доведен. Удача ветрена порой для всех, и спросят многое, да чаще с тех, кто больше праздновал да пировал и на людское горе он головой кивал. Помочь не в силах, да не до вас, вы помолитесь лучше о грешных нас. Избушка эта стоит в лесу, дрова тяжелые не донесу. Так упаду на землю в сырую грязь, лицо испачкаю, какая мразь! Вставать не хочется, опоры нет, душа страдает от наших бед. Улыбкой кажется тебе оскал, а ты, наивный, добро искал. Тот праздник мрачный, любви венец. Для многих грустный такой конец.
Кукушкам
Прокукуй, кукушка, ты года и соври немножко – не убудет. Все идем, и наша-то звезда угасает тихо, кто ее забудет? Начала кукушка куковать, третий час все не смолкает врунья. И уже я начал горевать – много слишком жизней, ты же не колдунья? Позабыл, куда я шел – так заслушался кукушку. Пятый час, да не умолкнет все, исчесал себе свою макушку. Лучше б что ли не просил, не загадывал желания. А её всё так и «прет», подменили будто, и пошли страданья. Так хожу я взад-вперед, успокаиваю нервы, а она уже поет: «Ой, мы бабы – стервы!» Успокоить не могу, нет во мне напора, «Да заткнись ты, помогу, отлети-ка от забора!» Голос стал ее грубеть, как раскаты грома, начала не только петь, а орать у дома. Лучше больше не просить, ту кукушку, блин! Прилетит еще сюда, ну а с нею клин.
Вызов
Нам стихию не унять, с ней не нужно спорить. Жил огонь, спокойный так, кто-то ж попытался раздраконить. Человек испокон веков создает все совершенство. Ты силен, и цепь оков разорвать – одно блаженство. Свяжите цепью руки мне, положите в поле. Подожгите траву ту, не погибну – спорим! Бросив вызов он огню – вся трава сгорела, встать ему уж не дано, так оно и тлело. И бросают так судьбе вызов, как перчатку, ей без разницы металл, человек – он всмятку! Лишь оковы остаются, по наследству от времен, много всякого бывало, и не вспомнишь всех имен. Пусть лежат себе в пыли, протирать не стану. И, ступая стороной, я и сам устану. Бугорочек на дорожке незаметно под травой, я споткнулся и упал, вот и лихо тут за мной. Указала б верный путь, обойти дорожку помогла бы ты хоть раз, да не понарошку. Указать-то я могу, показать дорогу, но условие одно, так вселю тревогу. И пошел я сам не свой, лица без улыбки. Написал, как свой диктант, в нем одни ошибки.
Время миг
Прекрасно тихо падают снежинки, и каждая из них неповторима никогда. Снежок ложится на дорожку спокойно, тихо, было б так всегда. Чудесно выглядят те белые барханы, наметенные метелицей зимой. Мороз крепчает, вроде, незаметно. Собаки переходят иногда на вой. Вот и дорожка как-то показалась, и солнышко не греет, а горит. Так незаметно время пролетело, и «дедушка» тебе с пригорка кто-то говорит. Чудес на свете не бывает, а я наивный верю в них. Так пусть добро подует незаметно, и легким будет этот стих.
Дайвинг
Хотел попробовать пловец, рискнув проплыть зимою реку, нырнул в надежде он под лёд, сказав: «Под силу человеку!» Прошла томительно минута, затем и час, так и другой. Он не плывет уже куда-то, всё без движения ногой. Растаял лёд весной в реке, и зацвела трава в ущелье. Нашли пловца там далеко, такое тяжкое похмелье. Пока не поздно, мужики, не заплывайте за буйки, геройство градус лишь добавит, не принесет и что оставит?
Пустые дороги
Переезжают в город жить в России многие поселки, так исключением не стала деревня с надписью «Озерки». Сорвав листок календаря, его вернуть никто не сможет, пусть будет каждый миг. Он для чего-то в жизни прожит.
Можно купить машину, так же купить права, можно рубить деревья, все их и на дрова. Можно купить кровать, но не купить мне сон. Можно читать стихи и изменить свой тон. Можно остаться хамом – так оно проще жить, все получая даром, и не идти, а плыть. Можно купить одежду, можно надеть бушлат и поселить надежду, да даже бросить мат. Можно постичь большое, все потерять затем. Можно ценить другое и уходить от тем. Можно включить фонарик, свет провести в дома. Надо вставать с дивана и не вставлять ума.
Ветерок старости
В реке я видел только воду, и в небе птиц я не глядел. Переходил, где нету брода, и выходил, когда хотел. Когда ты молод – все под силу! Здоровье, включит «мост» другой, и сам ползешь, да даже «Ниву» ты тащишь тросом за собой. Включает возраст передачу, и замедляет время ход. Да сил уже, как много трачу, ищу теперь, где есть проход. Как рыба плещется в реке и птицы с юга прилетают, стоишь ты с палкою в руке. А годы с ними улетают.
ЖКХ
Где же вы, соломенные хаты? И куда девались люди с этих хат? На их место стали «этажерки» и от них исходит один мат. Не добром, старушки, вы встречаете, ох да сколько «ваших полегло». То один за пенсию пытает, а другой с ключами да на зло. Переехали сюда не в чисто поле, и машины – раз за разом, не поспишь, то сирена под окном завоет, то звонок, как только может, замолчишь? Для чего в Париж, кому-то ехать? Ничего оттуда не берут. Лишь квартиры только покупают, ну а здесь в глаза все время врут.
Заботливому о себе
Коромысло на плечо, а бидончик в руки, за водой я так иду, мне и не до скуки. Воду я ношу с пруда, а в колодце нету. Не провел сам трубы в дом, поглядел так смету. Так я может поступал – жить ведь всем охота, подписал и покупал, тут одна забота. Ну, а после – хоть потоп, здесь никто не спросит. Все на пенсии давно, но а кто-то носит?
Витамин
Куст шиповника растет, он в мороз как вкусен! Вот что значит розе «брат», что ж так сильно грустен? Розы дарят ведь, цветы, пользы без особой, а в тебе лишь витамин, завари попробуй. Настоялся мой отвар, стал-таки тянуться, и стакан я выпивал, утром чтоб проснуться.
Погремушка
Найдите «свободные» уши, подряд говорите всю чушь, а ты уходи и не слушай, какая проблема к тому ж? Где можно помочь – помогите. Об этом не стоит жалеть, а вот бестолковые речи – от них только могут болеть. У всех в этой жизни не сахар, однако, не все говорят, а тот, кто кричит – он не пахарь, там бесы в душе что творят. Тебя раз послушать, ну можно, и где-то, бывает, ты прав. Потом, это все повторялось. Такой у тебя, он твой нрав. И держи при себе ты такую натуру, да не в угоду творишь, этим сам портишь фактуру. Здесь ведь земля, а ты где-то паришь.
Всякое видала
Туалетная бумага, сколько пользы ты дала. Колбасу так заменяла, то и скатертью была. На природу выезжают и тебя берут с собой, а на поезд как сажают, руки вытрут здесь тобой. И на даче верный спутник, семена хранишь в земле. Вот усталый странный путник, ты в кармане, как в Кремле. Можно съесть, когда голодный, тот, кто голод не видал, говорит он: «Есть не буду», грызть начнет даже метал.
Переходящий меч
Ржавеет меч с дамасской стали, свое уже он отслужил. Висят награды и медали, так семь хозяев пережил. Бывали смелые на поле, в руках держали твердо меч. Копье пробило их кольчугу, а кровь нашла куда ей течь. И воина земле предали, сказав торжественные речи, а меч отдали молодцу, он для тебя, да не на плечи. Да так другой с ним погибал, врагу тот меч не доставался, и крови он с лихвой хлебал и как-то так один остался. Теперь висит он на ковре и не имеет отношения – владеет им не богатырь, то будет там кому прощенья?
Пациента палаты «№6
На гитаре учился играть, два аккорда меня погубили, были б деньги – да только их трать, на концерте нас так и побили. С двух аккордов я песню не спел, и в начале меня раскусили, и пытался да что-то хотел, но затем как все вежливо нас и месили. Мы гастроли даем в хуторах, там народ подобрее бывает, я освоил другой инструмент и зал дружно со мной подпевает. Но из песни я выдавлю стон, все мои там теперь комплименты. Так приехал в деревню Затон поглядел, да, одни пациенты.
Загляни за грань
В душе бывает какой цвет? Ее из нас никто не видит. Когда прекрасно – рядом все, ничто тебя ведь не обидит. Тебе без разницы проблемы, перешагнешь любой барьер, когда внутри такие краски, пройдешь ты вдоль любой карьер. Но если тяжкая обуза накинет плащ свой на тебя, в нем будет очень много груза, что не полюбишь и себя. Тот плащ, возможно, и проклятие или к терпению зерно. Ему впустую все заклятие, на всех он, что дано.
А сам ты без клейма?
На мясе ты клеймо поставь, но можно на детали, на человеке не спеши, в дороге все видали. Можешь быть и сам в воде, не хочешь, а купайся. Да прежде, чем судить кого, ты впредь не зарекайся. Не надо дьявола будить, ему мы все пустые. Он столько видел на земле, а единицы лишь святые. Напрасно много говорим, но тут уместен и покой. На небесах он ангел был, у Бога правою рукой. Ты много знаешь впереди? Куда, когда кому идти, кто принимает все решенья, познает горечь пораженья. Не угождая никому, он справедлив, да по сему закон его осудит. Так было есть и будет.
ПОСВЯЩЕНО ВАСИЛИЮ ШУКШИНУ
Прошел изрядно километры, могу измерить и аршин. С твои талантом не сравниться, в котором был весь сам Шукшин. Любил ты русские березы, с душой как их ты обнимал. И наворачивались слезы, как много в жизни понимал. Сыграли «зека» высоко, таких в природе не бывает, все по-простому, как легко и вас никто не забывает. За фильм огромное спасибо. Калина Красная цветет. Склоняю голову пред Вами, пускай плохое все уйдет.
Им никогда не будет 25
Легендарную каску та пуля пробила, носил человек – ему и могила. Лопатой была вся земля там порыта, достали награды, да память забыта. Ведь молод ты был, пошел воевать, а сам не обстрелян, не мог убивать. В железо судьбу воплотили металл, она все ждала, и ты ожидал. Сошелся прицел, да снайпер нажал, пробило ту каску, курок не нажал. Погиб паренек белобрысый в мечтах, и скромная надпись на белых плитах.
Что ценнее?
На счастье брошена монетка не в море, только лишь в фонтан, и застегнулась та жилетка. Позвольте мне сказать, мадам. Цветы несем мы на могилы, им много можно что сказать. От них ему какая польза? Не лучше службу заказать? Пускай пройдет там панихида, оно намного удобней, или отдайте что-то бедным, хотя бы будет поценней.
Сирень
Нарву немножко я сирени, чтобы осталось и другим, поставлю все себе на столик. Букет упал и банка с ним. Собрав осколки так в ведро, промыв сирень водою, поставив снова все на стол, тебя не брошу и не скрою: какой прекрасный аромат я получил в награду! Ты не спеши кидать цветы, и даже за ограду.
Колесо фортуны
В колесе фортуны даже не сидел. Колесо такое где? Не разглядел? Разбортировал колеса, с рук сочилась кровь, отлетали железяки, ударяли в бровь. Может, этот «фарт» не в колесах спрятан, а причем там колесо? Все же где упрятан? И купил я колесо очень дорогое. Вот он в нем наверняка, ведь цена аж в трое. Не подходит колесо, жаль, к моей машине, да лошара я, видать, и какие шины? Выглянуло солнышко, да холодный март, каждому, видать, свое. Вот такой он, фарт.
Яблоки моченые
Хороши на вкус яблоки моченые, угощайтесь близкие, вы, поди, ученые, знаете, что из сада своего берем, пока не привозное, что-то соберем. Вкус не передать, да и с чем сравнить? Если, кроме яблок, рыбу мог ловить, я кокос не пробовал, ананас не ел, так куски отскакивали, уплетал сам мел. Яблоки моченые летом не найти, и гляжу на ветки – начали цвести. Урожайный будет этот трудный год, только б мне дождаться и вкусить тот плод. Намочили яблок, угостил вокруг, что-то мне осталось, не заехал друг. Мне ему хотелось сумку наложить, пусть потом попробует да начнет он жить. В яблоках, наверное, скрытое творение. Как поем я яблок, вот и вдохновение. А моченых если, то вдвойне «строчу». Вот такие яблочки! Чем за них плачу?
Борьба без правил
Подковёрная «борьба» в кабинете каждом, и чем выше там «ступень», тем спортсмен отважней. В «ринг» им всем нельзя входить, ГТО не сдали, только вот начнут «мутить» в схватке за медали. «Бой» судья не остановит, твой соперник на полу. Его быстро добивают, превращается в золу. Правила там всем известны – ты греби все на себя. Если станут вдруг ворота тесны, яму рой, «любя» тебя. Но бывает все иначе: вырыл яму для других, да тебя в нее столкнули, вся борьба одних лихих. Да какие там награды – жалкий мир у ног твоих, и тебе, как бы, все рады, ну а жизнь не на троих. В допинге не уличают и штрафные не дают, молодежь так приучают. Что они нам всем споют?
Время
Вынута из ножен страшная рапира, Гамлета не доиграл в пьесе у Шекспира. Господа к барьеру торопливым шагом, и рвала та пуля тело за оврагом. Вынули из петли русского поэта. Говорят, он сам, да вранье ведь это. Проходило время, пробивает час, забирают души и не спросят нас. Погибал за правду, погибал за честь. Умирали люди, а теперь кто есть?
Ягода арбуз
Большая ягода арбуз, прекрасен спелый он на вкус. Малина тоже хороша, ее поел ты не спеша. Арбуз спасает от камней. А сколько съесть? Тебе видней. Малина от простуды явно, ее поел и спи ты славно. И много ягод есть на свете, а от чего? Уже не дети. Вы пользу извлечете в них, читайте больше, даже стих, в котором есть и смысл, и связь, ну, а поможет даже грязь. Не говорю я про еду. Ты убедись, ведь не в бреду. Наука много достигла, вот только что ее постигло? Не хватит всех у ней финансов, чтоб разобраться в тех нюансах.
Календарные листочки
Неконкретные вопросы и расплывчатый ответ, пожелтевшие доносы ждут на полке много лет. Календарные листочки, улетевшие года, и старик стоит у бочки, сын пропал так навсегда. На землю слезы не доходят, лишь на щеках оставив след, плохое в общем не уходит, хотя бывает и просвет. Повытрясает все из тела судьбы коварная рука, да и кому какое дело, лишь только смех издалека. И хорошо, когда отрубят, шальную голову с плеча, а ты как ждешь, ну, может, срубит, болезни рост ни сгоряча.
Расстояние
Тюрьма была напротив дома, тогда значенья не придал, теперь гляжу, тоскуя, снова – я дом отсюда увидал. И на балконе кто-то курит не у меня, там, в стороне, а вон сосед кого-то дурит, побьют когда-то, да вдвойне. Ему сегодня именины, под вечер даже не сгодится. Как хорошо, что дом напротив. Вопрос другой: где находится?
Надменная натура
Зачем людей ты проверяешь? Уловки, сети расставляешь, и на слабо порой берешь, а сам ведь трусишься за грош, глядишь надменно свысока, брезгливо тянется рука. Простых напрасно презираешь, они прошли, а ты узнаешь почем фунт лиха на базаре, ведь все живем и люди, твари, хотя б науку ты постигни, чего-то в жизни сам достигни. Чтоб мог на опыт опереться и без костра в лесу согреться. Один попробуй, проживи, себя сначала ты пойми.
Не веря рекламе
Рекламный чай на вкус – водичка, уж лучше мяты заварить. В нём даже цвет не поменялся от кипятка, куда ж тут пить. В рекламе нет у нас избытка, продать поможем и клещей. Ты заплати нам за рекламу, а мы прославим даже вшей. Идёт старушка к магазину, несет загробные отдать. Унять ей хочется страданья и жизнь, и день – его продать. Всё дурят наш народ с экрана, а он наивный на уловки мечту цепляет уж до крана. Бесплатный сыр – он в мышеловке.
Таинственность
С грехом рождаемся, с грехом живем, так редко каемся мы все о нем. Бархан величия – он возведен, фрагмент обличия не доведен. Удача ветрена порой для всех, и спросят многое, да чаще с тех, кто больше праздновал да пировал и на людское горе он головой кивал. Помочь не в силах, да не до вас, вы помолитесь лучше о грешных нас. Избушка эта стоит в лесу, дрова тяжелые не донесу. Так упаду на землю в сырую грязь, лицо испачкаю, какая мразь! Вставать не хочется, опоры нет, душа страдает от наших бед. Улыбкой кажется тебе оскал, а ты, наивный, добро искал. Тот праздник мрачный, любви венец. Для многих грустный такой конец.
Кукушкам
Прокукуй, кукушка, ты года и соври немножко – не убудет. Все идем, и наша-то звезда угасает тихо, кто ее забудет? Начала кукушка куковать, третий час все не смолкает врунья. И уже я начал горевать – много слишком жизней, ты же не колдунья? Позабыл, куда я шел – так заслушался кукушку. Пятый час, да не умолкнет все, исчесал себе свою макушку. Лучше б что ли не просил, не загадывал желания. А её всё так и «прет», подменили будто, и пошли страданья. Так хожу я взад-вперед, успокаиваю нервы, а она уже поет: «Ой, мы бабы – стервы!» Успокоить не могу, нет во мне напора, «Да заткнись ты, помогу, отлети-ка от забора!» Голос стал ее грубеть, как раскаты грома, начала не только петь, а орать у дома. Лучше больше не просить, ту кукушку, блин! Прилетит еще сюда, ну а с нею клин.
Вызов
Нам стихию не унять, с ней не нужно спорить. Жил огонь, спокойный так, кто-то ж попытался раздраконить. Человек испокон веков создает все совершенство. Ты силен, и цепь оков разорвать – одно блаженство. Свяжите цепью руки мне, положите в поле. Подожгите траву ту, не погибну – спорим! Бросив вызов он огню – вся трава сгорела, встать ему уж не дано, так оно и тлело. И бросают так судьбе вызов, как перчатку, ей без разницы металл, человек – он всмятку! Лишь оковы остаются, по наследству от времен, много всякого бывало, и не вспомнишь всех имен. Пусть лежат себе в пыли, протирать не стану. И, ступая стороной, я и сам устану. Бугорочек на дорожке незаметно под травой, я споткнулся и упал, вот и лихо тут за мной. Указала б верный путь, обойти дорожку помогла бы ты хоть раз, да не понарошку. Указать-то я могу, показать дорогу, но условие одно, так вселю тревогу. И пошел я сам не свой, лица без улыбки. Написал, как свой диктант, в нем одни ошибки.
Время миг
Прекрасно тихо падают снежинки, и каждая из них неповторима никогда. Снежок ложится на дорожку спокойно, тихо, было б так всегда. Чудесно выглядят те белые барханы, наметенные метелицей зимой. Мороз крепчает, вроде, незаметно. Собаки переходят иногда на вой. Вот и дорожка как-то показалась, и солнышко не греет, а горит. Так незаметно время пролетело, и «дедушка» тебе с пригорка кто-то говорит. Чудес на свете не бывает, а я наивный верю в них. Так пусть добро подует незаметно, и легким будет этот стих.
Дайвинг
Хотел попробовать пловец, рискнув проплыть зимою реку, нырнул в надежде он под лёд, сказав: «Под силу человеку!» Прошла томительно минута, затем и час, так и другой. Он не плывет уже куда-то, всё без движения ногой. Растаял лёд весной в реке, и зацвела трава в ущелье. Нашли пловца там далеко, такое тяжкое похмелье. Пока не поздно, мужики, не заплывайте за буйки, геройство градус лишь добавит, не принесет и что оставит?
Пустые дороги
Переезжают в город жить в России многие поселки, так исключением не стала деревня с надписью «Озерки». Сорвав листок календаря, его вернуть никто не сможет, пусть будет каждый миг. Он для чего-то в жизни прожит.