Считается, что перед вратами в ад и рай сидит апостол Пётр со своими молодыми ангелами-помощниками и решает кому, какие открыть – в зависимости от земных заслуг. В этом есть доля правды. Однако всё остальное происходящее там выглядит несколько иначе. Известно, что в наше время люди помирают часто, как мухи, поэтому в небесной канцелярии бывает завал; там так же, как и на земле случаются пробки и заторы. Бывает, слуги господни не поспевают выполнять свою работу, и она переходит в авральный режим.
Описываемый день – один из таких будничных. Перед вратами в кресле сидит Пётр, рядом с ним его молодой помощник, который часто обращается с вопросами к пожилому и более опытному коллеге. Он с удивлением смотрит на бурлящую толпу перед входом в рай.
– Вчера было спокойно, – понимая его, вздыхает апостол. – Вчера немцев принимали и распределяли. Я даже с кресла весь день не вставал! Они сами построились по росту, рассчитались на первый-второй и организовано проходили по одному. Чётные – в рай, нечётные – в ад. Вот что значит порядок! Недаром их ещё фюрер воспитывал!
– Так ведь это несправедливо! – недоумевает молодой помощник.
– Зато до обеда закончили! Ничего… – Пётр доброжелательно, как наставник, хлопает его по плечу, – немного поработаешь, насмотришься, и эти вопросы отпадут сами.
Потом он встаёт с кресла и, глядя на шумную толпу, говорит задумчиво:
– С этими, подозреваю, мы и до ночи не управимся…
А толпа как бы разделилась надвое: впереди, около входа в рай, её самая активная часть. Тут давка, ругань, маты, а иной раз доносятся и угрозы в адрес слуг небесных:
– Эй ты, бородатый, слышь?.. Открывай, кому говорят! А не то щас сами ворота вынесем!
Да, совершенно верно, это наши соотечественники… Говорят, что сегодня их делегация там самая многочисленная.
– Ну, всё, надо действовать! – говорит апостол Пётр, взяв жезл. – Пора идти, наводить порядок. Иначе вынесут точно, эти не спросят!
С помощником они с силой вклиниваются в толпу и, работая локтями, пробираются к вратам. Там встают грудью и во весь голос пытаются успокоить обезумевших в давке людей.
– Отойдите! Тихо! Дайте нормально работать! Мы тоже не железные! Сейчас всех распределим.
Толпа немного сдаёт, но шум не прекращается.
– У меня там жена! – умоляет один грешник.
– Кто она?
– Женщина.
– Не умничайте, это любому понятно, по-другому быть не может.
– Не скажите, может. Вот, например, у моей сестры там муж, так тот – мужчина!
– Сколько раз изменяли?
– Было дело… Ведь у нас так принято – с секретаршей не грех… это же по работе…
– Вам не сюда! Отойдите в сторону!
– Пропускайте сначала партийных! – поступает предложение.
– А вы кто?
– Я – Единорос! Нам в ад не положено! У меня от самого Путина ходатайство есть! Вон, коммуняки рядом пристроились, лезут. Их всех – в те двери!
– Нельзя по партийной принадлежности… – старается пояснить молодой помощник, но Пётр перебивает:
– Открой, этого пропустим… С Владимиром Владимировичем шутить не советую… накануне выборов.
– Я из органов! – напирает один мужик и показывает удостоверение ФСБ.
– Но… – начинает помощник, однако мужик перебивает, грозя кулаком:
– Вы у меня давно в разработке, теперь мой коллега займётся вами!
– Этого тоже пропустим… – вздыхает Пётр. – Хоть мы и высоко, а руки у них длинные, достанут!
На секунду толпа неожиданно расступается, оттуда выходит солидный мужчина.
– А это кто? – интересуется помощник.
– О, этого пропускаем! – без объяснений говорит Пётр.
– Почему? За что? И даже про грехи не спросим?..
– Нет, нельзя. Это бывший олигарх…
– Так его в первую очередь в надо ад! – возмущается помощник.
– Нельзя. У него здесь бронь. Уже давно... Сколько всего он в нашем раю обустроил, накупил!.. Сам господь иногда в новый аквапарк приезжает искупаться… – тут Пётр стыдливо опускает глаза и смущённо добавляет: – И мне недавно… небесную яхту… подарил на старость…
– Как?.. – у помощника округляются глаза. – И даже вы не устояли?..
– Эх, господи, прости меня, грешного, не устоял даже я…
Вдруг раздаётся странный сигнал. Все переводят взгляды на гроб, в котором к вратам выносят какого-то бритоголового мужчину. Он сидит в нём, как раджа и пренебрежительно оглядывает всех сверху; в его голове большая дыра.
– А это кто ещё? – удивляется помощник.
– Это бывший мэр одного города, хапуга. За жадность пристрелили, много взяток брал, – поясняет Пётр.
– А что за фонарь на его голове?
– Это не фонарь, а мигалка! Когда хоронили, с машины сняли и в гроб положили. Вместе с водителем и телохранителем. Они и несут его. Знают, бестии – всё пригодится!
И действительно, услышав клаксон и завидев проблесковый маяк, народ по привычке уступил дорогу. Но и апостол с помощником пропустили, даже на них подействовало!
Потом полезли депутаты. От всех фракций, без исключения.
– Вот, у нас давно принят закон, в первом чтении! – тычут они в лицо апостолу какую-то бумагу. – «Назначить всем депутатом повышенную пенсию, полное государственное обеспечение и посмертное пребывание в раю» Голосовали всё, была стопроцентная явка в этот день. Принято единогласно! Даже Жириновский проголосовал «за»!
– Но ваши законы для нас… – начал было объяснять депутатам молодой, но Пётр перебил его:
– Надо пропустить.
– Отчего?.. Почему?..
– Плохо ты их ещё знаешь…
– Ну, объясните, наконец!
– Хорошо. Вот представь, что получится, если мы их сейчас не пропустим. Они сразу отправят закон на доработку. И будет это длиться годами! Первое чтение, второе, третье, пятое, десятое. Потом будут предлагать бесконечные поправки. Потом не окажется кворума или ещё чего-нибудь. И в итоге, и в итоге… Жириновский проголосует «против»! Нам это надо?!
Депутатов пропустили, связываться не захотели. И тут же повалили чиновники всех мастей. Однако когда чиновники увидели, что у слуг небесных нет карманов, очень этому удивились и страшно опечалились. Потрясение было огромно, ведь в своих руках они сжимали конверты с денежкой, откатом. Некоторые не выдержали и горько зарыдали.
– У меня в евро и долларах! – сокрушался один.
– А у меня, кажется, в юанях! – убивался другой.
Сердца у апостола и помощника дрогнули – так стало жалко этих милых, беспокойных созданий! Слуги тоже прослезились, слыша неудержный плач и видя, какие душевные страдания доставляет чиновникам их мировоззрение. А сегодня – невозможность поступить по закону своей чести. Потом сжалились – пропустили.
И тут же, словно гром среди ясного неба, раздался чей-то оглушительный бас:
– Строй! В шеррренгу! Становввись! Смирррр-но!
– Кто это? – шёпотом спрашивает помощник.
– Это?.. Это товарищ генерал Вышибалов! – тоже шёпотом отвечает Пётр. – Сейчас к нам подойдёт. Воротничок… пуговки застегни.
Генерал, обведя взором расступившийся люд, подходит к стражам врат. Заметив, что врата перед ним ещё не открыты, глаза генерала наливаются кровью, лицо свирепеет, на шее появляются жилы, и он, брызгая слюной, начинает кричать:
– Кто дневальный на КП? Я спрашиваю!
Помощник не выдерживает, вытягивается в струнку и отвечает:
– Я… наверно…
– Кто это я? Головка от… магнитофона!
Здесь он слаживает трёхэтажный армейский мат, потом смотрит на часы.
– Так… засекаю три секунды! А вы старший? – обращается к апостолу. – Почему молодёжь так воспитываете? Что, тоже проблемы с призывом?
– Он сегодня первый день, – оправдывается Пётр и толкает помощника в бок. Тот летит к засову, открывать.
Как только генерал исчезает за вратами, оба облегчённо вздыхают, вытирая со лба пот.
– Слава богу, пронесло, а могли бы и наряд схлопотать! – говорит Пётр и задумчиво добавляет: – А могли бы и по шее…
И только теперь наступает тишина. Да и шуметь уже некому: толпа поредела, остался простой народ – смирный и покорный. Правда, наблюдая за происходящим, он иногда пытался выказывать своё недовольство, но выказывал его исключительно друг перед другом – как когда-то у себя дома, на кухне.
– Всё! Лимит в рай закончился! Рай не резиновый, поэтому мест на сегодня больше нет! – объявляет Пётр.
– А что же делать?.. – помощник в недоумении, ему жалко простой народ.
– Те ворота открывай! Народ будем запускать туда.
– Но как? Как же так?.. – мучается совестью помощник.
Пётр подходит к нему и снова, как добрый наставник, хлопает по плечу, потом вздыхает и говорит:
– Ты знаешь, я давно уже сверху за ним наблюдаю. И я знаю, как он живёт… Поверь, для него это не будет большой трагедией. Ему и там не привыкать!
Описываемый день – один из таких будничных. Перед вратами в кресле сидит Пётр, рядом с ним его молодой помощник, который часто обращается с вопросами к пожилому и более опытному коллеге. Он с удивлением смотрит на бурлящую толпу перед входом в рай.
– Вчера было спокойно, – понимая его, вздыхает апостол. – Вчера немцев принимали и распределяли. Я даже с кресла весь день не вставал! Они сами построились по росту, рассчитались на первый-второй и организовано проходили по одному. Чётные – в рай, нечётные – в ад. Вот что значит порядок! Недаром их ещё фюрер воспитывал!
– Так ведь это несправедливо! – недоумевает молодой помощник.
– Зато до обеда закончили! Ничего… – Пётр доброжелательно, как наставник, хлопает его по плечу, – немного поработаешь, насмотришься, и эти вопросы отпадут сами.
Потом он встаёт с кресла и, глядя на шумную толпу, говорит задумчиво:
– С этими, подозреваю, мы и до ночи не управимся…
А толпа как бы разделилась надвое: впереди, около входа в рай, её самая активная часть. Тут давка, ругань, маты, а иной раз доносятся и угрозы в адрес слуг небесных:
– Эй ты, бородатый, слышь?.. Открывай, кому говорят! А не то щас сами ворота вынесем!
Да, совершенно верно, это наши соотечественники… Говорят, что сегодня их делегация там самая многочисленная.
– Ну, всё, надо действовать! – говорит апостол Пётр, взяв жезл. – Пора идти, наводить порядок. Иначе вынесут точно, эти не спросят!
С помощником они с силой вклиниваются в толпу и, работая локтями, пробираются к вратам. Там встают грудью и во весь голос пытаются успокоить обезумевших в давке людей.
– Отойдите! Тихо! Дайте нормально работать! Мы тоже не железные! Сейчас всех распределим.
Толпа немного сдаёт, но шум не прекращается.
– У меня там жена! – умоляет один грешник.
– Кто она?
– Женщина.
– Не умничайте, это любому понятно, по-другому быть не может.
– Не скажите, может. Вот, например, у моей сестры там муж, так тот – мужчина!
– Сколько раз изменяли?
– Было дело… Ведь у нас так принято – с секретаршей не грех… это же по работе…
– Вам не сюда! Отойдите в сторону!
– Пропускайте сначала партийных! – поступает предложение.
– А вы кто?
– Я – Единорос! Нам в ад не положено! У меня от самого Путина ходатайство есть! Вон, коммуняки рядом пристроились, лезут. Их всех – в те двери!
– Нельзя по партийной принадлежности… – старается пояснить молодой помощник, но Пётр перебивает:
– Открой, этого пропустим… С Владимиром Владимировичем шутить не советую… накануне выборов.
– Я из органов! – напирает один мужик и показывает удостоверение ФСБ.
– Но… – начинает помощник, однако мужик перебивает, грозя кулаком:
– Вы у меня давно в разработке, теперь мой коллега займётся вами!
– Этого тоже пропустим… – вздыхает Пётр. – Хоть мы и высоко, а руки у них длинные, достанут!
На секунду толпа неожиданно расступается, оттуда выходит солидный мужчина.
– А это кто? – интересуется помощник.
– О, этого пропускаем! – без объяснений говорит Пётр.
– Почему? За что? И даже про грехи не спросим?..
– Нет, нельзя. Это бывший олигарх…
– Так его в первую очередь в надо ад! – возмущается помощник.
– Нельзя. У него здесь бронь. Уже давно... Сколько всего он в нашем раю обустроил, накупил!.. Сам господь иногда в новый аквапарк приезжает искупаться… – тут Пётр стыдливо опускает глаза и смущённо добавляет: – И мне недавно… небесную яхту… подарил на старость…
– Как?.. – у помощника округляются глаза. – И даже вы не устояли?..
– Эх, господи, прости меня, грешного, не устоял даже я…
Вдруг раздаётся странный сигнал. Все переводят взгляды на гроб, в котором к вратам выносят какого-то бритоголового мужчину. Он сидит в нём, как раджа и пренебрежительно оглядывает всех сверху; в его голове большая дыра.
– А это кто ещё? – удивляется помощник.
– Это бывший мэр одного города, хапуга. За жадность пристрелили, много взяток брал, – поясняет Пётр.
– А что за фонарь на его голове?
– Это не фонарь, а мигалка! Когда хоронили, с машины сняли и в гроб положили. Вместе с водителем и телохранителем. Они и несут его. Знают, бестии – всё пригодится!
И действительно, услышав клаксон и завидев проблесковый маяк, народ по привычке уступил дорогу. Но и апостол с помощником пропустили, даже на них подействовало!
Потом полезли депутаты. От всех фракций, без исключения.
– Вот, у нас давно принят закон, в первом чтении! – тычут они в лицо апостолу какую-то бумагу. – «Назначить всем депутатом повышенную пенсию, полное государственное обеспечение и посмертное пребывание в раю» Голосовали всё, была стопроцентная явка в этот день. Принято единогласно! Даже Жириновский проголосовал «за»!
– Но ваши законы для нас… – начал было объяснять депутатам молодой, но Пётр перебил его:
– Надо пропустить.
– Отчего?.. Почему?..
– Плохо ты их ещё знаешь…
– Ну, объясните, наконец!
– Хорошо. Вот представь, что получится, если мы их сейчас не пропустим. Они сразу отправят закон на доработку. И будет это длиться годами! Первое чтение, второе, третье, пятое, десятое. Потом будут предлагать бесконечные поправки. Потом не окажется кворума или ещё чего-нибудь. И в итоге, и в итоге… Жириновский проголосует «против»! Нам это надо?!
Депутатов пропустили, связываться не захотели. И тут же повалили чиновники всех мастей. Однако когда чиновники увидели, что у слуг небесных нет карманов, очень этому удивились и страшно опечалились. Потрясение было огромно, ведь в своих руках они сжимали конверты с денежкой, откатом. Некоторые не выдержали и горько зарыдали.
– У меня в евро и долларах! – сокрушался один.
– А у меня, кажется, в юанях! – убивался другой.
Сердца у апостола и помощника дрогнули – так стало жалко этих милых, беспокойных созданий! Слуги тоже прослезились, слыша неудержный плач и видя, какие душевные страдания доставляет чиновникам их мировоззрение. А сегодня – невозможность поступить по закону своей чести. Потом сжалились – пропустили.
И тут же, словно гром среди ясного неба, раздался чей-то оглушительный бас:
– Строй! В шеррренгу! Становввись! Смирррр-но!
– Кто это? – шёпотом спрашивает помощник.
– Это?.. Это товарищ генерал Вышибалов! – тоже шёпотом отвечает Пётр. – Сейчас к нам подойдёт. Воротничок… пуговки застегни.
Генерал, обведя взором расступившийся люд, подходит к стражам врат. Заметив, что врата перед ним ещё не открыты, глаза генерала наливаются кровью, лицо свирепеет, на шее появляются жилы, и он, брызгая слюной, начинает кричать:
– Кто дневальный на КП? Я спрашиваю!
Помощник не выдерживает, вытягивается в струнку и отвечает:
– Я… наверно…
– Кто это я? Головка от… магнитофона!
Здесь он слаживает трёхэтажный армейский мат, потом смотрит на часы.
– Так… засекаю три секунды! А вы старший? – обращается к апостолу. – Почему молодёжь так воспитываете? Что, тоже проблемы с призывом?
– Он сегодня первый день, – оправдывается Пётр и толкает помощника в бок. Тот летит к засову, открывать.
Как только генерал исчезает за вратами, оба облегчённо вздыхают, вытирая со лба пот.
– Слава богу, пронесло, а могли бы и наряд схлопотать! – говорит Пётр и задумчиво добавляет: – А могли бы и по шее…
И только теперь наступает тишина. Да и шуметь уже некому: толпа поредела, остался простой народ – смирный и покорный. Правда, наблюдая за происходящим, он иногда пытался выказывать своё недовольство, но выказывал его исключительно друг перед другом – как когда-то у себя дома, на кухне.
– Всё! Лимит в рай закончился! Рай не резиновый, поэтому мест на сегодня больше нет! – объявляет Пётр.
– А что же делать?.. – помощник в недоумении, ему жалко простой народ.
– Те ворота открывай! Народ будем запускать туда.
– Но как? Как же так?.. – мучается совестью помощник.
Пётр подходит к нему и снова, как добрый наставник, хлопает по плечу, потом вздыхает и говорит:
– Ты знаешь, я давно уже сверху за ним наблюдаю. И я знаю, как он живёт… Поверь, для него это не будет большой трагедией. Ему и там не привыкать!