* * *
Майское солнце все раньше встает,
Словно души в нас не чает.
В городе нашем Рябина цветет,
Белые шапки качает.
В городе нашем Рябина цветет,
Долгую осень вещает.
Мимо бежит суетливый народ,
В спешке минуты считает…
В городе нашем Рябина цветет.
Томный дурман источает.
Шумная улица рядом течет,
Словно и не замечает.
Северный ветер весь день напролет
Гриву зеленую гладит и мнет,
Путает, треплет, терзает,
Жадно ее обаяние пьет,
Томную душу вдыхает
И величальную песню поет:
«В городе нашем Рябина цветет!
В городе нашем Рябина цветет,
Лето с весною венчает!»
На вокзале
Прокопалась я, прособиралась,
Без меня уехали мои…
Пусто на перроне, даже жалость
Растащили воры-воробьи.
Ветер вздохи разметал по небу…
Пеньем маневровых поездов
Прокричал вокзал свою победу.
Кто-то затоптал следы шагов.
Подмигнули зеленью тоскливой
И тревожно – красным фонари.
Некому теперь сказать «Счастливо!»,
Всех по расписанью увезли.
Пыль и грязь, и вонь из туалета,
И чужой заботы тяжкий гул,
И вопросы чьи-то без ответа,
И советы чьи-то на бегу.
На вокзале счастлив только пьяный,
Что дремал в прокуренном тепле,
Или – продавец обманов рьяный
С ворохом изданий на столе.
А железный голос повторяет,
Словно что-то можно изменить:
«Пригородный поезд прибывает.
В зале ожиданья не курить»
Песенка
Когда-то малого хотелось,
Но даже это не сбылось,
Когда-то громко песня пелась,
Да вот допеть не довелось.
Когда-то просто удавалось
И притянуть, и оттолкнуть,
А нынче страшно даже в малость
Твоей обиды заглянуть.
Когда-то ты меня прощала,
Сегодня некому прощать…
Раздора грубые завалы
Не разобрать…
Иоганну
Это я играю на органе,
Это я меняюсь каждый миг,
Это я иду к тебе в тумане,
Это я – младенец и старик!
Это я рыдаю над минувшим,
Это я рванулась к небесам,
Это я твою читаю душу
Так, как ты не прочитаешь сам!
Это только я могу поверить,
Что настанет небывалый час,
Наконец судьба откроет двери,
Что когда-то разделили нас.
Это только я открыла клетку,
Где мечты молчали долгий год,
Это только я нагнула ветку,
Где растет заветный чудный плод.
Только мне одной дается горе
Глыбу счастья вдребезги разбить,
Только я одна могу не споря
Самое заветное дарить.
Только я могу понять ребенка,
Что в твоей душе еще живет.
Только я на сломанной гребенке
Проиграю медленный гавот.
Только я могу взлететь волною
Над равниной будущего дня.
Все могу я, если я с тобою,
А иначе – не было б меня!
* * *
Как щитом закроет дружба,
Словно шлемом защитит
От тяжелого оружья
Всех и всяческих обид!
Грозный рыцарь в тяжком бое,
Веря в дружбу, как в металл,
Друга-щит носил с собою,
Другом голову спасал.
По пути в края иные,
Дружбе веря, как судьбе,
Шлемы и щиты стальные
Волочил он на себе.
Почему тогда не в шлеме
Наш наивный Дон Кихот?
Тазик сломанный – лишь бремя,
От удара не спасет.
Голова его в повязках,
Глухо ноет от битья,
Но во всех сияет сказках
Медный тазик для бритья!
Может быть, идальго бедный,
Что такое дружба, знал
И на прочность тазик медный
Лишний раз не проверял.
* * *
Кто и горюшка не знает,
Тот, конечно, не поймет,
Отчего душа страдает,
Отчего она поет.
Виновата, виновата, виновата я была,
По вине я как по речке утлой лодочкой плыла.
Я виною умывалась, упивалась я виной,
Надо мной она смеялась, потешалась надо мной.
Я вины не выбирала,
Нет, она меня взяла,
Заманила, обыграла,
За собою повела…
Помню, счастье показалось
Над зеленою волной,
Показалось, посмеялось
И уплыло в край чужой.
Я опять с бедой осталась
Виноватой навсегда…
Там, где было мое счастье,
Нынче темная вода.
А молва людская злая,
Пролетая над водой,
Ничего о том не зная,
Повенчала нас с бедой.
Спорить с нею я не стану.
Лишь одной мечтой живу:
Или я до дна достану,
Иль до счастья доплыву.
* * *
Чуть косолапо малышка шагает,
Правил не знает и книг не читает.
С первых шагов, первых слез и улыбок,
С первых ужасно потешных ошибок
Пишет малышка свой собственный том,
Самое главное делает в нем.
Первые годы не всё понимаешь,
Быстро и жадно страницы листаешь.
Только в конце начинаешь ценить
Все, что успела взахлеб проглотить.
То, что на первых страницах сказала,
Станет судьбою, ни много ни мало!
Неумолимое время течет.
Рано ли, поздно ли – всем в переплет…
Как ни спеши, ни старайся, ни лги,
Сколько б тебя ни терзали враги,
Будет твой томик на полку готов
Рядом с толпою забытых томов.
Жизни-романы и жизни-поэмы,
Жизни по Кафке и жизни по Брэму…
Сколько искусно написанных книг,
Полных изящных и сложных интриг!
Боже великий! Прости неумеху!
Может, тебе моя повесть не к спеху?
Дай попытаться (один только раз!)
Новую книгу начать, про запас!
Или страницу мне вырвать позволь
Ту, где другим причиняла я боль,
Где бесконечно любимых теряла,
Где всех моих прегрешений начало.
И приоткрой мне, хоть самую малость,
Сколько страниц и – каких мне осталось!
Нет, это будет не жизнь, а обман,
Дешево сделанный пошлый роман!
Личный мой миг не вернется обратно,
В мире же он повторен многократно…
Может быть, Библиотекарь великий
Видит не мир, без конца многоликий,
А незатейливый длинный узор,
Где повторяется генов набор
И, как в саду на запущенной грядке,
Радости, горести и беспорядки…
Нет у меня даже тени сомненья:
Мы – только прошлых томов повторенья…
Майское солнце все раньше встает,
Словно души в нас не чает.
В городе нашем Рябина цветет,
Белые шапки качает.
В городе нашем Рябина цветет,
Долгую осень вещает.
Мимо бежит суетливый народ,
В спешке минуты считает…
В городе нашем Рябина цветет.
Томный дурман источает.
Шумная улица рядом течет,
Словно и не замечает.
Северный ветер весь день напролет
Гриву зеленую гладит и мнет,
Путает, треплет, терзает,
Жадно ее обаяние пьет,
Томную душу вдыхает
И величальную песню поет:
«В городе нашем Рябина цветет!
В городе нашем Рябина цветет,
Лето с весною венчает!»
На вокзале
Прокопалась я, прособиралась,
Без меня уехали мои…
Пусто на перроне, даже жалость
Растащили воры-воробьи.
Ветер вздохи разметал по небу…
Пеньем маневровых поездов
Прокричал вокзал свою победу.
Кто-то затоптал следы шагов.
Подмигнули зеленью тоскливой
И тревожно – красным фонари.
Некому теперь сказать «Счастливо!»,
Всех по расписанью увезли.
Пыль и грязь, и вонь из туалета,
И чужой заботы тяжкий гул,
И вопросы чьи-то без ответа,
И советы чьи-то на бегу.
На вокзале счастлив только пьяный,
Что дремал в прокуренном тепле,
Или – продавец обманов рьяный
С ворохом изданий на столе.
А железный голос повторяет,
Словно что-то можно изменить:
«Пригородный поезд прибывает.
В зале ожиданья не курить»
Песенка
Когда-то малого хотелось,
Но даже это не сбылось,
Когда-то громко песня пелась,
Да вот допеть не довелось.
Когда-то просто удавалось
И притянуть, и оттолкнуть,
А нынче страшно даже в малость
Твоей обиды заглянуть.
Когда-то ты меня прощала,
Сегодня некому прощать…
Раздора грубые завалы
Не разобрать…
Иоганну
Это я играю на органе,
Это я меняюсь каждый миг,
Это я иду к тебе в тумане,
Это я – младенец и старик!
Это я рыдаю над минувшим,
Это я рванулась к небесам,
Это я твою читаю душу
Так, как ты не прочитаешь сам!
Это только я могу поверить,
Что настанет небывалый час,
Наконец судьба откроет двери,
Что когда-то разделили нас.
Это только я открыла клетку,
Где мечты молчали долгий год,
Это только я нагнула ветку,
Где растет заветный чудный плод.
Только мне одной дается горе
Глыбу счастья вдребезги разбить,
Только я одна могу не споря
Самое заветное дарить.
Только я могу понять ребенка,
Что в твоей душе еще живет.
Только я на сломанной гребенке
Проиграю медленный гавот.
Только я могу взлететь волною
Над равниной будущего дня.
Все могу я, если я с тобою,
А иначе – не было б меня!
* * *
Как щитом закроет дружба,
Словно шлемом защитит
От тяжелого оружья
Всех и всяческих обид!
Грозный рыцарь в тяжком бое,
Веря в дружбу, как в металл,
Друга-щит носил с собою,
Другом голову спасал.
По пути в края иные,
Дружбе веря, как судьбе,
Шлемы и щиты стальные
Волочил он на себе.
Почему тогда не в шлеме
Наш наивный Дон Кихот?
Тазик сломанный – лишь бремя,
От удара не спасет.
Голова его в повязках,
Глухо ноет от битья,
Но во всех сияет сказках
Медный тазик для бритья!
Может быть, идальго бедный,
Что такое дружба, знал
И на прочность тазик медный
Лишний раз не проверял.
* * *
Кто и горюшка не знает,
Тот, конечно, не поймет,
Отчего душа страдает,
Отчего она поет.
Виновата, виновата, виновата я была,
По вине я как по речке утлой лодочкой плыла.
Я виною умывалась, упивалась я виной,
Надо мной она смеялась, потешалась надо мной.
Я вины не выбирала,
Нет, она меня взяла,
Заманила, обыграла,
За собою повела…
Помню, счастье показалось
Над зеленою волной,
Показалось, посмеялось
И уплыло в край чужой.
Я опять с бедой осталась
Виноватой навсегда…
Там, где было мое счастье,
Нынче темная вода.
А молва людская злая,
Пролетая над водой,
Ничего о том не зная,
Повенчала нас с бедой.
Спорить с нею я не стану.
Лишь одной мечтой живу:
Или я до дна достану,
Иль до счастья доплыву.
* * *
Чуть косолапо малышка шагает,
Правил не знает и книг не читает.
С первых шагов, первых слез и улыбок,
С первых ужасно потешных ошибок
Пишет малышка свой собственный том,
Самое главное делает в нем.
Первые годы не всё понимаешь,
Быстро и жадно страницы листаешь.
Только в конце начинаешь ценить
Все, что успела взахлеб проглотить.
То, что на первых страницах сказала,
Станет судьбою, ни много ни мало!
Неумолимое время течет.
Рано ли, поздно ли – всем в переплет…
Как ни спеши, ни старайся, ни лги,
Сколько б тебя ни терзали враги,
Будет твой томик на полку готов
Рядом с толпою забытых томов.
Жизни-романы и жизни-поэмы,
Жизни по Кафке и жизни по Брэму…
Сколько искусно написанных книг,
Полных изящных и сложных интриг!
Боже великий! Прости неумеху!
Может, тебе моя повесть не к спеху?
Дай попытаться (один только раз!)
Новую книгу начать, про запас!
Или страницу мне вырвать позволь
Ту, где другим причиняла я боль,
Где бесконечно любимых теряла,
Где всех моих прегрешений начало.
И приоткрой мне, хоть самую малость,
Сколько страниц и – каких мне осталось!
Нет, это будет не жизнь, а обман,
Дешево сделанный пошлый роман!
Личный мой миг не вернется обратно,
В мире же он повторен многократно…
Может быть, Библиотекарь великий
Видит не мир, без конца многоликий,
А незатейливый длинный узор,
Где повторяется генов набор
И, как в саду на запущенной грядке,
Радости, горести и беспорядки…
Нет у меня даже тени сомненья:
Мы – только прошлых томов повторенья…