Остерегайся слишком пристально смотреть в Бездну.
Иначе Бездна может захотеть посмотреть в тебя!
Акутагава.
Чернота завораживала.
Она буквально притягивала к себе, словно маня
несбывшимися мечтами и радужными надежда-
ми.
Но что он получит, если и правда послушается
её зова... И войдёт?!
Сглотнув липкий комок, торчащий в горле, он
невольно сделал шаг назад.
Гос-споди… А ведь так невинно всё начиналось!..
Звонок от деда Васи Виталий Степанович вос-
принял в контексте обстоятельств – как нормаль-
ную семейную обязанность. Выполнить которую
нужно обязательно. Но – на какое-то время вы-
полнение можно и отсрочить.
А момент на работе сложился как раз напряжён-
ный: через три дня предстояло сдавать полугодо-
вой отчёт в Финансовое и Налоговое Управления,
и работы как всегда навалилось море. Рутинной,
занудной, но – неизбежной, как снежные бураны
зимой, или летние грозы, и такой же неумолимо
предсказуемой. Отчёты нужно сдать во что бы то
ни стало: иначе плакали все премиальные Конто-
ры и его, соответственно, тоже.
Так что вечером, придя с работы и узнав у жены,
что и как, он перезвонил, вежливо извинился пе-
ред тётей Клавой (женой деда Васи) и сказал, что
раньше понедельника ну никак не сможет.
Тётя Клава, не сказать, чтобы попеняла ему (Ну
так – она ж понимает! Занятой человек! Всё-та-
ки старший экономист – это вам не просто так! А
конкретно – объект законной гордости для род-
ных и близких, и зависти – для окружающих, у
кого родные не достигли высот такой ответствен-
ной Должности…), но расстроилась. Он понял по
тону, что дед уж очень хотел повидаться. Ладно
– он постарается!
Он и правда постарался и сразу после планёрки,
спихнув на Ольгу Владимировну текучку, «осед-
лал» любимую девятку. Заправился на выезде из
города и двинул по новому суперскоростному
шоссе Казань-Москва.
Фантазия
Съехав на обочину, где имелся специально сде-
ланный для дальнобойщиков асфальтированный
карман, он подкрепился бутербродом, который
заботливо соорудила Мария. Правда, новомод-
ным «чизбургерам» и «бигмакам» она никогда
не подражала, но от этого толстенно-сочное сло-
истое сооружение не становилось хуже: напро-
тив, раз начав кусать, остановиться было уже
невозможно… Чем, похоже, и объяснялось наме-
тившееся пару (если не пять!) лет назад брюшко
Виталия Степановича, недавно заставившее про-
вертеть шилом очередную дырку в ремне, кули-
нарными способностями любимой жены.
Так что запивая из ветерана – литрового тер-
моса, уже лет десять как обмотанного в трёх ме-
стах треснувшего пластикового корпуса синей
изолентой, сменившего три пробки, желтоватого
там, где полагалось сиять белизной, и всё равно
отлично сохранявшего кофе горячим – он только
посмеивался. Больше, правда, над собой.
Дальше пришлось вскоре свернуть на район-
ную дорогу.
Когда настала пора съезжать на узенькую доро-
гу к бывшему колхозу «Путь Ильича», ныне гор-
до именуемому ООО «Богатырь», он уже успел
пропотеть, несмотря на заблаговременно снятый
пиджак. В воздухе стояла подозрительная хмара,
делая небо не глубоко-голубым, как ему положе-
но в начале лета, а беловато-серым. Оттуда, свер-
ху, что-то буквально нависало, ощущаясь грудью,
да и всем телом. Не иначе – вечером хлынет оче-
редной ливень.
В деревню Курунтай Виталий Степанович въе-
хал в третьем часу.
Дом родителей жены ничем не отличался в ряду
таких же, когда-то колхозных, а сейчас – выку-
пленных «частных» сооружений, построенных во
времена незабвенного Никиты Сергеевича, когда
Царица полей фактически задушила производ-
ство того, что росло на местных полях более-ме-
нее прилично: ржи и конопли.
Оставив машину у чуть покосившихся и давно
не крашенных ворот высотой по пояс, когда-то
явно очень скрупулёзно и аккуратно набранных
из строго одинаковых по ширине досчатых пла-
ночек, он просто открыл никогда не запирающу-
юся калитку и вошёл.
Скрип петель и хлопанье о косяк традиционно
сопровождался лаем соседской собачонки – Ви-
талий до сих пор не знал, как эту разномастную
шавку звать. Тёща не менее традиционно называ-
ла нарушителя спокойствия «Санькин кабысдох!»
2016 год № 2 (91) С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Тётя Клава вышла на крыльцо. Видать, услыша-
ла мотор и увидела машину.
Обнялись, расцеловались. Виталий Степанович
передал узел из багажника, оперативно собран-
ный Марией. Тётя Клава, как всегда приговари-
вая: «Да что же это такое! Не надо было ничего пе-
редавать! Главное – чтоб повидались-то сами…»,
провела его в дом.
Дед Вася уже, похоже, не вставал с монумен-
тальной кровати.
Во всяком случае, когда Виталий Степанович
прошёл во вторую комнату и привычно перекре-
стился на образа в углу, навстречу ему сухопарое и
почерневшее почти до коричневости от постоян-
ного «пребывания на воздухе» тело не поднялось.
Оно приветствовало его только возгласами да
движениями рук, приподнявшимися для объятий.
Виталий Степанович поспешил приопуститься
на колено, чтобы дать возможность для объятия
тестю и самому обнять того. Неприятно поразил
вид судна, эмалированный край которого бро-
сился в глаза у изножия постели – значит, точно,
дед не встаёт уж давно. Да и еле заметный при-
торно-сладкий запах мочи и давно немытого пот-
ного тела, не сказать, чтоб бил в ноздри, но…
– Здравствуйте, Василий Инверович! – поторо-
пился наконец разлепить сжавшиеся от нехоро-
шего предчувствия губы Виталий.
– Ну здравствуй, здравствуй, зятёк, – голос деда
сильно ослаб со времени их последней встречи
– когда они с Марией приезжали на его восьми-
десятишестилетие пять месяцев назад. Но тон
оставался как всегда бодрым и словно чуть под-
трунивающим. Дед, согласно неоднократным
заверениям тёщи, в свои молодые (да и зрелые!)
годы любил и выпить, и пошутить. А уж татар-
ские «народные» частушки пел как никто, ещё
и бойко подыгрывая себе на крошечной нацио-
нальной гармошке – помнил и юморных, и скаб-
резных, наверное, не меньше тысячи куплетов…
И вот теперь Виталий не знал, как начать раз-
говор: страшновато и чертовски неприятно ока-
залось увидеть не согнутого ни невзгодами го-
лодного военного времени, когда десятилетний
Вася пахал, сеял и убирал всё ту же рожь наравне
с оставшимися в селе (тогда ещё – селе!) женщи-
нами, ни ужасным климатом, ни «кукурузными»
заботами, а сейчас как-то резко сдавшего деда.
Дед, однако, сам пришёл на помощь:
– Клавдия. Нам с зятем нужно серьёзно пого-
ворить. Может, посмотришь, что там с обедом?
– Клавдия, в глазах которой Виталий уловил то
же, что и в своей груди – бесконечное сожаление
и предчувствие близкого конца этого хозяйствен-
ного «настоящего мужика» – сглотнув, только
кивнула, подозрительно часто моргая. После
чего, явно сдерживая рыдания, ушла на кухню,
пристроенную к первой комнате, так и не отняв
от груди напряжённых сцепленных ладоней.
– Виталик, – дед всегда называл его так, несмотря
на то, что тому и самому скоро светила пенсия. – Я
по твоим глазам вижу, что ты всё понял. – Нет-нет,
не надо меня утешать или подбадривать! – дед оста-
новил жестом готовый вылиться изо рта зятя по-
ток ненужных отрицаний и заверений. – Я-то знаю.
Поэтому тебя и позвал. Так уж получилось, что из
мужчин в нашей Семье остаёшься только ты.
Это было правдой. Сын тёти Клавы и деда Васи
погиб в Афганистане, поскольку был кадровым
военным. Груз номер двести прибыл в Курунтай
в восемьдесят первом году. Похоронили майора
Усманова на крохотном деревенском кладбище, и
с тех пор дед словно замкнулся, взор теперь смо-
трел как бы в себя, внутрь: весёлость сменилась
самоуглублённой озабоченностью. Хмурые бро-
ви и немногословность, как очень быстро понял
Виталий, относились вовсе не к нему, новому
родственнику, а к себе.
У Виталия же с Марией родилось две девочки.
Первая, Наталья, уже давно выучилась на хими-
ка-технолога, вышла замуж и отчалила в Данию:
работать и жить. Вторая, Елена, защитила канди-
датскую, обосновалась в Москве и проявила себя
отличной специалисткой: преподаёт и работает в
медицинском. Хоть пока и не замужем, но с этим
ещё не горит…
Поэтому Виталий, прекратив никому не нуж-
ные попытки «подбадривания», заткнулся и про-
сто кивнул.
– Ну так вот. Я хочу, чтобы ты сходил в сарай
и… посмотрел. Там, в дальнем углу, за старой мо-
лотилкой, стоит… Дверь, – слово «дверь» тесть
произнёс словно с большой буквы. – Вниматель-
но осмотри её. Изучи подробно – как сделана.
Тебе будет нетрудно. Всё запомни. Иди прямо
сейчас. Я… подожду.
Виталий снова кивнул и поднялся со стула, ко-
торый ему сразу, и как-то незаметно, оказывает-
ся, пододвинула тётя Клава. Пройти в сарай…
Осмотреть дверь. Хм. Странно.
Пересекая аккуратно прибранный двор с заас-
фальтированными, чисто выметенными дорож-
ками, он недоумевал: момент явно очень серьёз-
ный. Не иначе, тесть чувствует, что приближается
конец. И хочет сообщить что-то важное. Но при
чём тут дверь?!
С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА № 2 (91) 2016 год
В сарае у деда Васи пахло скипидаром и машин-
ным маслом. Здесь царил, как впрочем, и везде в
Хозяйстве, образцовый порядок. Ничего под нога-
ми не болталось, грудами в углах навалено не было,
и всё стояло и висело так, словно стояло и висело
именно на этих местах десятилетиями. Тем не ме-
нее, усмехнулся про себя Виталий, так ведь и было.
Дверь в дальнем углу он нашёл легко.
А вот понять, зачем он должен её осматривать,
пока так и не удалось.
Но к делу он подошёл добросовестно. Тут он от
тестя мало чем отличался: подчинённые много
раз ворчали и пеняли ему, что он «уж слишком
скрупулёзный и дотошный» как в цифрах, так и в
дисциплине…
Да разве Старший Экономист может быть дру-
гим?!
Так. Каркас, собственно, двери из досок «пятё-
рок» – они идут по окантовке. Внутрь вставлены
более тонкие пластины-плашки. Да, такая кон-
струкция была популярна лет пятьдесят назад…
Правда, есть любители ретро и сейчас: на строи-
тельных базарах он такие модели тоже встречал.
Так, а это – что? А-а, вон оно как. Продольные и
поперечные доски каркаса крепятся на шипах. И
клею. Никак, столярном? – Вон, в одном из углов
сохранились потёки…
Рама-косяк, в котором дверь сидела, тоже ока-
зался собран без гвоздей или шурупов: на клею и
хитро выбранных пазах и шипах – «ласточкиных
гнёздах».
Что ж. Вполне стандартная конструкция…
Только вот петли.
Петли оказались не традиционно стальные, а
медные. Причём – чисто медные. Они потемнели
до почти чёрного цвета, а кое-где даже позеленели.
Шурупы, крепившие петли к косяку и двери, тоже
оказались медными. Ручка имелась только с одной
– наружной – стороны и сделана была, что Виталия
уже не удивило, опять-таки из меди. Ну и что?..
Поняв, что уже минут двадцать вертит зло-
счастную дверь туда и сюда, словно «дурень – пи-
санную торбу», и познакомился со всеми «тон-
костями» и «особенностями», Виталий снова
протиснулся мимо старой (но – наверняка – ещё
на ходу! Дед другого состояния подотчётного
инвентаря и не потерпел бы!) прицепной моло-
тилки и вышел из сарая. Когда хлопнул дверью,
соседский «кабысдох» снова растявкался.
Прежде чем войти обратно в дом, Виталий огля-
дел горизонт. Очень душно. Похоже, вон из тех
облачков и серости за ними к ночи набежит-таки
гроза… А ему ещё ехать. Но вначале надо всё-таки
выяснить, чего же хочет от него дед, и пообедать
– иначе тётя Клава обидится. И будет права: она
всё-таки старалась для него – любимого зятька...
Тесть смотрел на него… С обычной татарской
хитринкой.
Но только когда Виталий подошёл и снова усел-
ся на стул, разлепил губы:
– Запомнил? Сам такую построить сможешь?
Виталий опешил. С чего бы это ему – Старшему
Экономисту! – делать дверь?! Их вон: десятки мо-
делей продаются на строительном базаре. Да и в
любом хозмаге…
Но подумав, решил, что надо будет – и справит-
ся: а что! В молодости всё-таки закончил «столяр-
но-плотницкое…» Это уж потом умные люди по-
советовали получить высшее образование – мол,
не помешает. Не помешало. Хоть и попотеть при-
шлось. Десятки раз готов был плюнуть и бросить!
И если бы не мягкое, но настойчивое «вразумле-
ние» со стороны Марии, глядишь и…
Он кивнул.
Дед вздохнул. Поморгал. Сказал:
– Сядь поближе. Во-первых – мне уже тяжело
говорить… Громко. А во-вторых – не хочу, чтобы
Клавдия слышала.
Виталий пересел и даже нагнулся к тонким ни-
точкам губ, которые дед на протяжении всего мо-
нолога, последовавшего затем, часто облизывал.
– Дверь эту я сделал восемь лет назад. Она такая,
как показал мне отец – Инвер Эльдарович, стало
быть… Он показал мне её. А потом… Разобрал!
И тебе придётся разобрать мою. Уже потом.
Когда… – зрачками дед показал в потолок. Вита-
лий опять не набрался духу возразить что-либо.
Чувствовал, что дед прав. И знает это. Так что он
просто в очередной раз кивнул.
– Словом, дверь я сделал тогда, когда меня
прихватило первый раз – ну, ты помнишь!
Ещё бы! Первый инфаркт деда Васи Виталий
помнил отлично. Если б не оперативная доставка
на любимой девятке и не знакомый однокашник
в районной больнице, неизвестно, чем бы всё тог-
да могло… Он сглотнул.
– Вот тогда, пока я лежал там, в палате, да всё
в белый потолок пялился, я и подумал – пора…
Пора отправляться в лучшие места. А что: дочь
пристроена, хозяйство налажено… Даже газ из
района провели: теперь не надо чёртов уголь за-
пасать и перетаскивать в погреб! (Виталий пом-
нил и такое. Пять тонн на зиму – и вёдрами из
2016 год № 2 (91) С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
кучи, вываленной КАМАЗом у ближайшей стены
– да в угольный подпол!) Клавдия теперь спра-
вится. Опять же вы с Марией – будете навещать
её на день рождения… Да по праздникам.
Словом, хотел я тогда поступить, как отец-то
говаривал: «Сделал дело – гуляй смело!» А чтоб
«гулять», нужно было сделать вот это. Дверь, ко-
торую ты только что видел.
Я почему заставил тебя подробно изучить и
рассмотреть, как устроена. Ты же кончал столяр-
ное… А мастерство и руки, – дед чуть приподнял
свои похожие на клешни жилистые узловатые
руки над одеялом, – никуда не деваются. Это-то
всегда при тебе. Словом, повтори конструкцию.
Я лично могу гарантировать: работает.
Видя недоумевающий взгляд зятя, дед поторо-
пился продолжить:
– Да, я знаю, о чём ты подумал: с чего бы ей не
работать! Но… Это – не та работа! По-настояще-
му такая Дверь сработает только один раз. Зато
как!.. Теперь-то могу признаться: мне просто… не
хватило храбрости. Да, чёрт его задери, будь оно
всё трижды неладно! Именно так: я испугался! –
зрачки деда расширились почти во всю радужку,
и дыхание с присвистом вырывалось из груди:
похоже, «работа» Двери не на шутку волновала
его до сих пор!..
Однако дед быстро взял себя в руки:
– Хотя, если честно – и кто бы тут не испугался.
Словом, вот что я тебе должен передать. Как ин-
струкцию. Если приспичит (тьфу-тьфу!) – сделай
такую же дверь. Прислони её туда, где у тебя есть
свободное место – к любой стене, будь там хоть
кафель, хоть штукатурка, хоть обои... Прикрепи
поосновательней. Края косяка залепи к стене.
Хоть скотчем строительным, хоть изолентой...
Лишь бы чем-то непрозрачным. Затем…
Рука деда зашарила под подушкой и вернулась
сжатой в кулак. Кулак открылся, и он переложил
в подставленную Виталием ладонь смятую заса-
ленную бумажку:
– Вот. Прочти сейчас и запомни. На всякий слу-
чай. Это из Евангелия от Матфея. Скажешь эти
слова три раза. А потом… Потом – тебе понадо-
бится вся смелость, какая у тебя найдётся. Пото-
му что войти… Страшно.
Нет, не то слово – ЖУТКО СТРАШНО!!!
Я сам, когда увидел, что там, за дверью, внача-
ле-то обрадовался, как дурак… А потом… Когда
осознал, что – всё! Обратного пути не будет…
Испугался. Каков бы ни был оставшийся мне
срок – а обрывать его вот так, сходу… Пусть и там
болит, и здесь – не разогнёшься, да на дождь этот,
что на подходе – все кости ломит… Особенно кре-
стец… И глаза уж ни… не видят, и руки – даже мо-
лотка не держат… А всё ж таки – я – жив! А там…
Будет ли это – жизнь? Или я… просто исчезну?
Словом, я дверь-то тогда закрыл. А когда от-
крыл назавтра во второй раз – ни-че-го! Только
стена горячо любимого сарая. И читай-не читай,
уже – пшик! Упустил я свой шанс. Такое… даёт-
ся лишь раз в жизни – сделай я теперь хоть ещё
тыщу дверей.
Ну, с другой стороны, я не слишком-то и рас-
строился тогда… Вот, – дед словно приободрил-
ся, с довольной улыбочкой глядя в глаза зятю.
– Уже восемь лет скриплю тут потихоньку… Не-
смотря на то, что так и не знаю – что ждёт меня
теперь ТАМ, на той стороне: райские кущи ли…
Или котлы с огнём неугасимым.
Словом, увидал я тогда, когда в первый раз от-
крыл Дверь, не иначе, как Райский Сад. Травка
там такая… Зелёная! Изумрудная прямо. А уж
ровная и мягкая – словно кто стриг. Газонокосил-
кой. И – небо, глубокое-глубокое… Затягивает –
словно полетать приглашает! А ощущение такое
– что там можно и полетать!.. Солнышко опять
же светит, облачка этакие кучерявенькие… Бегут
себе деловито. Тепло – как летом. Да там, навер-
ное, и всегда так… Вечное лето. А уж деревья!..
Тут тебе и вишни, и яблони, и груши, и ещё ка-
кая-то красотища иностранная – я такие только
в теплице районной видывал… А иных – так и
вовсе не видывал! И всё в цвету… А пахло как,
как… М-м-м... Ну, как в Раю. А ещё заметил – и
плоды там были. На всех деревьях. Вот так: и цве-
тут и плодоносят… Словом, думаю, с голоду бы
там точно не помер! Но…
Не хватило мне смелости, Виталик, не хватило...
Или…
Или жалко стало Клаву – на кого ж я её остав-
лю-то, на старости лет, если… А ведь нечестно
это: раз могу ещё двигаться, силёнки мал-мало
осталось в теле – надо жить! А не… бежать. Бе-
жать – стыдно!
Вот ежели бы я был, скажем, неизлечимо болен…
Ну там, рак, паралич, как при инсульте-то бывает,
или ещё чего (не дай Бог!), вот тогда, может, и…
Н-да. Словом, зятёк, закрыл я тогда чёртову
дверь, и… остался здесь.
Виталий заметил, как в уголке глаза деда собра-
лась предательская влага, которую тот поспешил
проморгать и смахнуть узловатым пальцем. Но
дед ещё не закончил:
С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА № 2 (91) 2016 год
– Тебе могу посоветовать: ты Дверь-то себе
сделай… А неровён час – случись чего, или при-
цепится какая неизлечимая болячка (снова – ть-
фу-тьфу!) и сможешь… По-крайней мере, от жут-
кой боли избавишься. Н-да. Ну, вот и всё. Теперь
ты знаешь. А уж как распорядиться…
Дед в очередной раз облизал губы и словно отки-
нулся чуть глубже в кровать, покосившись на об-
раза в углу. Виталий Степанович тоже облизал по-
чему-то пересохшие губы, и выпрямился на стуле.
Чёрт возьми!..
А ведь дед-то… Говорит правду!
Он чуял это всем своим прагматично-казённым
методичным нутром!
Никакой это не розыгрыш и не очередной дедов-
ский прикол. Это – самая что ни на есть правда.
Запасной выход для… Уставших жить. Неизлечи-
мо больных. Отчаявшихся. Сломленных горем. Да
и просто – стариков. Однако он не мог не спросить:
– Василий Инверович. Не поймите меня непра-
вильно… Но откуда ваш отец-то узнал… Про
Дверь?
– Дед ему рассказал. А дед привёз, вроде, это
тайное знание из Германии. Он там стоял с гар-
низоном в сорок шестом… Там и узнал. В Не-
беркирхене. Сам, правда, не пробовал. Рассказал
только отцу. И бумажку эту передал. Она, вроде,
на латыни… Да ты взгляни-то!
Виталий расправил бумажку (никакая это ока-
залась не бумажка – а тонкий и, похоже, очень
древний пергамент! Уж Виталий-то разбирался!)
на колене.
Три слова. Точно – на латыни. Буквы еле разли-
чимы, и проступают жёлто-коричневыми следа-
ми выгоревших чернил на грязно-жёлтом фоне
пергамента. Написано каллиграфически – словно
писал какой-нибудь средневековый монах… А,
может, так и есть – похоже, просто переписано
гусиным (!) пером из Евангелие. Католического.
Сами-то слова знакомы. Ещё бы: такие даже
школьник, знающий хотя бы латинский алфавит,
прочтёт легко.
Но школьник вряд ли «заморочится» «соб-
ственноручным» изготовлением Двери…
– Запомнил? Спрячь подальше – мало ли… А
Клавдии и Марье скажешь, что я объяснял тебе
подробно про Завещание. Хотя чего там объяс-
нять: пока Клава жива – всё ей. Как надумает по-
мирать – сама пусть составит своё, как захочет.
Ну, ладно… Зятёк. Дай-ка я тебя обниму. На
прощанье. – дед покудахтал. Очевидно, это долж-
но было обозначать очередную его шутку.
Она явно не получилась – дед и сам понял:
вздохнул.
Но деда Виталик обнял крепко, сам еле сдержи-
вая слёзы, и играя желваками на скулах. Вот: ока-
зывается, он вредно-дотошного тестя чертовски
сильно… И если что – ему будет его реально не
хватать!
Гроза началась когда он уже подъезжал к городу.
Времени было почти десять – задержаться при-
шлось, чтобы уж тёща не обиделась, что он не «на-
слаждался» её стряпнёй, а глотал «аки утка!» Еда
тёти Клавы и правда нравилась Виталию Степано-
вичу: если говорить языком современной молодё-
жи – обалденно! В смысле – обалденно вкусно.
Поэтому загнав машину в гараж и зайдя домой,
ужинать Виталий отказался.
Зато потом долго и обстоятельно, вздыхая и
хмуря брови, рассказывал жене, в каком виде на-
шёл деда, и что сказала ему на кухне мать Марии.
Мария разрыдалась. Отца она и побаивалась,
(уж больно строг был в детстве – «в строй ста-
вил!») и любила. Не той, показушной, любовью,
как у многих, многих знакомых Виталия Степа-
новича – а настоящей. Которая не проявляется в
лживо-горячих долгих объятиях, и слюнявых по-
целуях (особенно – после пятой рюмки), а живёт
в состоянии духа. Когда человек спокойно знает
– да. Для этого человека он готов на всё. На всё!..
Виталий уважал свою жену: умом она, пожалуй,
даже превосходила его самого. Это выяснилось до-
вольно быстро: все его «наезды», и даже уже начав-
шиеся ссоры-разборки она умела быстро подавить
буквально в зародыше. Несколькими простыми
вопросами или фразами доказав ему, что ссорить-
ся-то – не из-за чего! Да и поругавшись вдоволь, и
наоравшись до хрипоты, они ничего не приобретут
и друг другу не докажут (глупо что в тридцать, что
в пятьдесят лет менять привычки и саму натуру!),
а лишь разрушат свои, ближе к старости – спокой-
ные и взаимоуважительные отношения…
Как он неоднократно шутил по этому поводу,
что это ей надо было родиться мужиком!.. Ну,
или податься в политику. На что она обычно от-
шучивалась, что ему тогда нужно записываться в
зануды-бюрократы… Теперь-то, ближе к пенсии,
он уже понимал, что и это – не совсем шутка.
Посочувствовав жене и порасстраивавшись
сам, Виталий вымылся и лёг. Спал всё же неплохо.
Утром бумажку-пергамент перепрятал в «угол-
ке домашнего мастера», который отгородил себе
в кладовке над лестничным пролётом, и пошёл на
работу.
2016 год № 2 (91) С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Как-то так получилось, что несколько месяцев
всё шло вполне буднично и обычно: каждый день
на звонки тётя Клава отвечала, что всё потихоньку,
деду не хуже. Правда, и не лучше – а чего ещё ждать
в восемьдесят семь… Районный врач – пышноте-
лая краснощёкая хохотушка лет двадцати восьми
– регулярно заезжает, колет бэ-двенадцать, да та-
блетки тромбо-асс и таллитон приносит… Да ещё
какую-то «химию» деду выписала.
Умер дед внезапно – в начале октября. Похоже,
как сказала по телефону тёща – во сне. Наверное,
не мучился. Сообщая это, тётя Клава не плакала.
Похороны Виталий Степанович помнил плохо
– ПАЗик «чёрного тюльпана» за пять минут до-
вёз гроб до крохотного кладбища позади до сих
пор неработающей церквушки, которую местные
начальники восстанавливать не видели смысла: в
деревне осталось не больше пятидесяти человек.
Из которых большая часть – эти самые старушки.
А отказ реставрировать церковь местная Админи-
страция объясняла тем, что до соседней – всего два
кэмэ… И это была правда.
Вот из этой-то церквушки соседнего села Вита-
лий и привёз попа – чтоб уж всё было «как положе-
но». Ну, так всё и получилось. И закончилось очень
быстро.
Когда землекопы заровняли свежий холмик и
пристроили все венки и цветы, тётя Клава закрыла
лицо руками. За всё это время она не уронила ни
слезинки. Виталий и сам не плакал. Причитала ка-
кая-то соседка – уж так всхлипывала, так всхлипы-
вала… Точно это она была женой деда Васи… Или
хотя бы любовницей.
На поминках собрались почти исключительно
одни бабушки. Дедушка-то, похоже, оставался
только у тёти Клавдии. Лапша оказалась покуп-
ной, а салаты и закуски «под водочку», как и саму
«беленькую», Виталий и Мария привезли сами. Уж
водки-то набрали самой лучшей: для деда Васи не
жалко и раскошелиться... И ещё накупили свежай-
ших закусок: нарезкой и готовкой салатов теперь
почти никто из жителей их города не заморачивал-
ся – всё делали шустрые «понаехавшие» «азиатки»,
захватившие целый угол на районном рынке, и уже
имевшие постоянных клиентов.
Опасаясь оставлять тёщу одну (не дай бог – какой
инсульт!), Виталий убедился, что у Марии оба мо-
бильника работают, чмокнул её как-то впопыхах в
щёку, и уехал домой один, уже позже девяти. Рабо-
ты опять навалили.
Дома, хоть было уже заполночь, достал из укром-
ного угла смятую записку.
Долго смотрел на неё. Потом всё же свернул и су-
нул обратно.
Про записку Виталий Степанович почти не вспо-
минал до того момента, как спустя три года после
дедовских похорон стало болеть под правым ре-
бром.
Вначале попробовал привычные простенькие
методы: панкреатин, мезим, но-шпу. Потом – пре-
параты алюминия. Потом сел на диету: ни жарено-
го, ни острого, ни жирного… На какое-то время
помогло.
Когда боли усилились и участились – при-
шлось-таки идти «глотать кишку», и пить какую-то
гадость, чтобы «просвечиваться». И сдавать ещё
массу анализов. А вот потом, когда профессорша
попросила привести жену, Виталий обо всём дога-
дался.
Рак печени. Неизлечимо. Жутко болезненно.
От курса химеотерапии Виталий пока отказался.
В ближайшее воскресенье отправился, несмо-
тря на боли, на местную барахолку. На следующее
воскресенье пришлось съездить и на Централь-
ную. Проходив там с час, докупил всё, что хотел:
и петли, и дверь, и даже шурупы… Ну правильно
– на то и столичный город. Тут можно найти всё.
Клей у него дома уже имелся. А уж про инстру-
менты и говорить не надо…
Планки, брусья и доски со строительного база-
ра привёз домой в среду.
Субботу и воскресенье, несмотря на ворчание
жены, что «занимается какой-то хренью вместо
того, чтоб отдохнуть», посвятил планированию,
расчерчиванию и распиловке заготовок.
Собирать дверь и косяк-раму начал на следую-
щие субботу и воскресенье – благо, ни идти ни
ехать никуда не надо было.
За две недели с работой управился.
В четверг Виталий Степанович пришёл домой
в обед. На работе сослался на усилившиеся боли.
Там на него теперь смотрели, с трудом скрывая жа-
лость – он к этому никак не мог привыкнуть. А ещё
бы не с жалостью: люди же не идиоты! Сами видят,
что исчезло брюшко, гордая осанка, и морщины
прорезались на осунувшемся бледном лице…
Он буквально нутром чувствовал, что через па-
ру-тройку месяцев на его похороны коллеги при-
тащат огромно-помпезный, казённо выглядящий
венок на ножках, с надписью «от друзей и коллег
по работе»…
Дверь оказалось возможно прикрепить лишь в
единственном месте в квартире: меж двух окон
в зале. Крохотные спаленки их трёхкомнатной в
девятиэтажке, в которых раньше базировались
дочери, все сплошь уставлены мебелью, или заня-
ты ещё чем «непередвижимым» или «памятным».
С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА № 2 (91) 2016 год
Планочки, которые Виталий прикрепил к раме
специально для этой цели, легко и прочно прижа-
лись к стене: он посадил их на саморезы. (Он уже
продумал, что, не получись что-то, легко зашпа-
клюет дыры от них.) Единственное, что очень рас-
строило – держать дрель-шуруповерт оказалось
уже очень трудно… Как он понимал теперь тестя!
Дыры и щели по периметру рамы он заделал
строительным скотчем. Не просвечивает. Ну всё.
Можно, вроде, приступать – завещание он
оформил и подписал чин-чинарём, ещё месяц на-
зад, когда всё это завертелось…
Однако он принёс из мастерской табурет, по-
ставил напротив двери и сел.
Долго её рассматривал, сам не понимая, зачем.
Да, страшно.
Дед прав, тысячу раз прав: такое – не просто
страшно, а очень страшно!..
Поневоле вспомнился Шекспир и его Гамлет:
«…достойно ль?..»
Но Гамлет не был болен – только хотел ото-
мстить мерзавцу-узурпатору и убийце отца. Так
что Гамлет – «ещё не сделал дело», поэтому и не
мог «гулять смело».
А вот он – сделал.
Он даже дочерям позвонил. Не то, чтобы по-
прощаться, а так… Типа, взбодрить их.
Взбодрятся они, как же… Они его тоже чуяли –
младшая грозилась на выходные приехать.
А вот этого он бы не хотел – слёзы ей, может, и
удастся сдержать, но он-то будет знать – чего ей
это стоит… Ладно, у него было время всё как сле-
дует обдумать, и… Надумать. Он заставил себя
оторвать похудевший зад от табурета.
Ф-фу… Если он хочет «уйти» до прихода Ма-
рии, нужно это делать.
Или – сдаваться?!
А он не хотел, чтоб Мария запомнила его таким,
каким он неизбежно станет через несколько ме-
сяцев – тощей и морщащейся от боли развалиной
где-то на больничной койке реанимации, под бе-
лой простынёй в ослепительно-мертвящем свете
голубых ламп…
Он развернул клочок бумаги. Вспомнил деда:
прости, тесть, если что было не так. Ему-то уйти
придётся! И здесь Василий Инверович словно в
воду глядел…
Правда, вот передавать тайные знания про
Дверь он сам не собирался никому.
Справившись с голосом и прокашлявшись, он
внятно и громко прочёл три раза.
Перекрестился на всякий случай. Открыл.
Всё верно: Дверь работает.
Вот только закрыться всё время почему-то но-
ровит: неправильная балансировка косяка. Он,
не придумав ничего лучше, снял и подпёр Дверь
двумя домашними тапочками. Порядок. Можно
смотреть внутрь, не боясь, что дверь захлопнется
сама, не дождавшись его решения…
Однако его насторожило то, что вместо описан-
ного дедом «Райского сада» в проёме словно клу-
билась… Темнота. Да! Темнота казалась буквально
жидкой и чернильно (вот уж – тавтология!) чёр-
ной. И она вовсе не стояла застывшим монолитом,
как иногда кажется в безлунные ночи, да ещё когда
вдруг отключают электричество, и тьму в спальне
не рассеивает привычный огонёк ночника.
Она…
Да – она клубилась, двигалась, переливалась
всеми, если их можно так назвать, оттенками
угольно-мазутной тьмы, пугая и притягивая
взгляд одновременно! Так на него действовало
обычно течение реки… Или – горение огня.
Но здесь – не горело. И не текло. Только клуби-
лось – клубилось, не сдвигаясь с места…
Но почему же нет «деревьев в цветах и плодах»?!
Может, в Саду сейчас – ночь? А почему тогда не
видно звёзд?.. Да и вообще – ничего не видно! Та
полоса света, что падает из его комнаты, должна,
казалось бы, хоть на полу что-то освещать? Или
там нет пола?
Или… Или деду показали Сад потому, что он
ему и был предначертан.
А ему – место, где он будет… Ждать? Суда? Или…
Чёрт возьми! Опять – сплошные «или»! Если ему
и суждено попасть «к котлам», в любом случае это
сделать надо – чему быть, того не миновать! А Ма-
рии всё же будет полегче, когда он освободит её от
неизбежных и дорогих, но таких бессмысленных
попыток удержать подольше на этом Свете его
бренное и болезненно истаивающее тело…
Однако когда Виталий подошёл поближе, темно-
та и её вращение-клубление словно заложили уши
ватой, навалились странным гулом и давлением
на сознание… Он невольно сделал шаг назад.
Постой-ка!..
Завещание-то он написал, а вот записку… Пись-
мо. Он не попрощался с Марией!..
Не объяснил ей, что хочет уйти, не мучая её –
ни морально, ни физически. Собственно, это не
так страшно: он все свои дела устроил. Креди-
ты давно закрыты, квартира на Марию – пере-
оформлена. Дочери… Пристроены. Возможно,
Мария захочет перебраться в Данию, к старшей.
Она как-то с год назад об этом говорила.
2016 год № 2 (91) С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Вот. Про это он и напишет.
Он сел за письменный стол, взял приготовлен-
ный лист и ручку.
Оглянулся на Портал Двери – там всё по-преж-
нему. Вздохнув, он начал: «Мария! Прости меня
за то, что я собираюсь…»
Больше он написать ничего не успел: высунув-
шаяся из клубящихся вихрей темноты абсолютно
бесшумно огромная волосатая лапа схватила его
поперёк туловища и втащила в проём – он даже
удивиться или крикнуть не успел!..
Затем вернувшийся чудовищный палец когтем
аккуратно отодвинул домашние тапочки. Дверь
плотно закрылась.
Когда Мария подошла к подъезду, нехорошее
предчувствие сжало сердце – словно ледяной во-
лосатой лапой.
Соседки, с горестно-удручённым видом стояв-
шие над очерченным мелом контуром на асфаль-
те, расступились, чтобы она могла подойти, за-
причитали громче:
– Маша! Горе-то какое! Как жаль Виталика! Та-
кой ещё молодой, крепкий!.. – возгласы прервал
появившийся словно ниоткуда человек в форме
– на самом деле он просто вышел из-за милицей-
ского УАЗика, стоявшего тут же:
– Мария Васильевна? – она невольно кивнула,
– Лейтенант Дусеев. Мои глубочайшие соболезно-
вания… Вашего мужа уже увезла скорая. Но, бо-
юсь, сделать уже ничего не удастся – травмы слиш-
ком… несовместимы с жизнью. Прошу прощения
– мне придётся задать вам несколько вопросов.
Если не возражаете. И квартиру осмотреть.
Она как-то механически покивала, осознавая,
что на неё пялятся все – и стоящие вокруг, и вы-
совывающиеся из окон любопытствующие.
Ещё бы: не каждый день люди падают с девято-
го этажа…
На негнущихся ногах она прошла к лифту. Лей-
тенант и его помощники оттеснили тех, кто пы-
тался последовать за ней.
В квартире… Ей показалось странным только
одно: прикреплённая прямо к бетонной стене в
зале новая, даже некрашеная дверь – между дву-
мя окнами.
Похоже, это Виталий прикрепил её. И совсем
недавно: наверное, пришёл с работы пораньше.
Лейтенант попросил:
– Не могли бы мы с вами пройти на кухню, пока
эксперты займутся окнами?
Эксперты – два задумчиво-угрюмых мужчины в
штатском, вежливо покивав ей, прошли из прихо-
жей к окнам. С собой они внесли три чемоданчика.
Пока она отвечала, словно сквозь сон, на стан-
дартные и задаваемые сдержанно-вежливым то-
ном вопросы о «состоянии здоровья в последние
дни», о привычках, ясности мышления и настро-
ении мужа, когда он узнал, и т.д., разговоры в
зале экспертов с каким-то новоприбывшим на-
чальством всё равно невольно откладывались в
подсознании:
«Нет, это совершенно точно. Окна не открыва-
лись по крайней мере два-три дня! Только фор-
точки. Пыль и…» – какие-то термины остались
непонятными, но она поняла – Виталий не вос-
пользовался окнами. Да оно и понятно! Кто бы
закрыл их за ним?!
Другой эксперт обследовал замки входной две-
ри:
– «Нет, только – оригинальными ключами…
Или – впустил сам…»
– Следов чужой обуви нет. Но на всякий случай
придётся ковёр из зала изъять.
А больше всего поразил вопрос лейтенанта:
– У вас был ключ от замка чердака?
Она точно знала – ключ есть только у подъезд-
кома, вредной старой вдовы – тёти Шуры, как все
называли Гульбахор Каримовну, и она никогда
его никому не даст: только сама откроет, и про-
следит, что и как делается на вверенной её хозяй-
скому оку, крыше.
Голоса в зале теперь говорили на чуть повышен-
ных тонах:
– Что значит – не вылезал? Может вы ещё ска-
жете, что он прошёл прямо сквозь стену в эту
дверь?!»
– Прошу прощения ещё раз, уважаемая Мария
Васильевна. Если у нас возникнут ещё вопросы, я
позвоню. Или подъеду…
Она не помнила точно, как они убрались из её
квартиры, да это и не имело значения. Она поче-
му-то поняла, зачем отец три года назад вызывал
Виталия.
Хотел рассказать ему о…
Двери.
Не спроста же муж, уже в таком состоянии, сде-
лал её. Может, это – его «запасной выход?» Инте-
ресно, что предстало его взору там, за Дверью?.. А
ещё интересней, что видел Василий Инверович…
Раз не воспользовался.
Но когда она подошла к двери и открыла её, за
ней оказалась обычная стена.
А вот для Виталия она, похоже, стала-таки…
Пропуском.
Вот только – куда?..
Куда?
Иначе Бездна может захотеть посмотреть в тебя!
Акутагава.
Чернота завораживала.
Она буквально притягивала к себе, словно маня
несбывшимися мечтами и радужными надежда-
ми.
Но что он получит, если и правда послушается
её зова... И войдёт?!
Сглотнув липкий комок, торчащий в горле, он
невольно сделал шаг назад.
Гос-споди… А ведь так невинно всё начиналось!..
Звонок от деда Васи Виталий Степанович вос-
принял в контексте обстоятельств – как нормаль-
ную семейную обязанность. Выполнить которую
нужно обязательно. Но – на какое-то время вы-
полнение можно и отсрочить.
А момент на работе сложился как раз напряжён-
ный: через три дня предстояло сдавать полугодо-
вой отчёт в Финансовое и Налоговое Управления,
и работы как всегда навалилось море. Рутинной,
занудной, но – неизбежной, как снежные бураны
зимой, или летние грозы, и такой же неумолимо
предсказуемой. Отчёты нужно сдать во что бы то
ни стало: иначе плакали все премиальные Конто-
ры и его, соответственно, тоже.
Так что вечером, придя с работы и узнав у жены,
что и как, он перезвонил, вежливо извинился пе-
ред тётей Клавой (женой деда Васи) и сказал, что
раньше понедельника ну никак не сможет.
Тётя Клава, не сказать, чтобы попеняла ему (Ну
так – она ж понимает! Занятой человек! Всё-та-
ки старший экономист – это вам не просто так! А
конкретно – объект законной гордости для род-
ных и близких, и зависти – для окружающих, у
кого родные не достигли высот такой ответствен-
ной Должности…), но расстроилась. Он понял по
тону, что дед уж очень хотел повидаться. Ладно
– он постарается!
Он и правда постарался и сразу после планёрки,
спихнув на Ольгу Владимировну текучку, «осед-
лал» любимую девятку. Заправился на выезде из
города и двинул по новому суперскоростному
шоссе Казань-Москва.
Фантазия
Съехав на обочину, где имелся специально сде-
ланный для дальнобойщиков асфальтированный
карман, он подкрепился бутербродом, который
заботливо соорудила Мария. Правда, новомод-
ным «чизбургерам» и «бигмакам» она никогда
не подражала, но от этого толстенно-сочное сло-
истое сооружение не становилось хуже: напро-
тив, раз начав кусать, остановиться было уже
невозможно… Чем, похоже, и объяснялось наме-
тившееся пару (если не пять!) лет назад брюшко
Виталия Степановича, недавно заставившее про-
вертеть шилом очередную дырку в ремне, кули-
нарными способностями любимой жены.
Так что запивая из ветерана – литрового тер-
моса, уже лет десять как обмотанного в трёх ме-
стах треснувшего пластикового корпуса синей
изолентой, сменившего три пробки, желтоватого
там, где полагалось сиять белизной, и всё равно
отлично сохранявшего кофе горячим – он только
посмеивался. Больше, правда, над собой.
Дальше пришлось вскоре свернуть на район-
ную дорогу.
Когда настала пора съезжать на узенькую доро-
гу к бывшему колхозу «Путь Ильича», ныне гор-
до именуемому ООО «Богатырь», он уже успел
пропотеть, несмотря на заблаговременно снятый
пиджак. В воздухе стояла подозрительная хмара,
делая небо не глубоко-голубым, как ему положе-
но в начале лета, а беловато-серым. Оттуда, свер-
ху, что-то буквально нависало, ощущаясь грудью,
да и всем телом. Не иначе – вечером хлынет оче-
редной ливень.
В деревню Курунтай Виталий Степанович въе-
хал в третьем часу.
Дом родителей жены ничем не отличался в ряду
таких же, когда-то колхозных, а сейчас – выку-
пленных «частных» сооружений, построенных во
времена незабвенного Никиты Сергеевича, когда
Царица полей фактически задушила производ-
ство того, что росло на местных полях более-ме-
нее прилично: ржи и конопли.
Оставив машину у чуть покосившихся и давно
не крашенных ворот высотой по пояс, когда-то
явно очень скрупулёзно и аккуратно набранных
из строго одинаковых по ширине досчатых пла-
ночек, он просто открыл никогда не запирающу-
юся калитку и вошёл.
Скрип петель и хлопанье о косяк традиционно
сопровождался лаем соседской собачонки – Ви-
талий до сих пор не знал, как эту разномастную
шавку звать. Тёща не менее традиционно называ-
ла нарушителя спокойствия «Санькин кабысдох!»
2016 год № 2 (91) С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Тётя Клава вышла на крыльцо. Видать, услыша-
ла мотор и увидела машину.
Обнялись, расцеловались. Виталий Степанович
передал узел из багажника, оперативно собран-
ный Марией. Тётя Клава, как всегда приговари-
вая: «Да что же это такое! Не надо было ничего пе-
редавать! Главное – чтоб повидались-то сами…»,
провела его в дом.
Дед Вася уже, похоже, не вставал с монумен-
тальной кровати.
Во всяком случае, когда Виталий Степанович
прошёл во вторую комнату и привычно перекре-
стился на образа в углу, навстречу ему сухопарое и
почерневшее почти до коричневости от постоян-
ного «пребывания на воздухе» тело не поднялось.
Оно приветствовало его только возгласами да
движениями рук, приподнявшимися для объятий.
Виталий Степанович поспешил приопуститься
на колено, чтобы дать возможность для объятия
тестю и самому обнять того. Неприятно поразил
вид судна, эмалированный край которого бро-
сился в глаза у изножия постели – значит, точно,
дед не встаёт уж давно. Да и еле заметный при-
торно-сладкий запах мочи и давно немытого пот-
ного тела, не сказать, чтоб бил в ноздри, но…
– Здравствуйте, Василий Инверович! – поторо-
пился наконец разлепить сжавшиеся от нехоро-
шего предчувствия губы Виталий.
– Ну здравствуй, здравствуй, зятёк, – голос деда
сильно ослаб со времени их последней встречи
– когда они с Марией приезжали на его восьми-
десятишестилетие пять месяцев назад. Но тон
оставался как всегда бодрым и словно чуть под-
трунивающим. Дед, согласно неоднократным
заверениям тёщи, в свои молодые (да и зрелые!)
годы любил и выпить, и пошутить. А уж татар-
ские «народные» частушки пел как никто, ещё
и бойко подыгрывая себе на крошечной нацио-
нальной гармошке – помнил и юморных, и скаб-
резных, наверное, не меньше тысячи куплетов…
И вот теперь Виталий не знал, как начать раз-
говор: страшновато и чертовски неприятно ока-
залось увидеть не согнутого ни невзгодами го-
лодного военного времени, когда десятилетний
Вася пахал, сеял и убирал всё ту же рожь наравне
с оставшимися в селе (тогда ещё – селе!) женщи-
нами, ни ужасным климатом, ни «кукурузными»
заботами, а сейчас как-то резко сдавшего деда.
Дед, однако, сам пришёл на помощь:
– Клавдия. Нам с зятем нужно серьёзно пого-
ворить. Может, посмотришь, что там с обедом?
– Клавдия, в глазах которой Виталий уловил то
же, что и в своей груди – бесконечное сожаление
и предчувствие близкого конца этого хозяйствен-
ного «настоящего мужика» – сглотнув, только
кивнула, подозрительно часто моргая. После
чего, явно сдерживая рыдания, ушла на кухню,
пристроенную к первой комнате, так и не отняв
от груди напряжённых сцепленных ладоней.
– Виталик, – дед всегда называл его так, несмотря
на то, что тому и самому скоро светила пенсия. – Я
по твоим глазам вижу, что ты всё понял. – Нет-нет,
не надо меня утешать или подбадривать! – дед оста-
новил жестом готовый вылиться изо рта зятя по-
ток ненужных отрицаний и заверений. – Я-то знаю.
Поэтому тебя и позвал. Так уж получилось, что из
мужчин в нашей Семье остаёшься только ты.
Это было правдой. Сын тёти Клавы и деда Васи
погиб в Афганистане, поскольку был кадровым
военным. Груз номер двести прибыл в Курунтай
в восемьдесят первом году. Похоронили майора
Усманова на крохотном деревенском кладбище, и
с тех пор дед словно замкнулся, взор теперь смо-
трел как бы в себя, внутрь: весёлость сменилась
самоуглублённой озабоченностью. Хмурые бро-
ви и немногословность, как очень быстро понял
Виталий, относились вовсе не к нему, новому
родственнику, а к себе.
У Виталия же с Марией родилось две девочки.
Первая, Наталья, уже давно выучилась на хими-
ка-технолога, вышла замуж и отчалила в Данию:
работать и жить. Вторая, Елена, защитила канди-
датскую, обосновалась в Москве и проявила себя
отличной специалисткой: преподаёт и работает в
медицинском. Хоть пока и не замужем, но с этим
ещё не горит…
Поэтому Виталий, прекратив никому не нуж-
ные попытки «подбадривания», заткнулся и про-
сто кивнул.
– Ну так вот. Я хочу, чтобы ты сходил в сарай
и… посмотрел. Там, в дальнем углу, за старой мо-
лотилкой, стоит… Дверь, – слово «дверь» тесть
произнёс словно с большой буквы. – Вниматель-
но осмотри её. Изучи подробно – как сделана.
Тебе будет нетрудно. Всё запомни. Иди прямо
сейчас. Я… подожду.
Виталий снова кивнул и поднялся со стула, ко-
торый ему сразу, и как-то незаметно, оказывает-
ся, пододвинула тётя Клава. Пройти в сарай…
Осмотреть дверь. Хм. Странно.
Пересекая аккуратно прибранный двор с заас-
фальтированными, чисто выметенными дорож-
ками, он недоумевал: момент явно очень серьёз-
ный. Не иначе, тесть чувствует, что приближается
конец. И хочет сообщить что-то важное. Но при
чём тут дверь?!
С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА № 2 (91) 2016 год
В сарае у деда Васи пахло скипидаром и машин-
ным маслом. Здесь царил, как впрочем, и везде в
Хозяйстве, образцовый порядок. Ничего под нога-
ми не болталось, грудами в углах навалено не было,
и всё стояло и висело так, словно стояло и висело
именно на этих местах десятилетиями. Тем не ме-
нее, усмехнулся про себя Виталий, так ведь и было.
Дверь в дальнем углу он нашёл легко.
А вот понять, зачем он должен её осматривать,
пока так и не удалось.
Но к делу он подошёл добросовестно. Тут он от
тестя мало чем отличался: подчинённые много
раз ворчали и пеняли ему, что он «уж слишком
скрупулёзный и дотошный» как в цифрах, так и в
дисциплине…
Да разве Старший Экономист может быть дру-
гим?!
Так. Каркас, собственно, двери из досок «пятё-
рок» – они идут по окантовке. Внутрь вставлены
более тонкие пластины-плашки. Да, такая кон-
струкция была популярна лет пятьдесят назад…
Правда, есть любители ретро и сейчас: на строи-
тельных базарах он такие модели тоже встречал.
Так, а это – что? А-а, вон оно как. Продольные и
поперечные доски каркаса крепятся на шипах. И
клею. Никак, столярном? – Вон, в одном из углов
сохранились потёки…
Рама-косяк, в котором дверь сидела, тоже ока-
зался собран без гвоздей или шурупов: на клею и
хитро выбранных пазах и шипах – «ласточкиных
гнёздах».
Что ж. Вполне стандартная конструкция…
Только вот петли.
Петли оказались не традиционно стальные, а
медные. Причём – чисто медные. Они потемнели
до почти чёрного цвета, а кое-где даже позеленели.
Шурупы, крепившие петли к косяку и двери, тоже
оказались медными. Ручка имелась только с одной
– наружной – стороны и сделана была, что Виталия
уже не удивило, опять-таки из меди. Ну и что?..
Поняв, что уже минут двадцать вертит зло-
счастную дверь туда и сюда, словно «дурень – пи-
санную торбу», и познакомился со всеми «тон-
костями» и «особенностями», Виталий снова
протиснулся мимо старой (но – наверняка – ещё
на ходу! Дед другого состояния подотчётного
инвентаря и не потерпел бы!) прицепной моло-
тилки и вышел из сарая. Когда хлопнул дверью,
соседский «кабысдох» снова растявкался.
Прежде чем войти обратно в дом, Виталий огля-
дел горизонт. Очень душно. Похоже, вон из тех
облачков и серости за ними к ночи набежит-таки
гроза… А ему ещё ехать. Но вначале надо всё-таки
выяснить, чего же хочет от него дед, и пообедать
– иначе тётя Клава обидится. И будет права: она
всё-таки старалась для него – любимого зятька...
Тесть смотрел на него… С обычной татарской
хитринкой.
Но только когда Виталий подошёл и снова усел-
ся на стул, разлепил губы:
– Запомнил? Сам такую построить сможешь?
Виталий опешил. С чего бы это ему – Старшему
Экономисту! – делать дверь?! Их вон: десятки мо-
делей продаются на строительном базаре. Да и в
любом хозмаге…
Но подумав, решил, что надо будет – и справит-
ся: а что! В молодости всё-таки закончил «столяр-
но-плотницкое…» Это уж потом умные люди по-
советовали получить высшее образование – мол,
не помешает. Не помешало. Хоть и попотеть при-
шлось. Десятки раз готов был плюнуть и бросить!
И если бы не мягкое, но настойчивое «вразумле-
ние» со стороны Марии, глядишь и…
Он кивнул.
Дед вздохнул. Поморгал. Сказал:
– Сядь поближе. Во-первых – мне уже тяжело
говорить… Громко. А во-вторых – не хочу, чтобы
Клавдия слышала.
Виталий пересел и даже нагнулся к тонким ни-
точкам губ, которые дед на протяжении всего мо-
нолога, последовавшего затем, часто облизывал.
– Дверь эту я сделал восемь лет назад. Она такая,
как показал мне отец – Инвер Эльдарович, стало
быть… Он показал мне её. А потом… Разобрал!
И тебе придётся разобрать мою. Уже потом.
Когда… – зрачками дед показал в потолок. Вита-
лий опять не набрался духу возразить что-либо.
Чувствовал, что дед прав. И знает это. Так что он
просто в очередной раз кивнул.
– Словом, дверь я сделал тогда, когда меня
прихватило первый раз – ну, ты помнишь!
Ещё бы! Первый инфаркт деда Васи Виталий
помнил отлично. Если б не оперативная доставка
на любимой девятке и не знакомый однокашник
в районной больнице, неизвестно, чем бы всё тог-
да могло… Он сглотнул.
– Вот тогда, пока я лежал там, в палате, да всё
в белый потолок пялился, я и подумал – пора…
Пора отправляться в лучшие места. А что: дочь
пристроена, хозяйство налажено… Даже газ из
района провели: теперь не надо чёртов уголь за-
пасать и перетаскивать в погреб! (Виталий пом-
нил и такое. Пять тонн на зиму – и вёдрами из
2016 год № 2 (91) С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
кучи, вываленной КАМАЗом у ближайшей стены
– да в угольный подпол!) Клавдия теперь спра-
вится. Опять же вы с Марией – будете навещать
её на день рождения… Да по праздникам.
Словом, хотел я тогда поступить, как отец-то
говаривал: «Сделал дело – гуляй смело!» А чтоб
«гулять», нужно было сделать вот это. Дверь, ко-
торую ты только что видел.
Я почему заставил тебя подробно изучить и
рассмотреть, как устроена. Ты же кончал столяр-
ное… А мастерство и руки, – дед чуть приподнял
свои похожие на клешни жилистые узловатые
руки над одеялом, – никуда не деваются. Это-то
всегда при тебе. Словом, повтори конструкцию.
Я лично могу гарантировать: работает.
Видя недоумевающий взгляд зятя, дед поторо-
пился продолжить:
– Да, я знаю, о чём ты подумал: с чего бы ей не
работать! Но… Это – не та работа! По-настояще-
му такая Дверь сработает только один раз. Зато
как!.. Теперь-то могу признаться: мне просто… не
хватило храбрости. Да, чёрт его задери, будь оно
всё трижды неладно! Именно так: я испугался! –
зрачки деда расширились почти во всю радужку,
и дыхание с присвистом вырывалось из груди:
похоже, «работа» Двери не на шутку волновала
его до сих пор!..
Однако дед быстро взял себя в руки:
– Хотя, если честно – и кто бы тут не испугался.
Словом, вот что я тебе должен передать. Как ин-
струкцию. Если приспичит (тьфу-тьфу!) – сделай
такую же дверь. Прислони её туда, где у тебя есть
свободное место – к любой стене, будь там хоть
кафель, хоть штукатурка, хоть обои... Прикрепи
поосновательней. Края косяка залепи к стене.
Хоть скотчем строительным, хоть изолентой...
Лишь бы чем-то непрозрачным. Затем…
Рука деда зашарила под подушкой и вернулась
сжатой в кулак. Кулак открылся, и он переложил
в подставленную Виталием ладонь смятую заса-
ленную бумажку:
– Вот. Прочти сейчас и запомни. На всякий слу-
чай. Это из Евангелия от Матфея. Скажешь эти
слова три раза. А потом… Потом – тебе понадо-
бится вся смелость, какая у тебя найдётся. Пото-
му что войти… Страшно.
Нет, не то слово – ЖУТКО СТРАШНО!!!
Я сам, когда увидел, что там, за дверью, внача-
ле-то обрадовался, как дурак… А потом… Когда
осознал, что – всё! Обратного пути не будет…
Испугался. Каков бы ни был оставшийся мне
срок – а обрывать его вот так, сходу… Пусть и там
болит, и здесь – не разогнёшься, да на дождь этот,
что на подходе – все кости ломит… Особенно кре-
стец… И глаза уж ни… не видят, и руки – даже мо-
лотка не держат… А всё ж таки – я – жив! А там…
Будет ли это – жизнь? Или я… просто исчезну?
Словом, я дверь-то тогда закрыл. А когда от-
крыл назавтра во второй раз – ни-че-го! Только
стена горячо любимого сарая. И читай-не читай,
уже – пшик! Упустил я свой шанс. Такое… даёт-
ся лишь раз в жизни – сделай я теперь хоть ещё
тыщу дверей.
Ну, с другой стороны, я не слишком-то и рас-
строился тогда… Вот, – дед словно приободрил-
ся, с довольной улыбочкой глядя в глаза зятю.
– Уже восемь лет скриплю тут потихоньку… Не-
смотря на то, что так и не знаю – что ждёт меня
теперь ТАМ, на той стороне: райские кущи ли…
Или котлы с огнём неугасимым.
Словом, увидал я тогда, когда в первый раз от-
крыл Дверь, не иначе, как Райский Сад. Травка
там такая… Зелёная! Изумрудная прямо. А уж
ровная и мягкая – словно кто стриг. Газонокосил-
кой. И – небо, глубокое-глубокое… Затягивает –
словно полетать приглашает! А ощущение такое
– что там можно и полетать!.. Солнышко опять
же светит, облачка этакие кучерявенькие… Бегут
себе деловито. Тепло – как летом. Да там, навер-
ное, и всегда так… Вечное лето. А уж деревья!..
Тут тебе и вишни, и яблони, и груши, и ещё ка-
кая-то красотища иностранная – я такие только
в теплице районной видывал… А иных – так и
вовсе не видывал! И всё в цвету… А пахло как,
как… М-м-м... Ну, как в Раю. А ещё заметил – и
плоды там были. На всех деревьях. Вот так: и цве-
тут и плодоносят… Словом, думаю, с голоду бы
там точно не помер! Но…
Не хватило мне смелости, Виталик, не хватило...
Или…
Или жалко стало Клаву – на кого ж я её остав-
лю-то, на старости лет, если… А ведь нечестно
это: раз могу ещё двигаться, силёнки мал-мало
осталось в теле – надо жить! А не… бежать. Бе-
жать – стыдно!
Вот ежели бы я был, скажем, неизлечимо болен…
Ну там, рак, паралич, как при инсульте-то бывает,
или ещё чего (не дай Бог!), вот тогда, может, и…
Н-да. Словом, зятёк, закрыл я тогда чёртову
дверь, и… остался здесь.
Виталий заметил, как в уголке глаза деда собра-
лась предательская влага, которую тот поспешил
проморгать и смахнуть узловатым пальцем. Но
дед ещё не закончил:
С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА № 2 (91) 2016 год
– Тебе могу посоветовать: ты Дверь-то себе
сделай… А неровён час – случись чего, или при-
цепится какая неизлечимая болячка (снова – ть-
фу-тьфу!) и сможешь… По-крайней мере, от жут-
кой боли избавишься. Н-да. Ну, вот и всё. Теперь
ты знаешь. А уж как распорядиться…
Дед в очередной раз облизал губы и словно отки-
нулся чуть глубже в кровать, покосившись на об-
раза в углу. Виталий Степанович тоже облизал по-
чему-то пересохшие губы, и выпрямился на стуле.
Чёрт возьми!..
А ведь дед-то… Говорит правду!
Он чуял это всем своим прагматично-казённым
методичным нутром!
Никакой это не розыгрыш и не очередной дедов-
ский прикол. Это – самая что ни на есть правда.
Запасной выход для… Уставших жить. Неизлечи-
мо больных. Отчаявшихся. Сломленных горем. Да
и просто – стариков. Однако он не мог не спросить:
– Василий Инверович. Не поймите меня непра-
вильно… Но откуда ваш отец-то узнал… Про
Дверь?
– Дед ему рассказал. А дед привёз, вроде, это
тайное знание из Германии. Он там стоял с гар-
низоном в сорок шестом… Там и узнал. В Не-
беркирхене. Сам, правда, не пробовал. Рассказал
только отцу. И бумажку эту передал. Она, вроде,
на латыни… Да ты взгляни-то!
Виталий расправил бумажку (никакая это ока-
залась не бумажка – а тонкий и, похоже, очень
древний пергамент! Уж Виталий-то разбирался!)
на колене.
Три слова. Точно – на латыни. Буквы еле разли-
чимы, и проступают жёлто-коричневыми следа-
ми выгоревших чернил на грязно-жёлтом фоне
пергамента. Написано каллиграфически – словно
писал какой-нибудь средневековый монах… А,
может, так и есть – похоже, просто переписано
гусиным (!) пером из Евангелие. Католического.
Сами-то слова знакомы. Ещё бы: такие даже
школьник, знающий хотя бы латинский алфавит,
прочтёт легко.
Но школьник вряд ли «заморочится» «соб-
ственноручным» изготовлением Двери…
– Запомнил? Спрячь подальше – мало ли… А
Клавдии и Марье скажешь, что я объяснял тебе
подробно про Завещание. Хотя чего там объяс-
нять: пока Клава жива – всё ей. Как надумает по-
мирать – сама пусть составит своё, как захочет.
Ну, ладно… Зятёк. Дай-ка я тебя обниму. На
прощанье. – дед покудахтал. Очевидно, это долж-
но было обозначать очередную его шутку.
Она явно не получилась – дед и сам понял:
вздохнул.
Но деда Виталик обнял крепко, сам еле сдержи-
вая слёзы, и играя желваками на скулах. Вот: ока-
зывается, он вредно-дотошного тестя чертовски
сильно… И если что – ему будет его реально не
хватать!
Гроза началась когда он уже подъезжал к городу.
Времени было почти десять – задержаться при-
шлось, чтобы уж тёща не обиделась, что он не «на-
слаждался» её стряпнёй, а глотал «аки утка!» Еда
тёти Клавы и правда нравилась Виталию Степано-
вичу: если говорить языком современной молодё-
жи – обалденно! В смысле – обалденно вкусно.
Поэтому загнав машину в гараж и зайдя домой,
ужинать Виталий отказался.
Зато потом долго и обстоятельно, вздыхая и
хмуря брови, рассказывал жене, в каком виде на-
шёл деда, и что сказала ему на кухне мать Марии.
Мария разрыдалась. Отца она и побаивалась,
(уж больно строг был в детстве – «в строй ста-
вил!») и любила. Не той, показушной, любовью,
как у многих, многих знакомых Виталия Степа-
новича – а настоящей. Которая не проявляется в
лживо-горячих долгих объятиях, и слюнявых по-
целуях (особенно – после пятой рюмки), а живёт
в состоянии духа. Когда человек спокойно знает
– да. Для этого человека он готов на всё. На всё!..
Виталий уважал свою жену: умом она, пожалуй,
даже превосходила его самого. Это выяснилось до-
вольно быстро: все его «наезды», и даже уже начав-
шиеся ссоры-разборки она умела быстро подавить
буквально в зародыше. Несколькими простыми
вопросами или фразами доказав ему, что ссорить-
ся-то – не из-за чего! Да и поругавшись вдоволь, и
наоравшись до хрипоты, они ничего не приобретут
и друг другу не докажут (глупо что в тридцать, что
в пятьдесят лет менять привычки и саму натуру!),
а лишь разрушат свои, ближе к старости – спокой-
ные и взаимоуважительные отношения…
Как он неоднократно шутил по этому поводу,
что это ей надо было родиться мужиком!.. Ну,
или податься в политику. На что она обычно от-
шучивалась, что ему тогда нужно записываться в
зануды-бюрократы… Теперь-то, ближе к пенсии,
он уже понимал, что и это – не совсем шутка.
Посочувствовав жене и порасстраивавшись
сам, Виталий вымылся и лёг. Спал всё же неплохо.
Утром бумажку-пергамент перепрятал в «угол-
ке домашнего мастера», который отгородил себе
в кладовке над лестничным пролётом, и пошёл на
работу.
2016 год № 2 (91) С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Как-то так получилось, что несколько месяцев
всё шло вполне буднично и обычно: каждый день
на звонки тётя Клава отвечала, что всё потихоньку,
деду не хуже. Правда, и не лучше – а чего ещё ждать
в восемьдесят семь… Районный врач – пышноте-
лая краснощёкая хохотушка лет двадцати восьми
– регулярно заезжает, колет бэ-двенадцать, да та-
блетки тромбо-асс и таллитон приносит… Да ещё
какую-то «химию» деду выписала.
Умер дед внезапно – в начале октября. Похоже,
как сказала по телефону тёща – во сне. Наверное,
не мучился. Сообщая это, тётя Клава не плакала.
Похороны Виталий Степанович помнил плохо
– ПАЗик «чёрного тюльпана» за пять минут до-
вёз гроб до крохотного кладбища позади до сих
пор неработающей церквушки, которую местные
начальники восстанавливать не видели смысла: в
деревне осталось не больше пятидесяти человек.
Из которых большая часть – эти самые старушки.
А отказ реставрировать церковь местная Админи-
страция объясняла тем, что до соседней – всего два
кэмэ… И это была правда.
Вот из этой-то церквушки соседнего села Вита-
лий и привёз попа – чтоб уж всё было «как положе-
но». Ну, так всё и получилось. И закончилось очень
быстро.
Когда землекопы заровняли свежий холмик и
пристроили все венки и цветы, тётя Клава закрыла
лицо руками. За всё это время она не уронила ни
слезинки. Виталий и сам не плакал. Причитала ка-
кая-то соседка – уж так всхлипывала, так всхлипы-
вала… Точно это она была женой деда Васи… Или
хотя бы любовницей.
На поминках собрались почти исключительно
одни бабушки. Дедушка-то, похоже, оставался
только у тёти Клавдии. Лапша оказалась покуп-
ной, а салаты и закуски «под водочку», как и саму
«беленькую», Виталий и Мария привезли сами. Уж
водки-то набрали самой лучшей: для деда Васи не
жалко и раскошелиться... И ещё накупили свежай-
ших закусок: нарезкой и готовкой салатов теперь
почти никто из жителей их города не заморачивал-
ся – всё делали шустрые «понаехавшие» «азиатки»,
захватившие целый угол на районном рынке, и уже
имевшие постоянных клиентов.
Опасаясь оставлять тёщу одну (не дай бог – какой
инсульт!), Виталий убедился, что у Марии оба мо-
бильника работают, чмокнул её как-то впопыхах в
щёку, и уехал домой один, уже позже девяти. Рабо-
ты опять навалили.
Дома, хоть было уже заполночь, достал из укром-
ного угла смятую записку.
Долго смотрел на неё. Потом всё же свернул и су-
нул обратно.
Про записку Виталий Степанович почти не вспо-
минал до того момента, как спустя три года после
дедовских похорон стало болеть под правым ре-
бром.
Вначале попробовал привычные простенькие
методы: панкреатин, мезим, но-шпу. Потом – пре-
параты алюминия. Потом сел на диету: ни жарено-
го, ни острого, ни жирного… На какое-то время
помогло.
Когда боли усилились и участились – при-
шлось-таки идти «глотать кишку», и пить какую-то
гадость, чтобы «просвечиваться». И сдавать ещё
массу анализов. А вот потом, когда профессорша
попросила привести жену, Виталий обо всём дога-
дался.
Рак печени. Неизлечимо. Жутко болезненно.
От курса химеотерапии Виталий пока отказался.
В ближайшее воскресенье отправился, несмо-
тря на боли, на местную барахолку. На следующее
воскресенье пришлось съездить и на Централь-
ную. Проходив там с час, докупил всё, что хотел:
и петли, и дверь, и даже шурупы… Ну правильно
– на то и столичный город. Тут можно найти всё.
Клей у него дома уже имелся. А уж про инстру-
менты и говорить не надо…
Планки, брусья и доски со строительного база-
ра привёз домой в среду.
Субботу и воскресенье, несмотря на ворчание
жены, что «занимается какой-то хренью вместо
того, чтоб отдохнуть», посвятил планированию,
расчерчиванию и распиловке заготовок.
Собирать дверь и косяк-раму начал на следую-
щие субботу и воскресенье – благо, ни идти ни
ехать никуда не надо было.
За две недели с работой управился.
В четверг Виталий Степанович пришёл домой
в обед. На работе сослался на усилившиеся боли.
Там на него теперь смотрели, с трудом скрывая жа-
лость – он к этому никак не мог привыкнуть. А ещё
бы не с жалостью: люди же не идиоты! Сами видят,
что исчезло брюшко, гордая осанка, и морщины
прорезались на осунувшемся бледном лице…
Он буквально нутром чувствовал, что через па-
ру-тройку месяцев на его похороны коллеги при-
тащат огромно-помпезный, казённо выглядящий
венок на ножках, с надписью «от друзей и коллег
по работе»…
Дверь оказалось возможно прикрепить лишь в
единственном месте в квартире: меж двух окон
в зале. Крохотные спаленки их трёхкомнатной в
девятиэтажке, в которых раньше базировались
дочери, все сплошь уставлены мебелью, или заня-
ты ещё чем «непередвижимым» или «памятным».
С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА № 2 (91) 2016 год
Планочки, которые Виталий прикрепил к раме
специально для этой цели, легко и прочно прижа-
лись к стене: он посадил их на саморезы. (Он уже
продумал, что, не получись что-то, легко зашпа-
клюет дыры от них.) Единственное, что очень рас-
строило – держать дрель-шуруповерт оказалось
уже очень трудно… Как он понимал теперь тестя!
Дыры и щели по периметру рамы он заделал
строительным скотчем. Не просвечивает. Ну всё.
Можно, вроде, приступать – завещание он
оформил и подписал чин-чинарём, ещё месяц на-
зад, когда всё это завертелось…
Однако он принёс из мастерской табурет, по-
ставил напротив двери и сел.
Долго её рассматривал, сам не понимая, зачем.
Да, страшно.
Дед прав, тысячу раз прав: такое – не просто
страшно, а очень страшно!..
Поневоле вспомнился Шекспир и его Гамлет:
«…достойно ль?..»
Но Гамлет не был болен – только хотел ото-
мстить мерзавцу-узурпатору и убийце отца. Так
что Гамлет – «ещё не сделал дело», поэтому и не
мог «гулять смело».
А вот он – сделал.
Он даже дочерям позвонил. Не то, чтобы по-
прощаться, а так… Типа, взбодрить их.
Взбодрятся они, как же… Они его тоже чуяли –
младшая грозилась на выходные приехать.
А вот этого он бы не хотел – слёзы ей, может, и
удастся сдержать, но он-то будет знать – чего ей
это стоит… Ладно, у него было время всё как сле-
дует обдумать, и… Надумать. Он заставил себя
оторвать похудевший зад от табурета.
Ф-фу… Если он хочет «уйти» до прихода Ма-
рии, нужно это делать.
Или – сдаваться?!
А он не хотел, чтоб Мария запомнила его таким,
каким он неизбежно станет через несколько ме-
сяцев – тощей и морщащейся от боли развалиной
где-то на больничной койке реанимации, под бе-
лой простынёй в ослепительно-мертвящем свете
голубых ламп…
Он развернул клочок бумаги. Вспомнил деда:
прости, тесть, если что было не так. Ему-то уйти
придётся! И здесь Василий Инверович словно в
воду глядел…
Правда, вот передавать тайные знания про
Дверь он сам не собирался никому.
Справившись с голосом и прокашлявшись, он
внятно и громко прочёл три раза.
Перекрестился на всякий случай. Открыл.
Всё верно: Дверь работает.
Вот только закрыться всё время почему-то но-
ровит: неправильная балансировка косяка. Он,
не придумав ничего лучше, снял и подпёр Дверь
двумя домашними тапочками. Порядок. Можно
смотреть внутрь, не боясь, что дверь захлопнется
сама, не дождавшись его решения…
Однако его насторожило то, что вместо описан-
ного дедом «Райского сада» в проёме словно клу-
билась… Темнота. Да! Темнота казалась буквально
жидкой и чернильно (вот уж – тавтология!) чёр-
ной. И она вовсе не стояла застывшим монолитом,
как иногда кажется в безлунные ночи, да ещё когда
вдруг отключают электричество, и тьму в спальне
не рассеивает привычный огонёк ночника.
Она…
Да – она клубилась, двигалась, переливалась
всеми, если их можно так назвать, оттенками
угольно-мазутной тьмы, пугая и притягивая
взгляд одновременно! Так на него действовало
обычно течение реки… Или – горение огня.
Но здесь – не горело. И не текло. Только клуби-
лось – клубилось, не сдвигаясь с места…
Но почему же нет «деревьев в цветах и плодах»?!
Может, в Саду сейчас – ночь? А почему тогда не
видно звёзд?.. Да и вообще – ничего не видно! Та
полоса света, что падает из его комнаты, должна,
казалось бы, хоть на полу что-то освещать? Или
там нет пола?
Или… Или деду показали Сад потому, что он
ему и был предначертан.
А ему – место, где он будет… Ждать? Суда? Или…
Чёрт возьми! Опять – сплошные «или»! Если ему
и суждено попасть «к котлам», в любом случае это
сделать надо – чему быть, того не миновать! А Ма-
рии всё же будет полегче, когда он освободит её от
неизбежных и дорогих, но таких бессмысленных
попыток удержать подольше на этом Свете его
бренное и болезненно истаивающее тело…
Однако когда Виталий подошёл поближе, темно-
та и её вращение-клубление словно заложили уши
ватой, навалились странным гулом и давлением
на сознание… Он невольно сделал шаг назад.
Постой-ка!..
Завещание-то он написал, а вот записку… Пись-
мо. Он не попрощался с Марией!..
Не объяснил ей, что хочет уйти, не мучая её –
ни морально, ни физически. Собственно, это не
так страшно: он все свои дела устроил. Креди-
ты давно закрыты, квартира на Марию – пере-
оформлена. Дочери… Пристроены. Возможно,
Мария захочет перебраться в Данию, к старшей.
Она как-то с год назад об этом говорила.
2016 год № 2 (91) С О В Р ЕМ Е Н НА Я ВСЕМИРНАЯ ЛИТЕРАТУРА
Вот. Про это он и напишет.
Он сел за письменный стол, взял приготовлен-
ный лист и ручку.
Оглянулся на Портал Двери – там всё по-преж-
нему. Вздохнув, он начал: «Мария! Прости меня
за то, что я собираюсь…»
Больше он написать ничего не успел: высунув-
шаяся из клубящихся вихрей темноты абсолютно
бесшумно огромная волосатая лапа схватила его
поперёк туловища и втащила в проём – он даже
удивиться или крикнуть не успел!..
Затем вернувшийся чудовищный палец когтем
аккуратно отодвинул домашние тапочки. Дверь
плотно закрылась.
Когда Мария подошла к подъезду, нехорошее
предчувствие сжало сердце – словно ледяной во-
лосатой лапой.
Соседки, с горестно-удручённым видом стояв-
шие над очерченным мелом контуром на асфаль-
те, расступились, чтобы она могла подойти, за-
причитали громче:
– Маша! Горе-то какое! Как жаль Виталика! Та-
кой ещё молодой, крепкий!.. – возгласы прервал
появившийся словно ниоткуда человек в форме
– на самом деле он просто вышел из-за милицей-
ского УАЗика, стоявшего тут же:
– Мария Васильевна? – она невольно кивнула,
– Лейтенант Дусеев. Мои глубочайшие соболезно-
вания… Вашего мужа уже увезла скорая. Но, бо-
юсь, сделать уже ничего не удастся – травмы слиш-
ком… несовместимы с жизнью. Прошу прощения
– мне придётся задать вам несколько вопросов.
Если не возражаете. И квартиру осмотреть.
Она как-то механически покивала, осознавая,
что на неё пялятся все – и стоящие вокруг, и вы-
совывающиеся из окон любопытствующие.
Ещё бы: не каждый день люди падают с девято-
го этажа…
На негнущихся ногах она прошла к лифту. Лей-
тенант и его помощники оттеснили тех, кто пы-
тался последовать за ней.
В квартире… Ей показалось странным только
одно: прикреплённая прямо к бетонной стене в
зале новая, даже некрашеная дверь – между дву-
мя окнами.
Похоже, это Виталий прикрепил её. И совсем
недавно: наверное, пришёл с работы пораньше.
Лейтенант попросил:
– Не могли бы мы с вами пройти на кухню, пока
эксперты займутся окнами?
Эксперты – два задумчиво-угрюмых мужчины в
штатском, вежливо покивав ей, прошли из прихо-
жей к окнам. С собой они внесли три чемоданчика.
Пока она отвечала, словно сквозь сон, на стан-
дартные и задаваемые сдержанно-вежливым то-
ном вопросы о «состоянии здоровья в последние
дни», о привычках, ясности мышления и настро-
ении мужа, когда он узнал, и т.д., разговоры в
зале экспертов с каким-то новоприбывшим на-
чальством всё равно невольно откладывались в
подсознании:
«Нет, это совершенно точно. Окна не открыва-
лись по крайней мере два-три дня! Только фор-
точки. Пыль и…» – какие-то термины остались
непонятными, но она поняла – Виталий не вос-
пользовался окнами. Да оно и понятно! Кто бы
закрыл их за ним?!
Другой эксперт обследовал замки входной две-
ри:
– «Нет, только – оригинальными ключами…
Или – впустил сам…»
– Следов чужой обуви нет. Но на всякий случай
придётся ковёр из зала изъять.
А больше всего поразил вопрос лейтенанта:
– У вас был ключ от замка чердака?
Она точно знала – ключ есть только у подъезд-
кома, вредной старой вдовы – тёти Шуры, как все
называли Гульбахор Каримовну, и она никогда
его никому не даст: только сама откроет, и про-
следит, что и как делается на вверенной её хозяй-
скому оку, крыше.
Голоса в зале теперь говорили на чуть повышен-
ных тонах:
– Что значит – не вылезал? Может вы ещё ска-
жете, что он прошёл прямо сквозь стену в эту
дверь?!»
– Прошу прощения ещё раз, уважаемая Мария
Васильевна. Если у нас возникнут ещё вопросы, я
позвоню. Или подъеду…
Она не помнила точно, как они убрались из её
квартиры, да это и не имело значения. Она поче-
му-то поняла, зачем отец три года назад вызывал
Виталия.
Хотел рассказать ему о…
Двери.
Не спроста же муж, уже в таком состоянии, сде-
лал её. Может, это – его «запасной выход?» Инте-
ресно, что предстало его взору там, за Дверью?.. А
ещё интересней, что видел Василий Инверович…
Раз не воспользовался.
Но когда она подошла к двери и открыла её, за
ней оказалась обычная стена.
А вот для Виталия она, похоже, стала-таки…
Пропуском.
Вот только – куда?..
Куда?