«И выжившие завидовали мёртвым…»
Летописец о битве на Калке 1223 года
1.
БОЛЬНО и страшно жить в заколдованной стране.
Страшно видеть себя в кривых зеркалах, которые не признают тебя; сидеть за столом вместе с мертвецами.
Страшно видеть нетопырей, идущих по дороге со слепыми, гнилыми глазницами.
Страшно стоять на высоком берегу и глядеть в реку, в которой течёт кровь, и слышать пронзительные крики чаек, хватающих свою добычу.
Страшно вернуться домой и быть неузнанным.
Страшно остаться живым и завидовать мёртвым.
Страшна земля, пылающая под ногами или шевелящаяся подобно змеям.
Страшна ядовитая старуха, которая казалась тебе молодой девушкой.
Страшен говорящий череп по имени «Русь», который ты нашёл на дороге. И страшен ты сам – безумец среди мёртвых и призраков.
Войдите в ваши склепы и посмотрите, в каких позах лежат ваши предки. Не вы ли похоронили их заживо, чтобы создать холм по имени Великая Россия? Не вы ли сидели на досках, которые на ваших израненных князей положили татары? Не вы ли были этими татарами?
…Жизнерадостный днепровский народ, говорящий на своём певучем языке, поющий песни в деревнях как столетья назад, встречающий Ивана Купалу, кажется мне дивным осколком Древней Руси. Там – дух Великого Киева, дух сказки и правды русской.
С чего начинается Русь? С ИНОГО. Чем она заканчивается? Инакостью. Что она есть? Всё.
Крест Андрея Первозванного, чем он был? Иным. Апокрифом, в тексте которого и развивается русская история.
Вся Россия похожа с тех пор на виртуальную реальность Европы, на сон, увиденным святым апостолом. Немецкий философ Гердер говорил, что народы – это мысли Бога. Русь была, без всяких сомнений, божественной мыслью. Она воплотила в себе действительно что– то новое для мировой истории, какое– то провидение мирового разума, полный смысл которого откроется только тогда, когда России не станет, когда прекратится русский эон, зайдёт русское солнце, когда Русь станет звездой на небесном небосводе – такой же, как Эллада, Египет или Рим. Нам, которым этот сон кажется подчас бессмысленным кошмаром, неведомым откровением, постигшим св. Андрея. Мы сами, возможно, порождение этого сна, его участники. Но мы желаем проснуться. Мы хотим стать по ту сторону России. Мы хотим выбраться из апокрифа, из вымысла и увидеть в России то, что она действительно есть. Святой Апостол поможет нам в этом.
Два тысячелетия спустя кто– то стоит на той же земле и протирает глаза. Что это?
Чем же была эта странная держава? Из каких мифических энергий она была сотворена? Почему так рано и нелепо погибла, не развившись в полноценную цивилизацию, оставив после себя похожие на прекрасный сон сказки и небесный образ «Святой Руси»?
2.
Киевская Русь просуществовала три столетия. В 882 году Олег, предводитель отряда викингов, находившегося в это время в Новгороде, овладел Киевом, положив тем самым начало русскому Киеву во главе с династией Рюриковичей.
В 911 году тот же Олег совершил поход на Константинополь, прибив на его ворота, как пишет летописец, щит. Тем самым было заявлено о рождении новой мировой державы и открытии русского*• империализма.
В 988 году Владимир Святой крестит Русь( перед этим останавливаясь на выборе между исламом и иудаизмом).
В 1017 году большой пожар – словно предвестник какой– то будущей беды – полностью уничтожает Киев.
Ещё через 150 лет, в 1169 году, суздальский изверг Андрей Боголюбский подвергает Киев страшному разгрому. Именно эту дату я – вопреки хрестоматии – склонен считать окончанием Киевской Руси. Великокняжеский Стол окончательно переносится в северную Ростово– Суздальскую Русь.
Но вместе они постепенно стали называться «русскими». Общий этноним.
Та же история – при колонизации реки Москвы, Верхней Волги: местное население ассоциировалось с «волхвами». «Русськими»( полное написание слова) назывались скорее киевляне– захватчики, которые пришли колонизировать эти территории.
«Русський» означало «киевлянин». Отсюда пошло РУССКИЙ. Местное население – не «руссьские», а «волхвы». Потом этнонимы постепенно слились и стали обозначать нечто единое– «русские». Но это к тому, что «руссьские» – это больше киевляне. А сейчас все перевернулось.
Можно представить, из чего родилась Русь. И кто на самом деле русський.
3.
Наконец, в 1238 году Киев, к тому времени уже померкнувший в ходе междоусобных войн, – захватывается татарами.
Когда тремя годами позже через Киевскую Русь к татарам проезжал папский посланник Плано– Карпину, он видел на своём пути бесчисленное количество человеческих костей и черепов, разбросанных прямо по полям.
Киев погиб.
Отечественная историография со школьной скамьи учит нас, что Киевская Русь была предшественницей Московской Руси.
В действительности Киев был предшественником для многих государств: состоявшихся и несостоявшихся. Москва входит в список этих государств, но отнюдь не занимает в нём центральное положение.
У Карла Маркса есть несколько поверхностное, но очень верное по своей контекстуальности замечание: «Как Империя Карла Великого предшествует образованию Франции, Германии и Италии, так Империя Рюриковичей предшествует образованию Польши, Литвы, балтийских поселений, Турции и самого Московского государства».
Можно видеть в этом высказывании педантизм немца, поставившего «Москву» на последнее место после «Турции». Можно счесть мысль Маркса просто бредом: ведь для нас, воспитанных на отечественных учебниках, Москва выходит из Киева столбовой дорогой, история линейна, а все другие ответвления – чего с них взять, сорняков истории? Ну Польша, ну Литва, ну Галицко– Волынское ещё княжество: разве они стоят внимания?
В действительности высказывание Маркса является редким (почему я и привёл его, собственно) взглядом на Киевскую Русь, сделанным как бы с птичьего полёта. Архипелаг государств, совершенно разных, с разными судьбами, не раз сталкивавшихся друг с другом в смертельной схватке, но все имевших исток в одном государстве, в судьбе – Киеве.
Киев был центральной магистралью тогдашней Европы. Мир ещё не делился на «Европу и Россию», ещё не было русского изоляционизма, рассматривающего Русь отдельно от Европы на семи холмах. Не было бредового московского тезиса о Третьем Риме, отгородившегося от «падшего мира». Киев был таким же ЕВРОПЕЙСКИМ городом, как Кёльн, Гамбург, Орлеан, Константинополь. (Кстати, самым большим для того времени городом в Европе, насчитывавшим четыреста церквей, восемь рынков и миллионное население.)
Заметим, что Москва за всё время своего существования не на много превзошла этот уровень Киева, достигнутый им в начале XI века.
По времени и по характеру Киев действительно очень напоминает Священную Римскую Империю Карла Великого, во всяком случае, с эпохой Каролингов и средневекового империализма. Основанная Карлом в 800 году Империя распалась в 843 году, то есть ещё до создания Киевской державы, однако на 962 год приходится восстановление Священной Римской Империи, предпринятое Оттоном Великим. Так что во всех смыслах это примерно одна эпоха, пронзившая своими токами все европейские государства, включая и Киевскую Русь.
Воинственный Олег, предпринявший поход на Царьград, остаётся, впрочем, единственным киевским «императором» такого рода: после него только князь Игорь предпринимал походы во внешний мир. Но на этом «империалистическая» энергия русских как будто и исчерпалась. После Игоря не было уже никого. Ярослав колонизировал северные безобидные земли. Русские князья отныне не завоёвывали себе пространство, но обороняли его. Немецкий путешественник, проезжая в Х веке по Киевской земле и провожаемый до самых границ Владимиром Святым, видел странные укрепления, расположенные вдоль окраин в виде деревянного частокола наподобие китайской стены. Ничего подобного не было в Европе: оборона в ней строилась из отдельных замков– крепостей, оборонявших как от внешних нашествий, так и от внутренних феодальных войн.
Эта маленькая деталь даёт наглядное представление о характере Киевской Руси, а также о причинах её скорого распада. Дело в том, что Киев вообще не был империей (imperium), он был «родиной», обороняемым общим, но не наступательным дифференцированным и пластичным военным пространством. Стоило снести частокол вокруг Киевской Руси – погибла вся Русь. Внутри её не было замков, не было – за редким исключением – хорошо укреплённых городов, способных вести длительную оборону, не было самой феодальной дифференциации, которая позволила бы державе рассыпаться на феоды и внутренние королевства и собираться заново. Нетрудно понять, почему Западная Европа прошла через феодальные войны, а Россия рухнула как дуб, который подрубили снизу.
4.
Русские историки гордятся тем, что Русь почти никогда не вела завоевательных войн. На самом деле она с трудом вела и оборонительные войны: во время татарского нашествия 1238– 1240 годов Русь была разгромлена одним махом. Если не считать героического Козельска, державшегося семь недель, все остальные города пали сразу же. (Для сравнения: варвары столетиями завоёвывали Римскую Империю)
Отсутствие пассионарного империализма после Олега – трагическая черта Киевской Руси. Русь возникла как дивное растение. Но не питаемое внутренними соками, оно зачахло и вскоре было снесено степным ветром.
Русь не удалась. Вот в чём дело.
Почему же Русь не удалась?
Для того, чтобы ответить на этот вопрос, необходимо вернуться к истокам Руси.
«Русь», «русьские» – это норманнские слова, пришедшие на славянскую землю вместе с дружинами Рюрика и Олега. Первоначального словом «русские» обозначали только дружины, военную элиту Руси, само же население называлось «полянами», «древлянами», «славянами», «волхвами» – и относилось к колонизируемому населению, происхождение которого мы сейчас здесь не рассматриваем. Мы не утверждаем, что это славянское население было «неполноценным» в расовом смысле, но факт остаётся фактом: сами они свою государственность создать не смогли. Пришлось звать норманнов. В XI веке, когда русские уже смешались со славянами, началась колонизация северных земель, – и там,появились фино– угры. До этого там не было никакой государственности.
Государство принесли киевляне. Руссьские. А местное население было совершенно другим.
Подлинная Русь – Киев.
Киевская Русь.
5.
«Норманнская теория», о которой здесь идёт речь, не нова. Но опровергнуть её пока не удалось никому. Имманентного генеза государства в славянских племенах не было (именно поэтому неверна аналогия Киевской Руси с Империей Карла, возникшей имманентно в германской Европе). Союз западных славян, созданный в VI столетии под эгидой воинственного племени дулебов, государством так и не стал. (Заметим, что примерно тогда же, чуть раньше, началась организация германских племён)
Понадобился норманно– северный пассионарный элемент (от лат. Elementum – стихия), оплодотворивший славянскую землю.
Но норманны «понадобились» и в европейских генезисах.
Мы затрагиваем здесь одну из странных параллелей истории.
6.
В год 911, когда Олег прибил свой щит на воротах Царьграда, в устье Сены вторглись викинги под предводительством Ролана и основали там нормандское государство. Через полтора века, в 1066 году, потомок нормандского герцога Вильгельм Завоеватель переправился через Ла– Манш и подчинил себе Англию.
Всё это происходило, подчеркнём, одновременно с процессами в Киевской Руси. Мы видим как бы два параллельных потока норманнского пассионарного извержения: в Западной и Восточной Европе.
Никто в Великобритании или во французской Нормандии не возмущается «нормандской теорией», тем, что викинги сыграли важную роль в рождении их государств. Мы, русские, возмущены любым упоминанием «нормандской теории», тем, что «вещий Олег» был пришельцем. Ещё бы нам не возмущаться: Олегом и Рюриком конституирование русской государственности извне не заканчивалось, «архетип оккупации», зависимость от Запада обнаруживалась на всех последних отрезках русской истории, в петровской вестернизации, в частности.
Киевская Русь, если ей рассматривать в едином контексте европейской цивилизации того времени, была хрупким оазисом, выросшим в днепровской лесостепи. Впоследствии, лишённый каких– то важных токов и энергий, оазис этот зачах, оставив после себя высохшие изваяния русских князей, чем– то напоминающие гигантские статуи острова Пасхи. Откуда они взялись здесь? Оживут ли они когда– нибудь вновь? Пойдут ли?
«Братство», «семейственность» сгубили Киевскую Русь.
Отсутствие феодальной дифференциации, рыцарского самостояния, повязанность родовой соборной пуповиной.
7.
Уже после смерти Владимира Святого (1015), крестившего Русь, начинается братская междоусобица между сыновьями. Святополк Окаянный убивает Бориса и Глеба – очень редкое в русской истории явление «цезаризма», столь принятого в тогдашней Византии. Святополк навеки проклинается церковью как окаянный, а Борис и Глеб канонизируются как мученики. Так, не начавшись, закрывается история русского феодализма. Отныне «братство», «соборность», «общее дело», «родина» становятся главными для русского сознания, но: не «воля», не «честь», не «иерархия», не «присяга» – как в Западной Европе. Образ Пречистой Девы Марии превращается в образ Богоматери, Матери– Родины. Что искажение.
Первый кризис междоусобицы удаётся преодолеть в царствование1 Ярослава Мудрого (1019– 1054), при котором Киевская Русь достигла наивысшего подъёма. Избыточная пассионарная энергия была брошена в освоение северных земель. Как, однако, это отличалось от того, что в это время происходило в Западной Европе! Лев Гумилёв в своей книге «Тысячелетие вокруг Каспия» пишет, что к XI веку в Европе сформировался романский суперэтнос, избыточная пассионарность которого нашла выход в крестовых походах. В Палестине было создано Иерусалимское Королевство, в Константинополе, также завоёванном в 1204 году, – Латинская империя. Тевтонский орден в это время с меньшим успехом пытался завоевать Русь. Вся Европа была погружена в романтический закат, в кровавых отсветах его разъезжали странствующие рыцари, сражавшиеся с мифическими великанами и друг с другом во имя прекрасной дамы.
По Руси в это время никакие рыцари не разъезжали. На заставах стояли Алёша Попович с Добрыней Никитичем, да Илья Муромец клал через седло разбойника. Рыцарство, начавшее было развиваться, так и заглохло.
И вместо крестовых походов – унылое освоение верховий Оки и Волги, да редкое подавление киевлянами столь же унылого финно– угорского населения, живущего здесь до прихода славян.
Печенегов Ярослав, правда, истребил. Половцев, хазар отбросил. Но никакой империи, эшелонированной обороны на востоке так и не было создано. В итоге: полная защищённость от уже начинавших наступать татар.
8.
Складывается впечатление, что древнерусский этнос так и не смог развиться в по– настоящему пассионарный суперэтнос, ставшись слабым подобием Европы. Феодальный империализм Олега не получил развития2.
В то же время мы видим удивительные отблески византийского и европейского мира: на месте, где Ярослав разбил печенегов, был сооружён Храм Святой Софии – в подобие тому, что был в Константинополе. Обратите внимание: не Божьей Матери, как это стало принятым в будущей Московской Руси, но: Софии, т.е. дословно «Божественной Мудрости». Во всём веяло Грецией, никакой православной «русскости» ещё не было. Это только потом пошли: «Владимирская Божья Матерь», «Казанская Божья Матерь».
______________________________
1 Над саркофагом в Софийском соборе, где похоронен Ярослав, можно прочесть надпись «об успении царя нашего». Если Олег был первым феодальным императором, то Ярослав – первым царём.
2 Киевские князья и после Олега продолжали совершать походы на Византию. В 988 году Владимир совершил поход на Херсонес (будущий Севастополь); в 941 и 944 годах Игорь совершил два похода на Византию; в 971 году второй болгарский поход Святослава вылился в войну с греками; наконец, в 1043 году Ярослав послал своего сына Владимира на Константинополь. Тем не менее, причина большинства этих походов была достаточно банальна: византийцы иногда избивали и даже убивали русских купцов. Никакого пассионарного движения на юг, как у норманнов или германцев, мы не видим. Нет никакого подобия и крестовых походов. Некоторые историки (например, В. Ключевский) сравнивают с крестовыми походами оборону от печенегов и половцев. Но между ними большая разница: западные крестовые идеи не ставили защитой национальные государства, они имели наступательный и вместе с тем религиозно– мессианский характер, направленный на завоевание Гроба Господня. Русская оборона имела совсем другой характер. Она так и не вылилась во что– то сверхнациональное, пассионарное.
9.
Так это или нет, но нельзя не видеть, что в основе русской общины лежит матриархат, образ матери (матери– Родины, Богоматери, матери– земли). Драма русской общины в том, что она никогда не была патриархальной, какой была греческая и римская общины и более поздняя германская королевская община. Ни королей, ни патрициев в России никогда не было. Даже Бог не был мужчиной – на первое место в русской Троице всегда ставилась Богоматерь. Но она же ассоциировалась с матерью– Родиной. И очень отличалась от Девы.
Это отсутствие мужской солнечной воли и привело, в конечном счёте, русскую общину к саморазрушению. Идея «братства», «родины» – тоже отсюда. Русские князья как сосунки прильнули к «родине», а потом все истерично перегрызлись между собой, так и не осуществив акт трансцендентной властной дифференциации, которую осуществили германские короли, герцоги. Рыцарство тут тоже возникло, но быстро снизошло на нет. Украинские казаки – вот кто подлинные наследники древнерусских рыцарей. Неслучайно казаки в Украине своим великим прототипом считают Илью Муромца. Казачество – это рыцарская корпорация. Это вид шляхты. Особого украинского рыцарства.
10.
Исторической версией этого устранения мужского, королевского начала можно считать убийство древлянами князя Игоря, после которого на русский трон взошла Ольга.(кстати, жестоко расправившаяся с местным населением). Королевская история Руси закончилась (повторяю, единственным королём можно считать только Олега), началась эра женоподобной, материнской цивилизации, закончившаяся её полной деградацией и перерождением в восточную деспотию.
Освоение северных земель, о котором мы упомянули, собственно, и подорвало Киевскую Русь.
В 1011 году был основан Ярославль, а в 1017– ом сгорел дотла Киев. В 1142– ом Юрий Долгорукий основал Москву, а в 1169– ом его сын, Андрей Боголюбский, разрушил до основания Киев.
Ростово– Суздальская Русь – тёмная, унылая, холодная как болотная жаба, пожирала свою Киевскую предшественницу.
И никто уже с тех пор, ни один князь не вернётся в Киев, – как «вернулся» в Рим через пятьсот лет после гибели «вечного города» Оттон Великий в 962 году, или как пытался сделать это уже в ХХ столетии уже Муссолини.
Отчего же свершилось это несчастье? Почему русская колонизация пошла не на юг, как у других пассионарных имперорастущих народов, а на север, в унылые волжские степи, в болота и трясины?
Мы высказали предположение относительно «северной» колонизации Руси. Как правило, пассионарные народы расширяли своё могущество с севера на юг (именно поэтому их называли северными расами: это арии, пришедшие в Иран и Туран, германцы, захватившие Рим, викинги, создававшие свои микрокоролевства в Новгороде, Киеве, Франции и Англии). И только в исключительных случаях колонизация происходила с юга на север. (Частично – у Рима, осваивавшего Галлию и Британию; и особенно – у русских, пошедших в XI столетии в Верхневолжье).
Различия между этими типами колонизации имеют принципиальный характер. Движение с севера на юг – это движение свободное, с гор на равнину. Здесь бурлит свобода, воля, пассионарная избыточность, и результатом бывает создание таких же свободных, королевских, аристократических государств, возникающих из свободного течения, естественности, в которой нет ничего сковывающего, искусственного.
Таким было сошествие Ариев. Таким было сошествие Германцев. Таким было движение Викингов. Во всех трёх случаях возникали режимы, имеющие цель не в самих себе, но являющихся результатом иного верхнего движения с севера. Все они не замыкались в себе, не становились «государством ради государства», не заботились о банальном «самосохранении», «обороне», но несли в себе какую– то иную, аристократическую идею, которая подчас заставляла их бездарно разбрасывать пассионарную энергию (пример германских варваров, которые, захватив Рим, не пытались создать никакую новую империю, но поделились на феодальные королевства).
Противоположный тип колонизации – движение на север. Здесь сперма пассионарного возбуждения не изливается свободно, как бы задерживается мышечным усилием. Реки взбухают и текут против течения. Это – движение вверх, с которым всегда связаны искусственные задачи: например, государственное строительство, защита империи у римлян, которые покоряли тевтонов и галлов на севере Италии, или строительство северных форпостов у киевских князей.
Но то же самое движение «на север» мы находим и в уходах старообрядцев, и в строительстве Петербурга, и в романтических поисках «земли Санникова». Север манил русских. Он был для них и вектором их государствостроительства, и центром духовного притяжения. Пожалуй, никто так не осваивал Север, как это делали из столетия в столетие русские.
Во всём этом был, безусловно, какой– то тайный смысл истории. Но было в этом мучительном шествии на север, словно нерестящейся рыбы, и что– то другое, более тривиальное: какой– то тупик русской пассионарности, ввергающей себя не в свободное волеизлияние, не в пляску Диониса, но в монастырское убожество Ростово– Суздальской Руси, в глухой провинциализм русской самоизоляции от Европы, в убожество северных попов, в будущую московскую опричнину, в тюрьмы и монастыри, ничем не отличающиеся, по сути, от тюрем.
А на горизонте маячили уже вышки Колымы и Соловков. Северная Русь – от Андрея Боголюбского до Ивана Грозного, и от Ивана Грозного – до Сталина. Холод, паскудство, запустение.
11.
Русь! Можно ли эту Русь сравнивать с Русью Киевской, днепровской, героической – Русью Олега и Игоря!
Брожу по Переславлю – Боже, какое захолустье. Провинциализм, убогость чувствуется в каждом шаге. Разве можно сравнить его с небесным Киевом? Разве можно сравнить с днепровскими берегами вот эти, простите, обшарпанные волжские берега?
Ах, Русь! Что с тобой стало? Куда тебя повело? Как свернула ты с европейской дороги? Вместо того, чтобы идти, катиться на юг, в Византию, в Чёрное и Мраморное море, соединиться там с великими энергиями и духами Эллады и сойти, быть может, в Средиземное море, родив могучий русский суперэтнос, – ты, Русь, пошла другим путём. Не продолжила дело, начатое императором Олегом, не дошла до Царьграда, свернула в северные болота, чтобы превратиться там в леших.
Какая змея вползла в твой череп, Русь? Кто тебя заколдовал? Кто породил эти рыла русского народа?
Боль охватывают меня при виде твоём. Тысячу лет спишь ты, русская земля. Тысячу лет заколдована. Кто тебя разбудит, кто откроет глаза? Кто станет твоим королём? Кто основает тебя заново?
Очевидно, что не «междоусобица», не «феодализм» погубили Киевскую Русь, не они «ослабили» её, как пишут отечественные историки, накануне татарского нашествия, но особая предрасположенность к «общему дому», государству– собору, к братскому строению княжеских властей, – чего никогда не было в Западной Европе, где объединяющим фактором была только католическая церковь, но не псевдоцерковь, не государство, не соборное государственное начало, присвоившее себе роль церкви.
Вот почему, повторим, властная система Запада пережила феодальные войны, выковав в них свою внутреннюю иерархию, свои корпоративные институты, свою аристократию (которая была для неё важнее монархии и государства), а Русь – разваливалась на куски, как старый чугунный горшок, по которому ударили кривой татарской саблей.
Отчего феодализм не погубил Вильну – Русь Литовскую? Или Галич – Русь Червонную?
Отчего он не погубил Великий Новгород, в котором Александр Невский был лишь приглашённым князем, а сам город – вольной феодальной республикой? Отчего отстаивал свою независимость перед Тевтонским орденом?
Наконец, отчего феодализм не погубил Польшу, славянскую Польшу с католической верой и рыцарской организацией, – в 1480 году в битве при Грюнвальде, разгромившей Тевтонский орден полностью, а не так, как это сделал Невский в 1242 году благодаря слабому льду Чудского озера?
Миф о «вредности» феодализма на Руси был создан московским царизмом, провозгласившим себя единственным наследником Киева. Между тем, Ростово– Суздальская и затем уже Московская Русь были раковой опухолью Киевской цивилизации. Феодальные отношения, зародившиеся в Киеве, продолжали жить в Вильне, Галиче, Польше – в тех западнорусских регионах, которые и являются истинными наследниками Киевской Руси.
12.
Говоря о трагедии, пожиравшей Русь изнутри, нельзя не упомянуть об одном странном обстоятельстве, связанном с деятельностью Андрея Боголюбского. Это обстоятельство – разорение им больших городов, последовательное уничтожение городского уклада, столь странно напоминающее деятельность Орды.
Как известно, Орда почти полностью уничтожила городскую Русь. После 200– летнего её владычества остались только деревни и небольшие городки– поселения. Средневековый русский город, ничем не отличавшийся от такого же европейского города, исчез полностью. Вместе с городом исчезло и то дивное русское население, о котором мы знаем по сказкам: мастеровые, ремесленники, воины– богатыри, баяны с гуслями, бояре в красных кафтанах, радушные князья, виночерпии. Всё сгинуло, как и не было.
Но ведь почти за 100 лет до Орды ту же самую политику уничтожения городской Руси проводил Боголюбский!
В своей борьбе с аристократами он опирался на чернь – тех «низинных людей», «тягловых мужиков», которые стали с тех пор главным персонажем русской истории: вплоть до «чёрных сотен» Минина и Пожарского и рабоче– крестьянского «пролетариата» XIX– XX веков, – неизменно выступавшим под одним псевдонимом: НАРОД.
Что есть этот народ? Не «простонародье», не низшие сословия – они были и в Европе, и в Новгороде, и в Киеве, и в Вильне. Что– то другое: ЧЕРНЬ, люди, потерявшие лицо, слипшиеся в один комок, в одну массу, всё сметающая на своём пути, ненавидящая любой аристократизм, любое проявление сословности и индивидуальности, всё высшее, – и преклоняющаяся только перед одной властью: царизмом.
Царь и народ. Вот главные действующие лица русской истории, в одинаковой степени не принимающие идею аристократии. Не к ним ли могут быть отнесены слова немецкого философа: «ЧЕРНЬ СНИЗУ, ЧЕРНЬ СВЕРХУ»?
Самодержавие штамповало себе основу – однородную тягловую массу «городских мужиков», живущих обычно в малых городах. Сегодня, почти через тысячу лет, я иду по России и слышу: «Эй, мужик!». Нация, опущенная до положения мужиков!
Не это ли следствие политики Боголюбского?*• Чем больше утверждала себя новая северная Великороссия, тем больше в ней становилось «мужичья». Людей месили как глину, стираяс них лица.
Сам Андрей Боголюбский, с которым связано отделение Великороссии, ограбления Киева и Новгорода, казни своих родственников и много других дурных дел, был, судя по всему, типичным подонком. За набожность его прозвали Боголюбским, но разве не был набожен Иван Грозный? Разве не устраивал покаяния за свои преступления? Отчего же и его русский народ не назвал боголюбским?
13.
Набожность в России, увы, странным образом связана с подлостью. Чем больше подлости, тем больше набожности. Чем больше преступлений, тем больше храмов. Если бы не преступления, то не было бы такой набожности, такой религиозности.
Вот мнение о Боголюбском русского историка– патриота Василия Ключевского: «В лице князя Андрея великоросс впервые выступал на историческую сцену, и это выступление нельзя признать удачным… От всей фигуры Андрея веет чем– то новым; но едва ли эта новизна была добра… Раскидывал паутину властолюбивых козней по всей Русской земле из своего тёмного угла на Клязьме». Заметьте: это пишет патриот. А кто такой Боголюбский с точки зрения не– патриота ?
Вот эта «внутренняя Орда» вызревала тогда уже в России. При чём же здесь татары, скажите мне? Не татары, а сами русские князья сгубили Русь.
Татары пришли уже потом – как шакалы на разорённую внутренними смутами Русь.
На иноземные пришествия у нас вообще много что привыкли списывать.
Накануне Второй мировой войны Сталин вырезал генералитет своей Армии, провёл опустошительную коллективизацию, после которой деревни были как после Мамая. И что же? Грянула «война народная», списавшая Сталину всё.
То, что делали северные князья накануне Нашествия, вполне соизмеримо со сталинским террором. Вырезались целые города, людей рубили топорами на площадях тысячами. Происходила какая– то непонятная имманентная русская катастрофа, масштабы которой столь чудовищны, что могут быть соизмеримы только со следующей катастрофой, когда на опустошённую русскую землю накатилось цунами Орды.
Кажется, русские сами выкачивали из своего государства воздух, сами создавали какую– то страшную вакуумную пустоту, – и, прежде всего, в сердцах и душах своих.
И только потом в эту Пустоту хлынула могущественная азиатская сила, Смерч, родившийся в закрученной воронке монгольской Степи и пронёсшийся до Карпат включительно.
Сейчас говорят, что Россия якобы ЗАЩИТИЛА Европу от татарского нашествия. Это самая большая чушь, которую мне приходилось слышать (ещё большей чушью является утверждение, что Россия, приняв коммунизм, якобы «спасла Европу», дав ей, Европе, НЕГАТИВНЫЙ пример).
Если Россия «защитила» Европу от татар, то почему она, спрашивается, СЕБЯ не защитила? Неудачники в истории всегда кого– то «защищают».
Так вот, о защите. За восемьсот лет до татар, когда никакой Руси ещё не было, на Европу накатилась гуннская Орда, – не менее, а может и более страшная, чем монгольская. Руководил ею «бич Божий», как его называли, Аттила – личность не менее чудовищная, чем Чингисхан, и действительно, кстати, покорившая полмира.
14.
Итак: в 451 году Аттила осадил Орлеан, и жители его обратились за советом к епископу Орлеана Аниану. Тот, предписав им молиться, велел после молитвы смотреть с городского вала, не появится ли помощь. Когда они взглянули, то увидели на горизонте движущуюся тень. «Это помощь от Господа», – сказал епископ. Действительно, на помощь Орлеану спешил римский полководец Аэций, давший Аттиле сражение. Протекавшие по долине ручьи, как рассказывают, растекались от крови, и раненые, утоляя жажду из этих рек, тут же умирали. Это была битва Европы против азиатского порабощения: Куликовское сражение и битва на Калке в одном лице. И Европа победила. Аттила отступил.
Не имеет смысла сравнивать силу нашествия татар в XIII веке и гуннов в V веке. Европу в то время не «защищал» с Востока. Руси ещё не существовало. Победила сила духа, сила молитвы. Не было внутренней пустоты, которую могла бы заполнить Орда.
В Святой Руси пустота была. Молитва не была услышана. И Русь пала: как падает под первым ударом топора подгнившее дерево.
Все нашествия являются в некотором смысле кризисом идентичности тех государств, которые подвергаются им. Невозможно сломать нетреснувший меч и зажечь то, что не горит. Гунны не смогли завоевать Рим. Татары смогли завоевать Русь. Таков рок истории.
Русь уже умерла. Внутренний червь подточил её. Великая героика раннего Киева иссякла. Не было более крови: чистой, молодой, здоровой крови, играющей в жилах былинных богатырей. Не было мудрых святых князей, волшебных волхвов и богоносного русского народа, светлого и чистого как древние эллины. Не было золотых куполов, померкнувших свинцовым матом.
Была братская могила, которую Русь вырыла себе.
Последний акт русского героизма – битва на Калке 1223 года, когда татары сидели на досках, положенных на умирающих князей, и, как пишет летописец, «выжившие завидовали мёртвым», не дала ничего. Так же лилась кровь, но победы не последовало. Господь не услышал молитву.
Погибли самые святые, чистые, праведные. Погибли, чтобы не видеть дальнейшего. Эта фраза – «выжившие завидовали мёртвым» – может стать эпиграфом ко всей последующей русской истории. Мёртвые сраму не имут.( Слово о полку Игореве) Выжившая Русь взяла на себя этот срам. Все потомки её сидят на костях своих предков и пируют подобно татарам.
Любой патриотизм – только курган над погребённой героикой.
Любое великодержавное государство строит себя из черепов собственного народа.
На этом можно поставить и точку, если бы… Если бы не ещё одна – странная, призрачная, как осеннее солнце, – Русь не встревожила нам душу.
15.
Имя ей – Малороссия, Украiна: словно девичий венок, опущенный в воду, словно звонкое невидимое эхо она появилась в XIV столетии на Днепре.
Возникновение Малороссии, столь похожей и непохожей на Великороссию, – одна из удивительных загадок послемонгольской Руси.
Русский студент, напичканный великорусской пропагандой, не знает об Украине ничего. Я сам в этом убеждался не раз. Почитать наши хрестоматии, так Украина начинается только с Переяславской Рады да с Полтавской битвы. Диву даёшься, как народ, являвшийся прямым наследником Киевской Руси, был словно губкой стёрт. Нет его, есть только Москва, Великороссия.
А уж на идею «переноса столицы» в Киев и вхождение России в состав Украины и вовсе смотрят как на бред умалишённого. А найдись сегодня в Киеве великий Ярослав Мудрый задавшийся такой целью – восстановить великую киевскую державу, я бы проголосовал за него всем сердцем.
Итак, Украина, Украiна. Как она возникла? Из чего?
Отток населения Днепра в XI– XII веках шёл не только в верхнем, волжско– окском направлении, но ещё и в юго– западном, в область верхнего Днепра и верхней Вислы, вглубь Галиции и Польши1 . Тот западный вектор колонизации, который столь присущ был европейским народам (всегда расселявшимся, как мы уже сказали, либо на юг, либо на запад), имел место и у Киевской Руси. Не такой сильный, как северо– восточный, великоросский, стремящийся к созданию тотального государства, но всё же вполне ощутимый2 .
Иная, неверхняя Русь всё– таки возникла!
Бифуркация, о которой мы говорим здесь, имеет принципиальный смысл для цивилизационного определения Киевской цивилизации, которая заключала в себе несколько потенций, несколько типов дочерних метрополий, а отнюдь не только Ростово– Суздальскую и Московскую Русь, как это утверждала всегда великорусская пропаганда.
16.
Уже к концу XI века на юго– западе Киевской империи возникли Галицкое и Волынское княжества. Князья их занимали младшее положение в иерархии киевских князей, тем не менее, им, как пишет В. Ключевский в «Русской истории», была отдана прерогатива отпирать золотые ворота стольного города. К XIV веку образовалось единое Галицко– Волынское княжество. Его князю Мстиславу папа римский предлагал даже принять титул короля (первого русского короля!). Возник удивительный город Львов, сочетавший в себе русские и славянские элементы. В общем, это была целая русская метрополия, утратившая, правда, затем самостоятельность и вошедшая в Польско– литовское государство.
Сама Польша, заметим, есть удивительнейшее пересечение славянского и германо– романского миров, в котором славянский элемент, быть может, и достиг наивысшего воплощения. (Именно полуполяк Ницше стал выразителем германского гения). Можно только сожалеть, что Киевская Русь не стала тем, чем стала Польша. Русская цивилизация внутренне раскололась, так и не достигнув европейской своей высоты. Азиатский соблазн Москвы взял верх в ней. И только та небольшая малая Русь, о которой мы говорим, вошла в Европу.
Именно эта западная Русь, отринувшая московский путь, стала в XIV– XV веках возвращаться обратно в Поднепровье. Мы подчёркиваем это слово – ВОЗВРАЩАТЬСЯ. Возвращались русские, говорившие по– русски, с русскими обычаями. Но сам Днепр теперь становился окраиной, украiной новой славянской цивилизации, утвердившей себя на западе могущественной Польши.
Так зародилась новая нация, словно воплотившая в себе какой– то несостоявшийся путь России. Заколдована Украина, заселена виями, нетопырями, колдуньями, заселена новыми пузатыми хлопцами, глотающими вареники на лету, панами и панночками, новой украинской шляхтой, столь напоминающей польскую аристократию, новыми народными богатырями – украинскими казаками, слишком отличающимися уже от Ильи Муромца. Но ближе, в сотни раз ближе она к Киевской Руси, чем Москва, где в это время формировалась полутатарская русская деспотия.
Две Руси – Московская и «Польская»* смотрелись друг на друга. Одна – косым монгольским взглядом, окружённая опричниной. Другая – гордо закинув голову, с польской надменностью и казацкой удалью (столь различных в ещё формирующемся украинском характере, но, пожалуй, в одинаковой степени не приемлющих московский абсолютизм).
И как исход этого противостояния – великолепная, блистательная, почти нереальная фигура Григория Отрепьева, первого русского короля, пытавшегося ввести католичество на Руси. Полностью наш взгляд на Отрепьева изложен в нашей работе «Подвиг Отрепьева» . Нет большей злобы, которой русская историческая мысль награждала иную фигуру. «Самозванец!», «отщепенец!», «предатель!». А в действительности: аристократ духа, блистательный игрок во власть, подчинивший себе почти всё русское боярство. Даже русские патриотические историки, такие как Иван Солоневич (книга «Народная монархия») признаёт, что правление Отрепьева было «последней аристократической революцией на Руси». Создание русской шляхты (то, которое впоследствии в форме дворянства стал осуществлять Пётр), возрождение рыцарских, эгоцентрических, баронских корней, которые веками уничтожало русское самодержавие, наконец, католизация Руси (увы, уже неосуществимая, – в действительности нужна была протестантизация, что, опять– таки, пытался сделать Пётр) – всё это должно было вернуть Россию в лоно Европы, из которой она выпала в XI– XII веках.
17.
Завоюй Польша Русь – и мы имели бы совсем иную историю. Возникла бы цивилизация европейского типа от Двины до Волги. Русь Польска . Россия вошла бы в состав могучей Речи Посполитой и в славянско– западный ареал. Столица, возможно, была бы перенесена из Москвы обратно в Киев или во Львов. Постепенно образовалась бы даже не Украина, а европейская Россия( очень подобная сегодняшней прозападной Украине.
Как прав Юлия Тимошенко, когда сказала: вхождение Украины в Россию за триста лет затормозило процесс формирования собственной украинской нации.
Но нашествие Монгольской орды, политика Невского, эпоха Ивана Грозного на 600 лет затормозили процесс рождения Европейской России.
Осуществись миссия Григория Отрепьева, миссия Руси Польской, и Россия стала бы подобием Украины; она вошла бы уже в 17 веке в состав Запада. Да разве не был Григорий Отрепьев тем же, чем сегодня являются Виктор Ющенко и Юлия Тимошенко для Украйны.
По сути, роль у них – очень схожая.
Вестернизация Украины и России, возвращение их в Европу. И добрая половина русского народа желала того. Многие бояре русские, кстати, приняли Самозванца. Многие русские люди, простые европейские люди воевали на стороне Самозванца. А отряды черносотенцев возглавил мясник Минин и князь Пожарский.
Очень много украинцев рыцарей, украинских удивительных казаков тоже вошли в Ополчение Самозванца и бились с деспотической Москвой. Ситуация пятьдесят на пятьдесят. Пол России была за Самозванца, а половина – за реставрацию православного самодержавия.
Победи Речь Посполитая и европейский король Григорий Отрепьев, антагонизм европейский был бы преодолён навсегда: Россия (а точнее, России, различные русские княжества– земли) стали бы такими же европейскими государствами, как Чехия, Венгрия, Болгария…
18.
История, скажете вы, не знает сослагательного наклонения. А какое она, история, знает наклонение? Повелительное? Что ж, Россия выбрала в XVII веке путь Империи, то бишь, повелительное наклонение. И к чему всё это привело?
Отрепьев был последним осколком Киевской Руси. Вонзённым в восточно– деспотическую морду. Морда выстояла. В Москву пришли чёрные сотни Минина и Пожарского (попросту: чернь) и на Земском соборе выбрали царём Михаила Романова. Всё. Окно в Европу заколотили на сто лет толстыми гвоздями. Торжествуй, Россия! Восстановили твоё национальное достоинство. Играй на гармошках, веселись, ты сидела на костях Киева, и теперь ты сидишь на костях шляхты и опять торжествуешь. В чём имя твоему веселью? Ты радуешься как раб, которому на шею надели родной хомут. Пройдут годы, и твои же цари будут давить тебя, высасывать их тебя соки хуже Орды. Ты избрала этот путь, Россия!
19.
Удивительно, однако, что эта победа черни над Самозванцем, над Польшей, над западнорусскими землями не дала России окончательный цивилизационный выбор.
Через сто лет после того, как пушки выстрелили на запад прах Лжедмитрия, явилась Фигура, которая с другого конца, изнутри самой русской государственной машины, стала делать то же самое.
Эта фигура – Пётр.
Он стал создавать русскую шляхту – дворянство, вводить иностранные обычаи, резать боярам бороды (чего, кстати, Лжедмитрий не делал) и в таком же простом, «нецарском», платье ходить по Кремлю. И что? И его чуть не выбросили во двор на колья, не растерзали, не сожгли. А ведь могло, могло всё повториться! Но – полетели на этот раз стрелецкие головы, умолкла чернь. Россию вздёрнул на дыбы.
Конечно, Петр – не Лжедмитрий. Россию он изменил, но и укрепил тоже. Великороссия осталась, не была расчленена. Православие, поджатое Синодом, так и не было заменено на католичество. Всё это в нашем понимании снижает ценность петровских реформ. Он отрубил дракону три головы, но отрастил ещё десяток.
Наконец, Полтава… Разгром Мазепы, национального героя Украины, окончательное установление великорусской власти над только– только начавшим формироваться украинским народом, в жилах которого текла кровь Галицких и волынских князей.
Но трагедия свершилась ранее: во время Переяславской Рады, когда раздробленное, не определившееся украинское казачество, отчасти ущемлённое Польшей, отчасти просто не развившее в себе шляхетские начала, объединилось с Россией. Так было положено начало русскоцентричному миру, интенсивно формировавшемуся на протяжении всего XVIII– XIX веков и первой воловины ХХ века. Последним всплеском этого мира был СССР и блок социалистического содружества в Восточной Европе.
Возникновение этого геополитического организма было обусловлено факторами международного характера, тем вакуумом, который сложился в Европе в XVII– XVIII веках после распада великих держав. (Точно так же, как возникновение Москвы было определено вакуумом, возникшим вследствие распада Орды). В XIX веке этот русскоцентричный мир вобрал в себя даже Польшу. В перспективе он мог бы вобрать в себя и Австро– Венгрию, и бог ещё что. Именно с ним связано представление о «братских народах», о славянах, которые якобы добровольно объединились вокруг России. Подобные утверждения у нас считаются чуть ли не аксиомой, в действительности они отражают только определённый период истории России и восточно– европейских государств. События в Югославии 1999 года, когда все «братья– славяне» выступили на стороне НАТО, показали, что этот миф подходит к концу. Русскоцентричного мира, империи русской больше нет. Она кончилась.
Можно предположить, что возникновение этого русскоцентричного интегративного мира, основанного на «добровольном» вхождении народов, было прямым следствием разгрома Самозванца, в ходе которого Польша с её исторической миссией потерпела поражение. Но вместе с Польшей и Самозванцем потерпела поражение и вся западнорусская традиция древней Руси. Развитие молодого украинского суперэтноса было задержано на три столетия.
20.
Величайшим явлением малороссийского духа стал в это время Гоголь, в котором воспрянули древние, эпические мотивы Древней Руси и который, в целом, был духовным событием даже более мощным, чем Пушкин. Гоголь никогда не жил в русской провинции, но блестяще описал её из своей кареты. Несмотря на свою православность и лояльность, Гоголь был чем– то иным для России. Пушкин не увидел в России то, что увидел в ней Гоголь. Родись он на восемьсот лет раньше, он стал бы величайшим гением Киевской Руси, её Гомером.
Гоголь! В Гоголе ли дело? Какой странный дух веет от всего написанного им, какая странная Русь смотрится в нас.
Дух этот можно определить одним словом: барокко. Удивительное украинское барокко, которого была лишена Россия.
Русское средневековье не знало барокко. У нас не было своего Возрождения, но не было, по большому счёту, и строгой готики, феодализма, предшествовавшего барокко. Нам неведома радость и буйство Европы, радость тающих льдов, созданных на вершинах раннего средневековья; радость духа, становящегося жизнью. Нам непонятен роман Сервантеса «Дон Кихот», мы видим в нём банальную сатиру (точь– в– точь, как в своём же Гоголе), но не эпос, не что– то возвышенное. Дон Кихот для нас – чудак, почти юродивый; мы не видим в нём основы: аристократической феодальной глубины, родившей этого Последнего Рыцаря Печального Образа…
Всё это прошло мимо России. Из средневековой аскезы мы шагнули прямо в петровский «классицизм». Мы превратили себя в монастырь, но монастырь этот был уже формой тюрьмы. Аскеза и деспотизм были у нас рядом. Никакого барокко, никакого возрождения – только устремлённость вглубь, как в иконах Андрея Рублёва, отрешённость от мира, но и тут же: самая что ни на есть мирская власть царей. Религия и самодержавие. Монастырь и тюрьма.
Не оттого ли столь грубой, формальной была петровская латинизация, приобщение к Западу? «Западнический соблазн Петербурга» и «азиатский соблазн Москвы» – о них писал когда– то Георгий Федотов, считая противовесом им обоим третью культурную доминанту– Киев.
21.
Именно Киев, украинская Малороссия дала русскому миру что– то живое, южное, почти итальянское, искрящееся, странное, витиеватое – всё то, что мы называем словом БАРОККО. Смех украинских казаков, пишущих письмо украинскому султану – это барокко. Гоголь – это барокко. Причудливый Киев – это барокко. И уж Одесса – это чистое барокко.
Украина для Великороссии была тем же, чем Италия – для Северной Европы. Она была нашим смехом, нашей жизнью, нашей долиной, в которой не было снегов, не было льда, а цвели причудливые растения под тёплым южным солнцем. Гоголь – это наш Дант. Это великий поэт южнорусского Возрождения. В унылой и пасмурной России нет титана, подобного Гоголю. Азиатская Москва и латинизированный Петербург не знали Возрождения. Часто Петербург называют «русской Венецией». Это не совсем верно: русской Венецией, «русской Италией» был Киев и малорусская культурная доминанта.
Несчастьем для России было то, что эта доминанта не развилась, не стала общероссийским явлением, но начала процесс обособления Украины. Русское Возрождение не состоялось*.
И лишь с конца XIX – начала ХХ века мы видим, как украинский суперэтнос, застывший в своём развитии, заснувший, околдованный великорусскими духами, словно застывший в янтарной капле русского империализма – вновь стал просыпаться, противопоставлять себя Великороссии.
Русские философы того времени, например, Георгий Федотов, предупреждали: «Мы присутствуем при бурном и чрезвычайно опасном для нас процессе: зарождении нового украинского самосознания, в сущности новой нации. Она ещё не родилась окончательно, и её судьбы ещё не определены. Убить её невозможно, но можно работать над тем, чтобы её самосознание утверждало себя как особую форму русского самосознания» (ст. «Будет ли существовать Россия?, 1929)
Призыв этот остался не услышанным. Имперская Россия не признала украинский национализм. Последняя попытка интегрировать Украину как республику СССР была лишь временной задержкой. На сталинский голод, искусственно организованный в украинских селах (совсем иначе, заметим, происходила коллективизация в самой России!), Украина ответила Степаном Бандерой. Западные украинцы с цветами встречали немцев в 1941 году.
Наконец, сегодняшнее постсоветское развитие украинского суперэтноса даёт нам ещё одну надежду на реставрацию западной и южной России, противопоставленной остаткам Великороссии.
22.
Сегодня, когда вновь слышна старая лицемерная московская идея « русскоцентричного братства народов», которую хотят навязать не только Беларуси, но и Украине, хочется спросить: в своём ли уме вы, великорусские патриоты, что, хотите вновь взять Киев себе? Во время Богдана Хмельницкого вы взяли его в силу определённой стратегической ситуации, которая тогда складывалась в Европе. В 1918 году вы взяли его в силу Революции, которая полыхала тогда везде, и на гребне которой и была проведена новая интеграция, истреблена в зародыше украинская Незалежность, убит, выморен искусственным голодом эмбрион новой, по сути, украинской нации.
В 1942– 1947 годах сталинская Россия подавили украинский народ, истребили его бандеровские вооружённые отряды, надели на него сталинский хомут. Но украинский суперэтнос выжил и всё– таки родился, отдалился от России в 90– ые годы.
Теперь, не имея возможности вооружённым путём подавить его, вы лицемерно рассуждаете об «интеграции», о «братстве народов».
Вся эта идеология «братской интеграции» высосана из пальца. В Европе никакой «братской» интеграции нет – европейские государства объединяются по цивилизационному, а не «братскому» принципу. (Спросим себя: возможен ли какой– либо отдельный «братский» союз между Германией и Австрией? А ведь они – «братские» народы, говорят на одном языке; расстояние между ними, наверное, то же, что Россией и Беларусью или между Россией и Украиной). Разве вся прелесть, всё очарование Украiны не в том, что она иное для России; является alter ago русской цивилизации, её прекрасным и иным двойником? Украина для России – всё равно что Австрия для Германии. Мы браться, но мы разные. Где вы видели, чтобы братья и сёстры заключали между собой браки? Или лезли обратно в материнское лоно? А ведь именно к этому ведет неоимперская «интеграционная» идеология Москвы. Именно то, что мы родственники, предполагает, что у нас разные дороги.
И потом, если ставить вопрос о реинтеграции, о «возвращении» в родовое состояние, в архетип, то: «кто кого родил»? Киев Москву или Москва – Киев? В том– то и дело, что интеграция (понимаемая, подчеркнём, как реинтеграция) по великорусскому образцу – это насилие над историей. Великороссия была империей, сколоченной ржавыми гвоздями. Это не был народ, единый живой организм, как Киевская Русь. Вот почему Москва, принадлежавшая Киеву в 1147 году, – была органическим элементом Киевской державы. Москву основали не москвичи, а киевляне. Напротив, присоединение Украины к Москве в XVII столетии, равно как и все последующие «интеграции», было присоединением иного народа.
Но великорусская империя никогда уже не возродится. Не возродится, скорее всего, и Киевская. Тем не менее, «интеграционно– реинтеграционный» маховик, если он будет всё– таки запущен, может закончиться плохо для Великороссии: Киев, а не Москва, почувствует себя правомочным реставратором!
Киев навсегда вышел из– под власти Москвы. Украина обрела независимость. Она уже никогда не будет принадлежать России. Она – часть новой, интегрирующейся Европы, часть ЕС. Она – форпост западного мира в славянском мире. Мощная геополитическая Черноморско– Балтийская дуга проходит сегодня от Балтики до Чёрного моря. В руках могучего Киева – Крым, подбрюшье Великороссии, и особенно Севастополь – эта чувствительная точка великорусской империи.
Да здравствует Киев! Слава древнему стольному граду Киеву! Слава Киевской Руси, киевским дружинам, киевским богатырям!
Отринем восточную деспотию.
23.
Русская консервативная революция невозможна в Москве. В Москве нет корней, они спалены русским самодержавием. Москва не способна к Реставрации, фундаментальному проекту. Тлетворный дух веет над ней.. Древний русский аристократизм вырублен до основания, а слабая дворянская аристократия и «интеллигенция» (эта беспомощная виртуальная аристократия, которая всегда хотела придумать Россию) – она стёрта губкой как наводная картинка.
И только в Киеве, в великом украинском народе – истинная Русь, звонкий смех и полнота жизни. Там, в Киеве – подлинное сердце России со своей великой и загубленной душой. Не в Москве, не в Великороссии. Только там спят древние архетипы, могучие инстинкты великого русского народа. Там – будет происходить русская история.
Через десять столетий выйдут тридцать три богатыря с дядькой Черномором. Россию расколдуют от азиатского сна. Спящая красавица проснётся.
Не убогая старуха Матера, но смеющаяся Девушка предстанет нашему изумлённому взору.
Вновь встретим мы Гоголя на провинциальной дороге и скажем:
– Какая сверкающая, чудная, не знакомая земле даль! Русь!...
( Из поэмы «Мертвые души»).