ИЗ ЦИКЛА «ГЕНИЯМ»
ФРАНЦ КАФКА
Что мне дано? Писать в какую тьму?
Наверное, уже я не пойму…
В груди моей венком из алых роз
Зловеще расцветал туберкулёз,
И я отчаянно массировал виски
Выкашливая эти лепестки.
В чём убеждался я? В абсурде дней?
В желании не обладанья Ей?
Излитая на тысячах листах,
Любовь моя, от пылкости устав,
Горела письмами в заре каминных плит,
Предотвращая свой предсмертный флирт.
В слепящем откровенье высших сил
Что я в себе, как истину, открыл?
Что мерою божественным вещам
Является желание мещан:
О милосердии мечтая, наяву
Убив гуся, зажарить к Рождеству?
Каков он будет, тот последний шаг?
И как его придётся завершать?
Не избежать проклятия отца.
Ко сну клонясь, в предчувствии конца,
Бегу я - за полночь проснувшимся в поту –
Разбиться головой о пустоту.
ФЁДОРУ СОЛОГУБУ
Губ ваших соло,
Фёдор Кузьмич, -
Чуткого слова
Горестный клич.
Тайной завесой
Вглубь проросло
Мелкого Беса
Крупное зло.
Помните место:
Страха причал –
Чорт здесь, известно,
Вас укачал.
Бешено, в мыле,
Рвясь через рвы,
Там и открыли
Истину Вы:
Жизнь безоглядна
К хрупкости воль.
Как же понятна
Слов ваших соль…
ВЕНЕДИКТ ЕРОФЕЕВ «МОСКВА – ПЕТУШКИ»
Говорят все: Кремль (снова Кремль!). Сколько раз нащупывал я дно, -
О, тщета! О, эфемерность темы! Как направо - Курский, всё одно..
От рассвета до открытья манны Ангелы Господни берегут
Сиплых душ нелеченые раны, хересом промачивая грудь.
В восемь и шестнадцать на перроне, отправляясь в пропасть налегке,
Беззащитно неопохмелённый, чемоданчик я сжимал в руке.
Две "Российской", столько же "Кубанской". И ещё креплёное вино -
"Не нужны стигматы, но желанны" - пей, пока холодное оно.
Серп и Молот. Я, конечно, выпил. Трепыхнулось сердце в небеса,
Словно над болотом взмыло выпью. Унеслось проведать чудеса,
Тамбура бескрайние границы. Возвратилось. Я вошёл в салон.
Встретили нахмуренные лица: всё один и тот же страшный сон?
Чухлинка. И весть пошла наружу. Рёк бы, да по скромности не стал.
Бутербродом заарканил душу. Усмирил бытийный свой оскал.
Оглянулся. Два мордоворота разливали "Свежесть" под укроп,
А над ними деликатный кто-то оттирал от нимба мокрый лоб.
Кучино. Близка моя царица. Ангелы застенчиво жужжат:
Рыжая нахальная блудница не познает Венечкин разврат!
Ангелы! Да как вы не поймёте? Я доеду, я не пьян пока...
43-ий проезжаем вроде? К Храпуново тянется дуга.
Ах, тридцатый тот глоток некстати, задышать как будто не даёт,
Ждёт меня дитя, да Бога ради, отпусти, прошу, Искариот!
Я везу ему гостинец мятый: горсть орехов и конфет кулёк -
Это ли тебе совсем не свято? Это ли не мне теперь зарок?
Почему мы движемся обратно? Почему Покров левее, тварь?
Петушки? Бессмысленно и ватно выхожу под сгорбленный фонарь...
В восемь и шестнадцать рано утром, я же помню, точно выезжал,
Отчего ж луна на небе мутном предлагает выпить мне бокал?
Четверо. Бегу от них что мочи. Как заметно выросли дома.
Горло от предчувствия клокочет, мысли вытрясает из ума.
Сердца завершается кипенье, стал тяжёлым у грудины крест:
Не было вершины и паденья. Был всё тот же отмерший подъезд.
ИЗ ЦИКЛА «ЖЗЛ»
АНГОЛЬСКИЙ ПОЧТАЛЬОН
В стране амбунду, к северу от гор,
Где студит снег расплавленную почву
Алмазный дождь по ямам сыпал почту
Закатных искр крадя у неба горсть.
И всадники тропических степей,
Апрелем обжигающие ветры,
Разглаживали скачкой километры
Неся депеши звездную купель
Вобравшему в себя морщины рек
Танцующему цензору ойкУмен,
Чей выверенный пульсом ночи бубен
По адресатам слал их оберег.
ОБЛОМОВ (ВАРИАЦИИ..)
Краденая тоска – штрих к моему портрету,
Грифельный скрип по аспидному сланцу.
Если выведет кривая, то я приеду
Нищим принцем с князьком-оборванцем.
Вырвусь из грязи, это нехитрое дело,
Друга представлю – немецкий мой кореш,
Кровь разгоняет, дабы не очень густела.
Кстати, чем нас с Андрюхой покормишь?
Есть некий план: "Бельведерского Аполлона"
Охолодить Корреджиевой "Ночью".
Как ты считаешь, хватит пивного баллона
Туфли испачкать римскою почвой?
Грум запрягает праздничный выход трамвая,
День ест от солнца последнюю дольку.
Три остановки, но до конечного рая
Всё не доеду, милая Ольга.
ИЗ ЦИКЛА «ВОЕННЫЕ»
ВОЗВРАЩАЯСЬ С ВОЙНЫ
Так брести, как грести по воде. Взмахом рук помогая движению брюк
к пустоте, а словам к простоте на листе,
Неуёмную мысль вдруг повесив помятой армейской фуражкой на крюк
платяного шкафа или так, на гвозде.
Либо стать мудрецом, в маску скомкав лицо. Мысль убрать под диван. Как султан,
свесив ноги с тахты, говорить всем: «Якши».
За притворной улыбкой скрывая две тысячи сунн и священный Коран,
По(читаемый) мною так часто в тиши.
Мысль на цепь посадить, словно пса. Пусть скулит в закоулках ума, закрома
сторожа серых масс мозгового венца.
Неудачно грустить, то и дело сбиваясь на смех, и его задарма
с хрипотцой всем врагам раздавать под винцо…
Без свинца…
ПО ДРУГИМ СТРЕЛЯТЬ НЕ СТРАШНО…
По другим стрелять не страшно,
Это - только в первый раз,
А потом в зверином раже
Лупишь, как заправский ас.
Пуля-дура ищет тело,
Знать, не так уж и глупа...
Поскользнулся тот, что слева,
И нечаянно упал.
Завтра снова в наступленье:
Я решил, что буду жить!
Во спасенье не о плене -
Мне подумалось о лжи.
Нет, не в схватке рукопашной -
В медсанбате я, ребят...
По другим стрелять не страшно –
Страшно выстрелить в себя.
ИЗ ЦИКЛА «ИРОНИЯ, ЮМОР»
ИСТИНА В ВИНЕ
Мне закусь - божий дар на сковородке
И несколько идей Сковороды..
Я тяготею как-то больше к водке,
Хотя пьянею даже от воды.
И за стихи краснею я не шибко:
Креплюсь, играю, и шиплю на дне
Помарка в марке это не ошибка
Тому виною истина в вине.
РАЗЛУКА
Холодею без тебя. Что наделала?
Каждой клеточкой тянусь, телом льдинистым,
Задыхаюсь, тороплюсь, жду неделями,
Мой любимый, дорогой и единственный!
Обмирая, выхожу за околицу,
На соседей посмотрю – взгляды косые.
Сердце бьётся на восток и заходится,
Опадает поутру алой розою.
Горемычная, шепчу: не хотела я...
И молельная свеча вся оплавлена.
Не живя и не дыша, опустелая,
Украинская труба ждет желанного.
СОН О ФИНАНСОВОМ КРИЗИСЕ
Обернулся финансовый кризис безумной старухой.
Я был бледен, смешон, и выкрикивал что-то бессвязно,
И пока от процентов попятившись, биржей не рухнул,
Посягал на неё сторублёвым кредитом «ГорГаза».
Поднимался с колен, но рабочее место теряя,
Всё твердил про себя, что не тварь, и конечно не струшу…
Топором садануть – это штука до жути простая –
И старуха ушла отдавать свою душеньку Б…ушу.
ИЗ ЦИКЛА «СТИХИ О КАЗАНИ»
НА КАЗАНСКОМ БАЗАРЕ
Здесь, на базаре, в шум и гам,
Среди корзин,
Пройдётся батюшка к рядам
И муэдзин.
Здесь пахнет квасом и халвой –
Ядреный дух!
Мясник с утра над головой
Гоняет мух.
Здесь в тюбетейку льют рубли,
Звучит баян.
Хозяин, старенький Али,
Немного пьян.
Здесь на бухарские ковры
И местный кроль
Придут рязанские воры
«Сыграть гастроль».
Здесь, разложивши короба,
Людскую течь
Сзывает бойкая апа,
Мешая речь.
И Петя – ветеран труда,
Пройдясь, как принц,
Займёт полтинник навсегда
У продавщиц.
А за углом, проспав обед,
Колокола
Разбудят звоном минарет –
Споёт мулла.
УТРО КАЗАНИ
Казанского Кремля стена пока
О темноту царапает бока,
И месяц колет узким остриём
Небесных волн студёный водоём:
Одетый в ало-огненный гранит,
Вокзал застывший окнами глядит
Как ледяную кожицу реки
Размеренно буравят рыбаки.
ИЗ ЦИКЛА «ЛИРИКА» ЧАЙ
Раб – от слова работа,
Кто-то:
Достаёт из болот
Бегемота,
Кто-то:
Заглянул в тишине к самовару,
Пару,
Подай-ка машина чая,
Пару ртов
Утоли печалью..
Пять заваринок вырастая,
Опускаясь на дно стакана,
То, плывя, то вновь летая,
Не таЯ обид, но тАя
Из минуты всего – простоя
Вырастают в дары настоя.
Вентиль крана
Повернув самовара
Открываем у крана – рану.
Хлещет чай из раны рваной,
Кипяток густой, дурманный
Заполняет пустоты кружки,
От заварочной чайной стружки
Языка – вкусовая прыткость
Сообщает желудку жидкость.
Чай – от слова печаль
И нежность.
Ароматы цветов,
Их свежесть,
Оседают в стакане вязко,
Вызывая блаженства маску,
Добавляя медвяный привкус,
Зарождая утробный искус
Кипятка, - и его опасность
Сообщает желудку страстность.
Разбежалось тепло по телу.
Залегло тепло, где хотело.
Задышало огнём брусники.
Облегало тепло туникой.
Белизна рафинадной крошки
Мановением серой ложки,
Растворяется в кружке бренной
Исчезая с лица Вселенной,
Но, успев обратиться в сладость
Сообщает желудку радость.
Чай – от слова Весна:
Цветенье.
Самый первый глоток:
Смятенье.
Самый первый листок:
Желанье.
Учащает Восток:
Дыханье.
Обернувшись рубиновым сари,
Лепестки источают дали
Из простого на вид стакана,
Толщу вод поместив Океана,
Отворяя природы лоно,
Превращаясь в леса Цейлона,
Мудрецом, или даже Богом
Публикуя целебный слоган:
Бодрость Чая – с утра причастье
Сообщает по телу счастье…
В ПОЛУ ЗАТЁРТОМ, МЕЖДУ ЩЕЛЯМИ…
В полу затёртом, между щелями,
Под сенью венского стола,
Сверкая звёздными ущельями,
Живёт космическая мгла.
Живет, соседствуя с предметами,
Которые, скользнув за край,
В полночном спектре фиолетовом
Приобрели заветный Рай.
Там, преисполненный томления,
Кружок советского рубля,
Заводит гербу песнопения
В канун 7 ноября.
Конфетный фантик белым парусом
Плывёт над паутинкой дня
Между вторым и третьим ярусом
Сплетённых досок бытия.
Гонец потерянного времени,
Там неудачник пилигрим,
Дряхлеет гвоздь, седея теменем,
Забитый в бездну молодым.
Иголок ряд во мгле проносится
Сбивая пыль с её орбит,
И таракан со страхом косится
На блеск ключа, который спит.
Упавшая с ладоней женщины,
Вращаясь, как метеорит,
Там брошь, скатившаяся в трещину,
В забвенье сладостно искрит.
И всё течёт, и всё меняется:
Полёты снов, движенья тел,
И бутафорский свет качается
Колчаном искроносных стрел.
Когда же тапок прикасается
К расщелине иных миров,
К подошвам чувственно ласкается
Полов межзвёздная любовь…
ИЗ ЦИКЛА «ЛЮБОВНАЯ ЛИРИКА»
ПО ВЕЧЕРАМ
По вечерам они целуются,
Когда волшебно фонари
На незнакомой лунной улице
Подобны бликам от зари.
По вечерам на ветхой лавочке
Они листают впопыхах
Влечения небесный справочник,
Любовью изданной в томах.
По вечерам в сени красавицы-
Слегка задумчивой ольхи
Они друг к другу прикасаются,
Читая по глазам стихи.
Крадут они у ночи - стражницы
Печальных звёзд пролитый свет...
По вечерам им снова кажется,
Что Бог, конечно же, поэт.
ФРЕКЕН
Фрекен, прочтите несколько строк
Позднее, когда замерцают свечи,
Либо словесных громадин тролль
Окаменеет при солнечном свете.
Лёд моих пальцев Вам передаст
Ломкий, грохочущий скалами почерк,
Фьордов тоскливая череда
Серебряной рябью выведет точки.
Грубый утёс, иссеченный в пыль
Одним дуновением ветра, Фрекен?
Вы принуждаете быть другим,
Кровь обращая в кипящие реки!
Вы заставляете знать любовь...
Викинга дух, от костров прокопченный,
Помнящий выжить в битве любой,
Капитулировал перед свечою.
ИЗ ЦИКЛА «МИНИАТЮРЫ»
СТАРЫЙ ЧЕЧЁТОЧНИК
От угла четвёртой стрит
Зашагал домой артрит.
Здравствуй, кашель старых ног,
Ревматических дорог!
Вспомни бар у Херальд-сквер:
Трость и чёрный пуловер…
Бьёт чечётка счётом стоп,
Чётко бьёт чечётка счёт,
Ритмом чётким бьёт чёчётка,
Чутким ритмом чётко бьёт.
Глянец лаковых штиблет
Рябью потчует паркет,
Чертят по полу щелчки
Накладные каблучки.
С пяточки да на носок –
Рассекает звук висок.
Хлёстко, не сбавляя темп,
На Бродвей выходит Степ.
Перед дамами на сон –
Господином ходит он,
Тишину из-под себя
Шагом чопорно дробя.
По Манхэттену насквозь
Разгулялась его трость,
Зазывая в чудный пляс
Весь неоновый каркас.
Гром пробрасывая в ход,
Бьёт чечётку небосвод,
И на крыши заходя,
Пляшет каплями дождя.
Льёт годам чечётка счёт:
Чёт на нечет – пересчёт.
Дрожь в коленях.. центов горсть..
Фрак истлел.. сломалась трость..
У ПОПА БЫЛА СОБАКА…
Жил старый пёс.
Хвостом устало землю мёл.
Бока в репьях местили насекомых.
Тяжёлой цепи ход
С колоколами сёл
Перекликался звоном грустным и знакомым.
Настал зимы черёд.
Дни засевали снегом
От всех трудов уставшую полей окрестных гладь.
И пёс, свернувшись зябко,
Из-под худой телеги
Метели заново учился подвывать.
Морозный месяц,
Заходя за кровлю дома,
В ту ночь рассеянно ронял лучи во тьму.
От холода трещала
В коровнике солома,
И брюхо пса урчало, собравшись в тетиву.
С обрывком цепи он
Кружился ошалело,
В раскрывшуюся дверь шмыгнул наискосок…
Той ночью на печи
В горшочке мясо млело -
Телятины варёной томившийся кусок…
ИЗ ЦИКЛА «КОСМОС»
НЕБА МЛЕЧНОСТЬ
Какая тишь?! Какая гладь?!
Какая, к чёрту, неба млечность?!
Холодных бездн слепая вечность
Склонилась звёзды изрыгать
Кошмарами тягучих дыр..
Безумием парсечной дали..
Вы тоже, помните, не спали
Когда был кончен этот мир?
НЕ ХОДИТЕ В САПОГАХ ПО НЕБУ…
Не ходите в сапогах по небу,
Облака затаптывая в пыль,
Нагибайтесь под рассветом медным,
Чтоб о Солнце не разбились лбы.
Ничего не трогайте руками:
Хрупок мироздания клочок.
На подошве занесёте камень –
У Атланта вывернет плечо.
ИЗ ЦИКЛА «О ПОЭЗИИ»
А ЧТО ПОЭТ? СИДИТ СЕБЕ НА ЖЁРДОЧКЕ…
А что поэт? Сидит себе на жердочке,
Клевещет клювом, зарится пером…
Легонечко весна коснётся форточки
И озарит лазурью птичий дом.
По зёрнышку, по лучику, по ядрышку
Накрошит в плошку солнечных деньков,
И радужно их сядет щёлкать рядышком
За прутьями плывущих облаков.
У клетки золотой названий тысяча.
Щеколдой нёба небо щекоча,
И ты сейчас сидишь себе напыщенный –
Соловушкою в облике грача.
МУЗЕ
Выдал Бог, сожрала свинья,
Печень выклевал русский гриф,
Мне осталось тебе пенять
С изощрённостью новых рифм.
Покрасивей хотелось стих -
Чтобы жизнь зазвучала там...
Жаль что истины голос стих,
И закашлялась нагота.
ИЗ ЦИКЛА «О РОДИНЕ»
КАК РАЗНОГУБЫ МИЛЫЕ ДРУЗЬЯ…
Льву Троцкому…
Как разногубы милые друзья,
Разноязыки и неповторимы…
От клинописи к азбуке скользя,
Какой по счёту вновь воздвигнем Рим мы?
Не варвар ли сметёт уют столиц,
Наречие другое обнаружив,
И обомлевший век склонится ниц,
Хлебая светоч перед ним из лужи?
Целуя лапоть золотой, народ
Превознесёт провинциальный говор,
Разменивая мыслей серебро
На смертный лязг тюремного засова.
Навозной кучи - русский бриллиант
Сверкнёт над Мексиканскою гробницей –
Когда с петлиц побагровевший бант
Скользнёт на шеи всем цареубийцам.
ЛЕДОВОЕ ПОБОИЩЕ
И лязгнул год мечами по щитам –
Откликнулось под Псковом конским топотом.
Итоги не по осени считать
Учил апрель, делясь победным опытом.
Прошлась по эстам плеть календаря,
Завыли псы наместника ливонского,
Они, последний вздох с колен даря,
У Александра жизнь спросили – вон с кого!
Недаром княжьих сто палат ума:
Сошлись полки к Узменскому урочищу,
Заманивая в ледяной карман
Окованное латами чудовище.
Славянская заскрежетала месть:
Им вспомнилось - Копорье выжгли давеча.
И лопнула консервных банок жесть,
Когда «свинью» вскрывали Твердиславичи.
Зажали с флангов, крючьями таща
Пудовые тела рогатых рыцарей,
Радушно-новгородская праща
Камнями по доспехам метко рыскала.
Пылал рассвет, бежал от сечи кнехт,
И крестоносцы удирали датские,
Подтаявший от крови Чудский снег
Готовился разверзть объятья адские...
И хрустнул лёд…
ИЗ ЦИКЛА «ПЕЙЗАЖНАЯ ЛИРИКА»
ВЕЧЕР
Вечереет.
Небо женски
Плачет в землю бирюзой.
Полумрак ползёт вселенский,
Обвивая день лозой.
Не спеша,
По кроне леса,
Тень взбирается до туч,
И, поднявшись в поднебесье,
Ест у солнца вкусный луч.
Чуть зажмурившись,
В сторонке,
Рдеет горестно закат.
То бледнеет, то краснеет,
Словно в чём-то виноват.
А под ним
Дрожит речушка,
Рябью пенною течёт,
Ждёт, когда туман ночнушки
Наготу укроет вод.
Прямо сверху
Втихомолку,
Ватных облак кравшись из,
Месяц белый
Серым волком
Близоруко смотрит вниз.
По тропинкам
Струй хрустальных
Молодого ветерка
Мчит прохлада
Сосен дальних
Задремавшего мирка.
Ночи скорой
Слышен топот.
Мрак густеет во плоти.
Обречённых
Ставень хлопот
Вдохновляет темь войти…
БРОДЯ ПО ЗАКОУЛКАМ ЯНВАРЯ…
Бродя по закоулкам января,
Во двориках прижавшихся к домам
Ветвями лип с обмёрзшими стволами,
Оглядываясь, вновь увижу я
Румяный лик святого Рождества,
К заутрене зовущего церквями.
И брызнет жизнь на полушубок мой..
Малиновыми каплями луча
Рассвет покажет место, где далёко,
Скользнуло небо на пустырь седой
И голубою тучей улеглось
До Воскресенья подремать немного…
ОКОНЧАНИЕ ТРЕТЬЕЙ СМЕНЫ
За минуту до гудка
Из трубы фабричной
Дым ленивый три витка
Делает привычно
И ползет до верхних сфер,
Намекая ночи,
Чтобы главный инженер
Звёзды обесточил.
ИЗ ЦИКЛА «СПОРТ»
НЕЧЕМПИОН
Олимпионику воздаст хвалу
И Симонид, и Пиндар песнославный,
Деметры жрица взгляд подарит тайный,
Маня лукаво к пиршему столу.
Во славу Зевса, обогнав других,
И сам, Атлет, уравнен ты с богами -
В Альтисе статуей давно пред нами
Твой дух победный в мраморе затих.
Но не тебе, Герой, я гимн пою -
Того почту, чьё имя неизвестно,
Кто бился, проиграв, хотя и честно,
В открытом и отчаянном бою.
Тебе Пелопсом брошен жребий сей:
Полшага не дойдя до награжденья,
Испить из чаши горечь пораженья,
Проклятье испытав Элиды всей.
Тебе, второму в финишной пыли,
(Хотя не раз в палестрах был ты первый),
В сандалии, испытывая нервы,
Шутя, запрятал камушек Олимп.
Кому в борцовской схватке до броска
Единственного мига не хватило,
Тебе, чья колесница зацепила
Случайно ленту вязкого песка.
Тебе, чей диск летел быстрее стрел,
Но был Бореем властным остановлен,
И тем перед судьбою уготовлен
Досадный и безрадостный удел.
Тебе мой гордый гимн! Моя строка!
В обмен на пальмовую ветвь победы -
Через века, моления и беды
Признанья ветвь возьмёт твоя рука.
ХОККЕЙНЫЙ РЕПОРТАЖ
Потеет лёд.
Туман рябит в глазах.
Горит лицо от ледяных булавок.
Пятно зевак,
Вибрируя в басах,
С безумным треском разговевших лавок
Нависло взглядами слезливых попрошаек.
Гол не спешит.
Его настанет час.
Не выполнен размах кувалды клюшкой.
На развороте высек каланча
Рубанком ног узорчатые стружки,
Вратарь поймал заветный диск в ловушку.
А лёд орёт,
Скрипит во всю гортань,
Его коньками режут по живому…
Настырный форвард совершил таран,
Бросаясь на ворота, словно в омут,
Но был зажат, придавлен, и отторгнут.
Проход по флангу,
Пас из-за ворот.
Отскок. Удар. Зажглись ворота красным,
От децибел готов порваться борт
В трибунном приступе хоккейной астмы.
Судья показывает к центру властно.
Табло трепещет,
Косится упасть,
Мелькают цифры, эпизоды, лица,
Десятитысячно раскрывшаяся пасть
Пришла игрою нынче насладиться,
Где чемпион обыгрывает вице…
ИЗ ЦИКЛА «СТИХИ ДЛЯ ДЕТЕЙ»
ФОНАРЬ
Сам собою удивлённый
И вальяжный, будто поп,
Ночи таинством пленённый,
Вырос на дороге столб.
Подобравшись на носочки,
Тянется, чтоб выше быть,
И включившись, между прочим,
Всю планету осветить.
Свысока взирая чинно,
Свет лукаво дарит мгле.
Добродушно, беспричинно
Плещет солнышком в стекле.
Всё теперь к нему подвижно,
Даже зябкая трава
Тянется к теплу неслышно,
Ближе к свету ото рва.
И колышется ветвями,
Вдруг проснувшись, старый клён,
Изумрудными бровями
Он играет, удивлён.
А фонарь улыбкой милой
Сеет, светит, и струит.
Каждый проходящий мимо
Свет его благодарит.
Лишь немногие, поверьте,
В адрес выскажутся свой,
Что живут на этом свете –
Освещая путь людской…
ЛЕТО И ТАТЬЯНА
Запачкалось лето в бурьяне,
Крапивой ожглось луговой,
Плутало - попало к Татьяне
Росиночкой полуживой.
Согревшись в ладошке, скользнуло
К примятому ветром листу,
Свернулось и сладко заснуло,
Набегавшись в страшном лесу
А утром смешной акварелью
В Татьянину прыгнуло кисть
И к солнышку-маме скорее
По лучику брызнуло ввысь!
ИЗ ЦИКЛА «УЖАСЫ»
ЛИЦО В КРОВИ
Лицо в крови - божественно оно!
Всё в брызгах нестерпимой адской боли.
Так вдохновенно, ею так полно -
Неведанной, непознанной дотоле.
По дёснам расплескалась губ заря.
Сквозь них зубов желтеют криво скалы,
Как сколотые глыбы янтаря
Надломленные щерятся оскалы.
На мостовую гулко выпал глаз.
Лежит у ног зевакам на потребу.
В единственный, но и в последний раз
Посмертным взглядом прикоснувшись к небу.
Нос мерзко свёрнут, вмят в лицо до щек.
И крови соль смешалась со слезами.
В захлебе рот истошно что-то рёк,
Выплёвывая ненависть комками.
Обряжен череп в латы рваных кож,
Которые свисая лоскутами,
Влекут нечеловеческую дрожь
Прибитую к тому лицу гвоздями.
Лицо в крови, - безумное оно!
В цветном обезображено убранстве –
Кошмарное бордовое пятно,
Мелькнувшее на миг в чужом пространстве.
ВЕСНА – НЕХВАТКА ВИТАМИНОВ…
Кровью из дёсен прольётся весна.
Месяц, звенящий за ухом,
Сядет на небо комариком сна,
Сочною вишней набухнув.
Утро по выси размажет его
Ярко-багровой зарёю
И, поработав лучистым кайлом,
В облаке тело зароет.
ИЗ ЦИКЛА «ФИЛОСОФСКАЯ ЛИРИКА»
ЭКИПАЖ
1
И я полон пустым. Без царя в голове и без пажа.
Стук промерзших копыт, годы в клочья, как пена с коня.
За безжизненным тем, за безумным моим экипажем
Я нагайкой – улыбкой гоню завершение дня.
А в окне между штор нарисованный с вечера вечер
Мне подносит к кровати мерцающий звёздный коктейль,
С потолка осыпается осенью осень извечно,
И в бокал со звездой проливается листьев капель.
Задышав глубоко, индивелые сонные мухи
Облетают таинственной дали зелёный торшер –
Это мысли мои, всё равно что вселенские духи,
Неподвластные сну, согревают «постэль для Мон шэр».
Но Мон Шер – это я. Почему же отдельно от тела,
Опираясь на скатерти, бродят они по столу?
Без царя в голове, без пьянящего важного дела
Почему я в кровати, но будто лежу на полу?
…
Под кроватью есть пол, а иначе софа б закачалась,
Задрожала б София, умчавшись на первый этаж.
Тонким звуком свирели, промёрзшим копытом промчалась,
И к соседу впотьмах постучался бы мой экипаж.
…
2
Полыхнет лунный морок, навеянный чувственной кистью.
Мой забытый в окошке рисунок вечерних берёз
Я пойду и продам, чтоб какой-нибудь Сотби и Кристи
С молотка мою душу отдав, оценили износ..
И пустив под откос..
И пустив под откос пламенеющий медленно разум,
Измочаленный граф на свою цитадель нацепил
Мой нелепый каприз, бесконечно невидимый глазу,
Мой застенчивый шарж из берёзово-чёрных белил..
3
Всё конечно – конеШно. Во вспышке лимонного утра
Нападает на ночь светло-жадный тягучий рассвет.
Осыпается искр омертвевшая сладкая пудра,
Упадая со щёк незнакомых до боли планет..
И щекочет кларнет..
И щекочет кларнет напряженные струны нейронов.
От виска к животу и ногам серебристая ртуть
Звуковыми пульсарами бьётся из тех патефонов,
Что ещё про любовь мне иглою царапали грудь..
ДОРОГА В БЕРКЛИ
Креста мистические взмахи
Случайно промелькнувшей церкви
Железным блеском об рубаху
Царапнули при въезде в Беркли.
Никелированные крылья
Несли потомка Гавриила
По автостраде многомильной
С невероятно страстной силой.
Побрив Неваду возле уха
Опасным лезвием азарта
Калифорнийских акведуков,
Я разрезал черту на карте,
Как резал вены в восемнадцать,
Проехав сквозь Долину Смерти.
Тогда другим восприниматься,
Наверное, мне кто-то мерил.
А ветер бил по серым скулам,
Глаза щипало, солнце меркло.
Но на хайвэе среди гула
Я различал кантату Беркли.
РЕЧНОЕ…
Если вечер нанизан на месяц,
Как червяк на крючок рыбака,
Ничего твоё время не весит,
Раз наживка уже глубока.
Рыбье сердце заноет в грудине,
Лопнет мир, как огромный пузырь..
Жизнь, всплывая к небесной ундине,
Не разжалобит звёздный пустырь.
ФРАНЦ КАФКА
Что мне дано? Писать в какую тьму?
Наверное, уже я не пойму…
В груди моей венком из алых роз
Зловеще расцветал туберкулёз,
И я отчаянно массировал виски
Выкашливая эти лепестки.
В чём убеждался я? В абсурде дней?
В желании не обладанья Ей?
Излитая на тысячах листах,
Любовь моя, от пылкости устав,
Горела письмами в заре каминных плит,
Предотвращая свой предсмертный флирт.
В слепящем откровенье высших сил
Что я в себе, как истину, открыл?
Что мерою божественным вещам
Является желание мещан:
О милосердии мечтая, наяву
Убив гуся, зажарить к Рождеству?
Каков он будет, тот последний шаг?
И как его придётся завершать?
Не избежать проклятия отца.
Ко сну клонясь, в предчувствии конца,
Бегу я - за полночь проснувшимся в поту –
Разбиться головой о пустоту.
ФЁДОРУ СОЛОГУБУ
Губ ваших соло,
Фёдор Кузьмич, -
Чуткого слова
Горестный клич.
Тайной завесой
Вглубь проросло
Мелкого Беса
Крупное зло.
Помните место:
Страха причал –
Чорт здесь, известно,
Вас укачал.
Бешено, в мыле,
Рвясь через рвы,
Там и открыли
Истину Вы:
Жизнь безоглядна
К хрупкости воль.
Как же понятна
Слов ваших соль…
ВЕНЕДИКТ ЕРОФЕЕВ «МОСКВА – ПЕТУШКИ»
Говорят все: Кремль (снова Кремль!). Сколько раз нащупывал я дно, -
О, тщета! О, эфемерность темы! Как направо - Курский, всё одно..
От рассвета до открытья манны Ангелы Господни берегут
Сиплых душ нелеченые раны, хересом промачивая грудь.
В восемь и шестнадцать на перроне, отправляясь в пропасть налегке,
Беззащитно неопохмелённый, чемоданчик я сжимал в руке.
Две "Российской", столько же "Кубанской". И ещё креплёное вино -
"Не нужны стигматы, но желанны" - пей, пока холодное оно.
Серп и Молот. Я, конечно, выпил. Трепыхнулось сердце в небеса,
Словно над болотом взмыло выпью. Унеслось проведать чудеса,
Тамбура бескрайние границы. Возвратилось. Я вошёл в салон.
Встретили нахмуренные лица: всё один и тот же страшный сон?
Чухлинка. И весть пошла наружу. Рёк бы, да по скромности не стал.
Бутербродом заарканил душу. Усмирил бытийный свой оскал.
Оглянулся. Два мордоворота разливали "Свежесть" под укроп,
А над ними деликатный кто-то оттирал от нимба мокрый лоб.
Кучино. Близка моя царица. Ангелы застенчиво жужжат:
Рыжая нахальная блудница не познает Венечкин разврат!
Ангелы! Да как вы не поймёте? Я доеду, я не пьян пока...
43-ий проезжаем вроде? К Храпуново тянется дуга.
Ах, тридцатый тот глоток некстати, задышать как будто не даёт,
Ждёт меня дитя, да Бога ради, отпусти, прошу, Искариот!
Я везу ему гостинец мятый: горсть орехов и конфет кулёк -
Это ли тебе совсем не свято? Это ли не мне теперь зарок?
Почему мы движемся обратно? Почему Покров левее, тварь?
Петушки? Бессмысленно и ватно выхожу под сгорбленный фонарь...
В восемь и шестнадцать рано утром, я же помню, точно выезжал,
Отчего ж луна на небе мутном предлагает выпить мне бокал?
Четверо. Бегу от них что мочи. Как заметно выросли дома.
Горло от предчувствия клокочет, мысли вытрясает из ума.
Сердца завершается кипенье, стал тяжёлым у грудины крест:
Не было вершины и паденья. Был всё тот же отмерший подъезд.
ИЗ ЦИКЛА «ЖЗЛ»
АНГОЛЬСКИЙ ПОЧТАЛЬОН
В стране амбунду, к северу от гор,
Где студит снег расплавленную почву
Алмазный дождь по ямам сыпал почту
Закатных искр крадя у неба горсть.
И всадники тропических степей,
Апрелем обжигающие ветры,
Разглаживали скачкой километры
Неся депеши звездную купель
Вобравшему в себя морщины рек
Танцующему цензору ойкУмен,
Чей выверенный пульсом ночи бубен
По адресатам слал их оберег.
ОБЛОМОВ (ВАРИАЦИИ..)
Краденая тоска – штрих к моему портрету,
Грифельный скрип по аспидному сланцу.
Если выведет кривая, то я приеду
Нищим принцем с князьком-оборванцем.
Вырвусь из грязи, это нехитрое дело,
Друга представлю – немецкий мой кореш,
Кровь разгоняет, дабы не очень густела.
Кстати, чем нас с Андрюхой покормишь?
Есть некий план: "Бельведерского Аполлона"
Охолодить Корреджиевой "Ночью".
Как ты считаешь, хватит пивного баллона
Туфли испачкать римскою почвой?
Грум запрягает праздничный выход трамвая,
День ест от солнца последнюю дольку.
Три остановки, но до конечного рая
Всё не доеду, милая Ольга.
ИЗ ЦИКЛА «ВОЕННЫЕ»
ВОЗВРАЩАЯСЬ С ВОЙНЫ
Так брести, как грести по воде. Взмахом рук помогая движению брюк
к пустоте, а словам к простоте на листе,
Неуёмную мысль вдруг повесив помятой армейской фуражкой на крюк
платяного шкафа или так, на гвозде.
Либо стать мудрецом, в маску скомкав лицо. Мысль убрать под диван. Как султан,
свесив ноги с тахты, говорить всем: «Якши».
За притворной улыбкой скрывая две тысячи сунн и священный Коран,
По(читаемый) мною так часто в тиши.
Мысль на цепь посадить, словно пса. Пусть скулит в закоулках ума, закрома
сторожа серых масс мозгового венца.
Неудачно грустить, то и дело сбиваясь на смех, и его задарма
с хрипотцой всем врагам раздавать под винцо…
Без свинца…
ПО ДРУГИМ СТРЕЛЯТЬ НЕ СТРАШНО…
По другим стрелять не страшно,
Это - только в первый раз,
А потом в зверином раже
Лупишь, как заправский ас.
Пуля-дура ищет тело,
Знать, не так уж и глупа...
Поскользнулся тот, что слева,
И нечаянно упал.
Завтра снова в наступленье:
Я решил, что буду жить!
Во спасенье не о плене -
Мне подумалось о лжи.
Нет, не в схватке рукопашной -
В медсанбате я, ребят...
По другим стрелять не страшно –
Страшно выстрелить в себя.
ИЗ ЦИКЛА «ИРОНИЯ, ЮМОР»
ИСТИНА В ВИНЕ
Мне закусь - божий дар на сковородке
И несколько идей Сковороды..
Я тяготею как-то больше к водке,
Хотя пьянею даже от воды.
И за стихи краснею я не шибко:
Креплюсь, играю, и шиплю на дне
Помарка в марке это не ошибка
Тому виною истина в вине.
РАЗЛУКА
Холодею без тебя. Что наделала?
Каждой клеточкой тянусь, телом льдинистым,
Задыхаюсь, тороплюсь, жду неделями,
Мой любимый, дорогой и единственный!
Обмирая, выхожу за околицу,
На соседей посмотрю – взгляды косые.
Сердце бьётся на восток и заходится,
Опадает поутру алой розою.
Горемычная, шепчу: не хотела я...
И молельная свеча вся оплавлена.
Не живя и не дыша, опустелая,
Украинская труба ждет желанного.
СОН О ФИНАНСОВОМ КРИЗИСЕ
Обернулся финансовый кризис безумной старухой.
Я был бледен, смешон, и выкрикивал что-то бессвязно,
И пока от процентов попятившись, биржей не рухнул,
Посягал на неё сторублёвым кредитом «ГорГаза».
Поднимался с колен, но рабочее место теряя,
Всё твердил про себя, что не тварь, и конечно не струшу…
Топором садануть – это штука до жути простая –
И старуха ушла отдавать свою душеньку Б…ушу.
ИЗ ЦИКЛА «СТИХИ О КАЗАНИ»
НА КАЗАНСКОМ БАЗАРЕ
Здесь, на базаре, в шум и гам,
Среди корзин,
Пройдётся батюшка к рядам
И муэдзин.
Здесь пахнет квасом и халвой –
Ядреный дух!
Мясник с утра над головой
Гоняет мух.
Здесь в тюбетейку льют рубли,
Звучит баян.
Хозяин, старенький Али,
Немного пьян.
Здесь на бухарские ковры
И местный кроль
Придут рязанские воры
«Сыграть гастроль».
Здесь, разложивши короба,
Людскую течь
Сзывает бойкая апа,
Мешая речь.
И Петя – ветеран труда,
Пройдясь, как принц,
Займёт полтинник навсегда
У продавщиц.
А за углом, проспав обед,
Колокола
Разбудят звоном минарет –
Споёт мулла.
УТРО КАЗАНИ
Казанского Кремля стена пока
О темноту царапает бока,
И месяц колет узким остриём
Небесных волн студёный водоём:
Одетый в ало-огненный гранит,
Вокзал застывший окнами глядит
Как ледяную кожицу реки
Размеренно буравят рыбаки.
ИЗ ЦИКЛА «ЛИРИКА» ЧАЙ
Раб – от слова работа,
Кто-то:
Достаёт из болот
Бегемота,
Кто-то:
Заглянул в тишине к самовару,
Пару,
Подай-ка машина чая,
Пару ртов
Утоли печалью..
Пять заваринок вырастая,
Опускаясь на дно стакана,
То, плывя, то вновь летая,
Не таЯ обид, но тАя
Из минуты всего – простоя
Вырастают в дары настоя.
Вентиль крана
Повернув самовара
Открываем у крана – рану.
Хлещет чай из раны рваной,
Кипяток густой, дурманный
Заполняет пустоты кружки,
От заварочной чайной стружки
Языка – вкусовая прыткость
Сообщает желудку жидкость.
Чай – от слова печаль
И нежность.
Ароматы цветов,
Их свежесть,
Оседают в стакане вязко,
Вызывая блаженства маску,
Добавляя медвяный привкус,
Зарождая утробный искус
Кипятка, - и его опасность
Сообщает желудку страстность.
Разбежалось тепло по телу.
Залегло тепло, где хотело.
Задышало огнём брусники.
Облегало тепло туникой.
Белизна рафинадной крошки
Мановением серой ложки,
Растворяется в кружке бренной
Исчезая с лица Вселенной,
Но, успев обратиться в сладость
Сообщает желудку радость.
Чай – от слова Весна:
Цветенье.
Самый первый глоток:
Смятенье.
Самый первый листок:
Желанье.
Учащает Восток:
Дыханье.
Обернувшись рубиновым сари,
Лепестки источают дали
Из простого на вид стакана,
Толщу вод поместив Океана,
Отворяя природы лоно,
Превращаясь в леса Цейлона,
Мудрецом, или даже Богом
Публикуя целебный слоган:
Бодрость Чая – с утра причастье
Сообщает по телу счастье…
В ПОЛУ ЗАТЁРТОМ, МЕЖДУ ЩЕЛЯМИ…
В полу затёртом, между щелями,
Под сенью венского стола,
Сверкая звёздными ущельями,
Живёт космическая мгла.
Живет, соседствуя с предметами,
Которые, скользнув за край,
В полночном спектре фиолетовом
Приобрели заветный Рай.
Там, преисполненный томления,
Кружок советского рубля,
Заводит гербу песнопения
В канун 7 ноября.
Конфетный фантик белым парусом
Плывёт над паутинкой дня
Между вторым и третьим ярусом
Сплетённых досок бытия.
Гонец потерянного времени,
Там неудачник пилигрим,
Дряхлеет гвоздь, седея теменем,
Забитый в бездну молодым.
Иголок ряд во мгле проносится
Сбивая пыль с её орбит,
И таракан со страхом косится
На блеск ключа, который спит.
Упавшая с ладоней женщины,
Вращаясь, как метеорит,
Там брошь, скатившаяся в трещину,
В забвенье сладостно искрит.
И всё течёт, и всё меняется:
Полёты снов, движенья тел,
И бутафорский свет качается
Колчаном искроносных стрел.
Когда же тапок прикасается
К расщелине иных миров,
К подошвам чувственно ласкается
Полов межзвёздная любовь…
ИЗ ЦИКЛА «ЛЮБОВНАЯ ЛИРИКА»
ПО ВЕЧЕРАМ
По вечерам они целуются,
Когда волшебно фонари
На незнакомой лунной улице
Подобны бликам от зари.
По вечерам на ветхой лавочке
Они листают впопыхах
Влечения небесный справочник,
Любовью изданной в томах.
По вечерам в сени красавицы-
Слегка задумчивой ольхи
Они друг к другу прикасаются,
Читая по глазам стихи.
Крадут они у ночи - стражницы
Печальных звёзд пролитый свет...
По вечерам им снова кажется,
Что Бог, конечно же, поэт.
ФРЕКЕН
Фрекен, прочтите несколько строк
Позднее, когда замерцают свечи,
Либо словесных громадин тролль
Окаменеет при солнечном свете.
Лёд моих пальцев Вам передаст
Ломкий, грохочущий скалами почерк,
Фьордов тоскливая череда
Серебряной рябью выведет точки.
Грубый утёс, иссеченный в пыль
Одним дуновением ветра, Фрекен?
Вы принуждаете быть другим,
Кровь обращая в кипящие реки!
Вы заставляете знать любовь...
Викинга дух, от костров прокопченный,
Помнящий выжить в битве любой,
Капитулировал перед свечою.
ИЗ ЦИКЛА «МИНИАТЮРЫ»
СТАРЫЙ ЧЕЧЁТОЧНИК
От угла четвёртой стрит
Зашагал домой артрит.
Здравствуй, кашель старых ног,
Ревматических дорог!
Вспомни бар у Херальд-сквер:
Трость и чёрный пуловер…
Бьёт чечётка счётом стоп,
Чётко бьёт чечётка счёт,
Ритмом чётким бьёт чёчётка,
Чутким ритмом чётко бьёт.
Глянец лаковых штиблет
Рябью потчует паркет,
Чертят по полу щелчки
Накладные каблучки.
С пяточки да на носок –
Рассекает звук висок.
Хлёстко, не сбавляя темп,
На Бродвей выходит Степ.
Перед дамами на сон –
Господином ходит он,
Тишину из-под себя
Шагом чопорно дробя.
По Манхэттену насквозь
Разгулялась его трость,
Зазывая в чудный пляс
Весь неоновый каркас.
Гром пробрасывая в ход,
Бьёт чечётку небосвод,
И на крыши заходя,
Пляшет каплями дождя.
Льёт годам чечётка счёт:
Чёт на нечет – пересчёт.
Дрожь в коленях.. центов горсть..
Фрак истлел.. сломалась трость..
У ПОПА БЫЛА СОБАКА…
Жил старый пёс.
Хвостом устало землю мёл.
Бока в репьях местили насекомых.
Тяжёлой цепи ход
С колоколами сёл
Перекликался звоном грустным и знакомым.
Настал зимы черёд.
Дни засевали снегом
От всех трудов уставшую полей окрестных гладь.
И пёс, свернувшись зябко,
Из-под худой телеги
Метели заново учился подвывать.
Морозный месяц,
Заходя за кровлю дома,
В ту ночь рассеянно ронял лучи во тьму.
От холода трещала
В коровнике солома,
И брюхо пса урчало, собравшись в тетиву.
С обрывком цепи он
Кружился ошалело,
В раскрывшуюся дверь шмыгнул наискосок…
Той ночью на печи
В горшочке мясо млело -
Телятины варёной томившийся кусок…
ИЗ ЦИКЛА «КОСМОС»
НЕБА МЛЕЧНОСТЬ
Какая тишь?! Какая гладь?!
Какая, к чёрту, неба млечность?!
Холодных бездн слепая вечность
Склонилась звёзды изрыгать
Кошмарами тягучих дыр..
Безумием парсечной дали..
Вы тоже, помните, не спали
Когда был кончен этот мир?
НЕ ХОДИТЕ В САПОГАХ ПО НЕБУ…
Не ходите в сапогах по небу,
Облака затаптывая в пыль,
Нагибайтесь под рассветом медным,
Чтоб о Солнце не разбились лбы.
Ничего не трогайте руками:
Хрупок мироздания клочок.
На подошве занесёте камень –
У Атланта вывернет плечо.
ИЗ ЦИКЛА «О ПОЭЗИИ»
А ЧТО ПОЭТ? СИДИТ СЕБЕ НА ЖЁРДОЧКЕ…
А что поэт? Сидит себе на жердочке,
Клевещет клювом, зарится пером…
Легонечко весна коснётся форточки
И озарит лазурью птичий дом.
По зёрнышку, по лучику, по ядрышку
Накрошит в плошку солнечных деньков,
И радужно их сядет щёлкать рядышком
За прутьями плывущих облаков.
У клетки золотой названий тысяча.
Щеколдой нёба небо щекоча,
И ты сейчас сидишь себе напыщенный –
Соловушкою в облике грача.
МУЗЕ
Выдал Бог, сожрала свинья,
Печень выклевал русский гриф,
Мне осталось тебе пенять
С изощрённостью новых рифм.
Покрасивей хотелось стих -
Чтобы жизнь зазвучала там...
Жаль что истины голос стих,
И закашлялась нагота.
ИЗ ЦИКЛА «О РОДИНЕ»
КАК РАЗНОГУБЫ МИЛЫЕ ДРУЗЬЯ…
Льву Троцкому…
Как разногубы милые друзья,
Разноязыки и неповторимы…
От клинописи к азбуке скользя,
Какой по счёту вновь воздвигнем Рим мы?
Не варвар ли сметёт уют столиц,
Наречие другое обнаружив,
И обомлевший век склонится ниц,
Хлебая светоч перед ним из лужи?
Целуя лапоть золотой, народ
Превознесёт провинциальный говор,
Разменивая мыслей серебро
На смертный лязг тюремного засова.
Навозной кучи - русский бриллиант
Сверкнёт над Мексиканскою гробницей –
Когда с петлиц побагровевший бант
Скользнёт на шеи всем цареубийцам.
ЛЕДОВОЕ ПОБОИЩЕ
И лязгнул год мечами по щитам –
Откликнулось под Псковом конским топотом.
Итоги не по осени считать
Учил апрель, делясь победным опытом.
Прошлась по эстам плеть календаря,
Завыли псы наместника ливонского,
Они, последний вздох с колен даря,
У Александра жизнь спросили – вон с кого!
Недаром княжьих сто палат ума:
Сошлись полки к Узменскому урочищу,
Заманивая в ледяной карман
Окованное латами чудовище.
Славянская заскрежетала месть:
Им вспомнилось - Копорье выжгли давеча.
И лопнула консервных банок жесть,
Когда «свинью» вскрывали Твердиславичи.
Зажали с флангов, крючьями таща
Пудовые тела рогатых рыцарей,
Радушно-новгородская праща
Камнями по доспехам метко рыскала.
Пылал рассвет, бежал от сечи кнехт,
И крестоносцы удирали датские,
Подтаявший от крови Чудский снег
Готовился разверзть объятья адские...
И хрустнул лёд…
ИЗ ЦИКЛА «ПЕЙЗАЖНАЯ ЛИРИКА»
ВЕЧЕР
Вечереет.
Небо женски
Плачет в землю бирюзой.
Полумрак ползёт вселенский,
Обвивая день лозой.
Не спеша,
По кроне леса,
Тень взбирается до туч,
И, поднявшись в поднебесье,
Ест у солнца вкусный луч.
Чуть зажмурившись,
В сторонке,
Рдеет горестно закат.
То бледнеет, то краснеет,
Словно в чём-то виноват.
А под ним
Дрожит речушка,
Рябью пенною течёт,
Ждёт, когда туман ночнушки
Наготу укроет вод.
Прямо сверху
Втихомолку,
Ватных облак кравшись из,
Месяц белый
Серым волком
Близоруко смотрит вниз.
По тропинкам
Струй хрустальных
Молодого ветерка
Мчит прохлада
Сосен дальних
Задремавшего мирка.
Ночи скорой
Слышен топот.
Мрак густеет во плоти.
Обречённых
Ставень хлопот
Вдохновляет темь войти…
БРОДЯ ПО ЗАКОУЛКАМ ЯНВАРЯ…
Бродя по закоулкам января,
Во двориках прижавшихся к домам
Ветвями лип с обмёрзшими стволами,
Оглядываясь, вновь увижу я
Румяный лик святого Рождества,
К заутрене зовущего церквями.
И брызнет жизнь на полушубок мой..
Малиновыми каплями луча
Рассвет покажет место, где далёко,
Скользнуло небо на пустырь седой
И голубою тучей улеглось
До Воскресенья подремать немного…
ОКОНЧАНИЕ ТРЕТЬЕЙ СМЕНЫ
За минуту до гудка
Из трубы фабричной
Дым ленивый три витка
Делает привычно
И ползет до верхних сфер,
Намекая ночи,
Чтобы главный инженер
Звёзды обесточил.
ИЗ ЦИКЛА «СПОРТ»
НЕЧЕМПИОН
Олимпионику воздаст хвалу
И Симонид, и Пиндар песнославный,
Деметры жрица взгляд подарит тайный,
Маня лукаво к пиршему столу.
Во славу Зевса, обогнав других,
И сам, Атлет, уравнен ты с богами -
В Альтисе статуей давно пред нами
Твой дух победный в мраморе затих.
Но не тебе, Герой, я гимн пою -
Того почту, чьё имя неизвестно,
Кто бился, проиграв, хотя и честно,
В открытом и отчаянном бою.
Тебе Пелопсом брошен жребий сей:
Полшага не дойдя до награжденья,
Испить из чаши горечь пораженья,
Проклятье испытав Элиды всей.
Тебе, второму в финишной пыли,
(Хотя не раз в палестрах был ты первый),
В сандалии, испытывая нервы,
Шутя, запрятал камушек Олимп.
Кому в борцовской схватке до броска
Единственного мига не хватило,
Тебе, чья колесница зацепила
Случайно ленту вязкого песка.
Тебе, чей диск летел быстрее стрел,
Но был Бореем властным остановлен,
И тем перед судьбою уготовлен
Досадный и безрадостный удел.
Тебе мой гордый гимн! Моя строка!
В обмен на пальмовую ветвь победы -
Через века, моления и беды
Признанья ветвь возьмёт твоя рука.
ХОККЕЙНЫЙ РЕПОРТАЖ
Потеет лёд.
Туман рябит в глазах.
Горит лицо от ледяных булавок.
Пятно зевак,
Вибрируя в басах,
С безумным треском разговевших лавок
Нависло взглядами слезливых попрошаек.
Гол не спешит.
Его настанет час.
Не выполнен размах кувалды клюшкой.
На развороте высек каланча
Рубанком ног узорчатые стружки,
Вратарь поймал заветный диск в ловушку.
А лёд орёт,
Скрипит во всю гортань,
Его коньками режут по живому…
Настырный форвард совершил таран,
Бросаясь на ворота, словно в омут,
Но был зажат, придавлен, и отторгнут.
Проход по флангу,
Пас из-за ворот.
Отскок. Удар. Зажглись ворота красным,
От децибел готов порваться борт
В трибунном приступе хоккейной астмы.
Судья показывает к центру властно.
Табло трепещет,
Косится упасть,
Мелькают цифры, эпизоды, лица,
Десятитысячно раскрывшаяся пасть
Пришла игрою нынче насладиться,
Где чемпион обыгрывает вице…
ИЗ ЦИКЛА «СТИХИ ДЛЯ ДЕТЕЙ»
ФОНАРЬ
Сам собою удивлённый
И вальяжный, будто поп,
Ночи таинством пленённый,
Вырос на дороге столб.
Подобравшись на носочки,
Тянется, чтоб выше быть,
И включившись, между прочим,
Всю планету осветить.
Свысока взирая чинно,
Свет лукаво дарит мгле.
Добродушно, беспричинно
Плещет солнышком в стекле.
Всё теперь к нему подвижно,
Даже зябкая трава
Тянется к теплу неслышно,
Ближе к свету ото рва.
И колышется ветвями,
Вдруг проснувшись, старый клён,
Изумрудными бровями
Он играет, удивлён.
А фонарь улыбкой милой
Сеет, светит, и струит.
Каждый проходящий мимо
Свет его благодарит.
Лишь немногие, поверьте,
В адрес выскажутся свой,
Что живут на этом свете –
Освещая путь людской…
ЛЕТО И ТАТЬЯНА
Запачкалось лето в бурьяне,
Крапивой ожглось луговой,
Плутало - попало к Татьяне
Росиночкой полуживой.
Согревшись в ладошке, скользнуло
К примятому ветром листу,
Свернулось и сладко заснуло,
Набегавшись в страшном лесу
А утром смешной акварелью
В Татьянину прыгнуло кисть
И к солнышку-маме скорее
По лучику брызнуло ввысь!
ИЗ ЦИКЛА «УЖАСЫ»
ЛИЦО В КРОВИ
Лицо в крови - божественно оно!
Всё в брызгах нестерпимой адской боли.
Так вдохновенно, ею так полно -
Неведанной, непознанной дотоле.
По дёснам расплескалась губ заря.
Сквозь них зубов желтеют криво скалы,
Как сколотые глыбы янтаря
Надломленные щерятся оскалы.
На мостовую гулко выпал глаз.
Лежит у ног зевакам на потребу.
В единственный, но и в последний раз
Посмертным взглядом прикоснувшись к небу.
Нос мерзко свёрнут, вмят в лицо до щек.
И крови соль смешалась со слезами.
В захлебе рот истошно что-то рёк,
Выплёвывая ненависть комками.
Обряжен череп в латы рваных кож,
Которые свисая лоскутами,
Влекут нечеловеческую дрожь
Прибитую к тому лицу гвоздями.
Лицо в крови, - безумное оно!
В цветном обезображено убранстве –
Кошмарное бордовое пятно,
Мелькнувшее на миг в чужом пространстве.
ВЕСНА – НЕХВАТКА ВИТАМИНОВ…
Кровью из дёсен прольётся весна.
Месяц, звенящий за ухом,
Сядет на небо комариком сна,
Сочною вишней набухнув.
Утро по выси размажет его
Ярко-багровой зарёю
И, поработав лучистым кайлом,
В облаке тело зароет.
ИЗ ЦИКЛА «ФИЛОСОФСКАЯ ЛИРИКА»
ЭКИПАЖ
1
И я полон пустым. Без царя в голове и без пажа.
Стук промерзших копыт, годы в клочья, как пена с коня.
За безжизненным тем, за безумным моим экипажем
Я нагайкой – улыбкой гоню завершение дня.
А в окне между штор нарисованный с вечера вечер
Мне подносит к кровати мерцающий звёздный коктейль,
С потолка осыпается осенью осень извечно,
И в бокал со звездой проливается листьев капель.
Задышав глубоко, индивелые сонные мухи
Облетают таинственной дали зелёный торшер –
Это мысли мои, всё равно что вселенские духи,
Неподвластные сну, согревают «постэль для Мон шэр».
Но Мон Шер – это я. Почему же отдельно от тела,
Опираясь на скатерти, бродят они по столу?
Без царя в голове, без пьянящего важного дела
Почему я в кровати, но будто лежу на полу?
…
Под кроватью есть пол, а иначе софа б закачалась,
Задрожала б София, умчавшись на первый этаж.
Тонким звуком свирели, промёрзшим копытом промчалась,
И к соседу впотьмах постучался бы мой экипаж.
…
2
Полыхнет лунный морок, навеянный чувственной кистью.
Мой забытый в окошке рисунок вечерних берёз
Я пойду и продам, чтоб какой-нибудь Сотби и Кристи
С молотка мою душу отдав, оценили износ..
И пустив под откос..
И пустив под откос пламенеющий медленно разум,
Измочаленный граф на свою цитадель нацепил
Мой нелепый каприз, бесконечно невидимый глазу,
Мой застенчивый шарж из берёзово-чёрных белил..
3
Всё конечно – конеШно. Во вспышке лимонного утра
Нападает на ночь светло-жадный тягучий рассвет.
Осыпается искр омертвевшая сладкая пудра,
Упадая со щёк незнакомых до боли планет..
И щекочет кларнет..
И щекочет кларнет напряженные струны нейронов.
От виска к животу и ногам серебристая ртуть
Звуковыми пульсарами бьётся из тех патефонов,
Что ещё про любовь мне иглою царапали грудь..
ДОРОГА В БЕРКЛИ
Креста мистические взмахи
Случайно промелькнувшей церкви
Железным блеском об рубаху
Царапнули при въезде в Беркли.
Никелированные крылья
Несли потомка Гавриила
По автостраде многомильной
С невероятно страстной силой.
Побрив Неваду возле уха
Опасным лезвием азарта
Калифорнийских акведуков,
Я разрезал черту на карте,
Как резал вены в восемнадцать,
Проехав сквозь Долину Смерти.
Тогда другим восприниматься,
Наверное, мне кто-то мерил.
А ветер бил по серым скулам,
Глаза щипало, солнце меркло.
Но на хайвэе среди гула
Я различал кантату Беркли.
РЕЧНОЕ…
Если вечер нанизан на месяц,
Как червяк на крючок рыбака,
Ничего твоё время не весит,
Раз наживка уже глубока.
Рыбье сердце заноет в грудине,
Лопнет мир, как огромный пузырь..
Жизнь, всплывая к небесной ундине,
Не разжалобит звёздный пустырь.