Я сразу узнала его среди посетителей этого маленького кафе на окраине города. Высокий интеллектуал в очках, нос усыпан веснушками, в светлых вихрах словно запуталось солнце, длинные нервные пальцы отстукивают какую-то мелодию на столешнице, рядом с остывающей чашкой кофе.
Выключив плеер, я плюхнулась на стул рядом с ним, приветственно улыбнувшись.
– Простите, но... – Он не узнал меня, вернее, не узнал, кто я есть.
– Я – Хоуп. Это мне вы назначили встречу, и, как видите, я пришла. – Я поймала его недоуменный взгляд и рассмеялась. – Неужели вы думаете, что все мы одеваем только черное, носим кучу серебряных украшений, а в руках всегда наготове распятие и осиновый кол? Тогда прошу меня извинить, что невольно вас разочаровала. Наша профессия требует, чтобы мы не выделялись из толпы обычных смертных и не привлекали особого внимания. Кстати, вы так и не представились...
– Владимир. – Он подозвал официанта, и заказал даме кофе. – А Хоуп это боевая кличка или имя?
– И то, и другое. Магистр моего клана попросил меня встретиться с вами, и вот я здесь. Итак, вы создатель эликсира смерти?
– Я предпочел бы другое название... Да, нам удалось разработать вакцину, способную вернуть так называемого вампира к полноценной жизни здорового человека и излечить жажду крови.
– Да неужели? Откуда пришла такая идея?
– Я и мои коллеги не верили в существование нежити, считая вампиров, оборотней, упырей и ведьм всего лишь детскими страшилками, на которых киношники наживаются, снимая огромное количество фильмов. Но, как, к сожалению, выяснилось, все это – правда... Год назад мой друг и коллега был укушен одной из этих тварей, и сам стал превращаться в нечто... странное.
– Он обратился в вампира, такое случается сплошь и рядом. Смирились бы...
– Смириться? Смириться с тем, что тот, кого ты вчера считал другом, теперь видит в тебе только... еду?! Нет, мы не смогли с этим смириться и, изловив его, посадили в клетку. Для его же пользы. Полгода ушло на то, чтобы на основе крови вампира разработать вакцину, способной полностью излечить этот страшный вирус. Вакцина успешно прошла тестирование, наш друг выздоровел уже после третьей инъекции, исчезли некоторые странные особенности физиологии, вроде непропорциональных клыков и когтей... Теперь мы хотели бы запустить вакцину в массовое производство, желая помочь и другим людям. Но встретили сопротивление как и самих вампиров, которым мы хотим помочь, так и тех, кто вынужден их убивать...
– И теперь вы недоумеваете, почему наш клан, специализирующийся именно на очистке от нежити улиц нашего (и не только нашего) города, не бросается вам в ножки, благодаря за этот дар свыше? И не отваливает вам солидное финансирование на развитие этой идеи, чтобы вы нашли вакцину от оборотней и тому подобных порождений мрака? – Закончила я его мысль, глядя ему прямо в глаза. Владимир смутился, видимо, я угадала то, что он хотел сказать. Я допила кофе, думая, как повежливее послать его ко всем чертям. Просто обматерить не позволяло воспитание. Попытаться объяснить мальчику его ошибку?
– Скажите, Владимир, вы атеист?
– Да, а что? – Похоже, он этим гордился. А зря.
– Я сразу догадалась. Потому, что только атеист может рассматривать вампиризм лишь с научной точки зрения, не улавливая главного...
– Чего же? – Похоже, мои слова его слегка разозлили, он считает, что я увиливаю от прямого отказа. Что ж, так оно и есть.
– Дело в том, что вампиризм – это не только вирус, поражающий кровь человека и порождающий необходимость постоянно ее обновлять за счет других людей. Скажите, этот ваш обращенный друг, которому вы делали инъекции... К нему вернулись его тень или изображение в зеркале? Нет. Вы утаили это, считая, что со временем он вернется в норму. А зря. Дело в том, что человек, становясь вампиром, теряет душу, не зря же их и им подобных зовут нежитью. Не скажу, что душа человека зависит от того, отражается ли он на посеребренном стекле, и есть ли за ним темное пятно в солнечную погоду, но это взаимосвязано. И потерянную душу вы уже не в силах вернуть, это в компетенции Неба, но оно редко снисходит до дотошных смертных, вроде вас.
– Это просто бред!
– Бред? Я говорю не как философ-софист, а как профессионал своего дела, знающий предмет разговора куда лучше вас. Думаете, мы зря окрести... обозвали вашу вакцину эликсиром смерти, едва узнали о вашей разработке? Как вы представляли воплощение вашей мечты в жизнь? Вампиры, выстроившись в очередь, отдают за драгоценную вакцину все нажитое в течение долгой и бесчестной жизни, с тем, чтобы стать образцовыми гражданами? Так вот – это бред. Они лучше, чем кто-либо другой знают, чего лишились и что им уже никогда не вернуть. Они вряд ли поменяют свою вампирскую суть и очень-очень долгую жизнь на сомнительное удовольствие жизни биоробота, без возможности даже вечного блаженства или вечного проклятия после смерти. А также возможности реинкарнации, со всеми вытекающими последствиями.
– Они станут свободны от обязанности пить кровь невинных людей! – Мальчик огрызнулся так, что любому стороннему наблюдателю стало бы сразу понятно – я разрушила все его стремления и идеалы. Что ж, нынешней молодежи полезны встряски, не всегда же жить в розовом бреду.
– Обязанности? Я знакома с вампирами не только как со своими жертвами. Некоторые из них очень хорошие нелюди, точно так же способные видеть мир в ярких красках, чувствовать любовь и боль, как и сами люди, которыми они когда-то были. Они мечтали бы, конечно, оказаться по другую сторону баррикад, но то, что вы им предлагаете, не дает надежды, оно ее отнимает. И то, что для вас неприятная обязанность или страшный грех, для них обыденная бытовая необходимость, так же как сон или дыхание.
– Но тогда... Вы не объяснили мне, почему этот эликсир смерти не купят люди вашего клана?! Вампиры составляют большую часть темных сил, которым вы противостоите, это дает вам небывалые возможности. Вы не пойдете против воли Неба, оставив этим существам жизнь, но сделав их безвредными с помощью вакцины. Для вас это великолепный шанс!
– Нет нужды развивать предо мной радужные перспективы, Владимир. Я и сама прекрасно разбираюсь в том, что требует от нас Небо, великое и милосердное. Я представляю, какую войну вы предлагаете нам начать, лишив ни в чем не повинных нелюдей того последнего, что у вас есть. Они не виноваты в том, что были укушены и стали теми, кем стали. Да и мы, охотники, прекрасно разбираемся в нелюдях, и убиваем лишь тех из них, кто смерти заслуживает. Нет, не думайте, что мы занимаемся тем, что нам глубоко противно, или наоборот, жутко нравится. Мы убиваем лишь тогда, когда это необходимо, убиваем избирательно, но убиваем без жалости и сомнений.
Да и сами поймите наконец, ни одна из сторон не хочет победы в вечной войне, которая идет от начала человечества. Мы хотим равновесия, потому, что если кто-то будет побежден и перестанет существовать, жизнь других потеряет всякий смысл. Я – охотник, и без этого я не могу. Без этой войны, полной нешуточных опасностей и борьбы за то дело, которое считаю правым, моя жизнь потеряет смысл. Потеряет смысл, как и жизнь нелюдя, которого лишат и души, и вечной жизни, которая охраняет его от забвения и абсолютной тьмы. Таких романтиков, как я, в нашем клане осталось мало. Но с гордостью могу сказать, что я – единственная из них, кто понимает реальное положение вещей. Иначе магистр не отправил бы меня на встречу с вами.
– Почему же он это сделал?
– Он знал, что я объясню вам все, и смогу, кроме туманных философствований о душе и борьбы света и тьмы, преподнести один факт, который добьет вашу идею как контрольный выстрел киллера. – Я шутливо прицелилась в него сложенными пистолетиком пальцами, но парень юмора не оценил. А жаль, он мне поначалу понравился. – Дело в том, что за всеми красивыми словами стоят очень большие деньги. Вы знаете, сколько готово выложить государство на то, чтобы никто и никогда не узнал у существовании лишенных тени? А за то, чтобы они были тише воды ниже травы? А сколько платят нам те самые киношники только за пару случаев из реальной жизни, чтобы, выдав это за фантазию, снять фильм и заработать на нем миллионы? Поймите, наконец, что ваш эликсир смерти никому не нужен, ни темным кланам, ни светлым, в которых отпадет нужда, если вампиров и прочей нежити не будет. Да, это грязно и обидно, но это бизнес.
– И что мне теперь делать? Уничтожить вакцину и забыть? – Он спросил так жалобно, что я едва удержалась, чтобы не погладить его по голове, и не сказать, что все будет хорошо. Ничего хорошего впереди этого человека не ждет, а я патологически честна. Лгать я никогда не лгу, но есть вещи, о которых я предпочитаю просто промолчать.
– Ждать своей участи.
– Как это?
– Ваш оптимизм продолжает меня удивлять. Неужели, вы искренне полагаете, что вам дадут спокойно разгуливать живым? Даже если вы уничтожите и вакцину, и записи, выпустите из клетки своего лабораторного кролика, которому вы испохабили все посмертие... Даже если вы поклянетесь на Библии, что все забудете, включая эту встречу, и запретесь в психушке, либо они, либо мы, вас найдем и уничтожим. Сам факт вашего существования как заноза будет мешать нам жить. И неужели вы думаете, что вам удастся уйти от нас или от них? Ведь мы повсюду, а вы даже не узнали во мне охотника, пока я не представились. Так и смерть к вам может прийти в любом обличье, даже в виде яда в вашей чашке кофе.
Он стал так остервенело плеваться, что я не удержалась, и рассмеялась еще раз, вставая. Я рада, что не мне поручили его убийство, первый удар мы предоставим нашим противникам, в конце концов эликсир смерти был разработан против них. А там посмотрим...
– Вы уходите, Хоуп? – Владимир непонятно почему решил, что, если я уйду, на него тут же накинутся кровожадные монстры. Хотя, кто знает?
– Охота ждет. А вам нужно было смириться гораздо раньше, когда темнота только еще коснулась вас своим крылом. Тогда бы вы смогли выбирать свою судьбу, а сейчас, все решено за вас. Мне жаль.
Слава богам, что он принял мой уход и свою скорую гибель как должное. Идея эликсира смерти не нова, и мне почему-то всегда поручают разговоры с этими чертовыми энтузиастами, хотя гораздо проще было бы их убить до того, как они узнают правду. Ведь некоторым тайнам лучше остаться тайнами.