Владимир ИРМИЯУ
(Нью-Йорк, США)
ПИСЬМО
*** *** А.М.
Здравствуйте, дядя.
У вас холоднее, должно быть,
в полной бандитов и мрачных
прохожих Москве;
каждое утро Вы видите
пыльную копоть
в трещинах жизни,
минуя запущенный сквер...
Как Ваши дочки –
прелестные дети любовных
радостных лет с вашей,
ныне покойной, женой?
Как Вам живётся
среди отощавших и злобных
русской истории жертв,
рассуждавших о доле иной?
Я, вот, в Нью-Йорке, в раю
по сравнению с Русью;
это Вы правы; тут меньше
забот и тревог;
только я тот же, сплавляющий
к горлу как к устью
режущих строк
застревающий вечно комок.
Здесь хорошо: не мешают
менты; бюрократы
жалоб боятся –
проситель имеет права;
вашего сына иль Вас
не погонят насильно в солдаты;
если вы бедный – помогут...
и – засучив рукава!
Всё хорошо – только
радуйся жизни, работай,
строй себе дом, посещай
через улицу клуб.
Что Вам сказать,
уважаемый дядя?
Я в сотый
раз благодарен фортуне за то,
что я тут.
Марина ГАРБЕР
(Денвер, США)
* * *
Упорно города копилка
Терпенья накаляет ртуть.
Суд. Приговор. И снова ссылка
В невыездную глушь и муть.
Звеном в цепочке обречённых
Вхожу в переселенья план
И становлюсь одним из сонных
Лиц заурядных горожан.
Усвоив правило простое,
Устав от городских аорт,
Я ухожу в себя к покою,
На одиночества курорт.
Игорь
САТАНОВСКИЙ
(Нью-Йорк, США)
* * *
Россия – это то,
что вне сомнений,
Она то манит, то нещадно бьёт.
То рвётся в небо
раненой громадой,
То падает и беспробудно пьёт.
Гарри ЛАЙТ
(Чикаго, США)
* * *
В этом городе сложной судьбы,
Сквозь пургу в двух шагах
от апреля,
Проплывает строка о любви,
Поднимается до куполов,
Обретает мистический образ,
И в бездонную впадину неба
Проникает всё дальше и дальше,
Оставаясь строкой о любви.
Александр
ШАТАЙЛО
(Нью-Йорк, США)
* * *
Давно свою примерил я обнову:
(Но лишь сейчас я – автор!
Зацени!)
Иду я в ней и высекаю слово,
И мир берёт его в свои огни.
Я признан, люди!
Стал большим поэтом!
Мне хочется смеяться и любить!
Живёт мой стих теперь
в журнале этом,
И призывает вновь и вновь
творить!
(Нью-Йорк, США)
ПИСЬМО
*** *** А.М.
Здравствуйте, дядя.
У вас холоднее, должно быть,
в полной бандитов и мрачных
прохожих Москве;
каждое утро Вы видите
пыльную копоть
в трещинах жизни,
минуя запущенный сквер...
Как Ваши дочки –
прелестные дети любовных
радостных лет с вашей,
ныне покойной, женой?
Как Вам живётся
среди отощавших и злобных
русской истории жертв,
рассуждавших о доле иной?
Я, вот, в Нью-Йорке, в раю
по сравнению с Русью;
это Вы правы; тут меньше
забот и тревог;
только я тот же, сплавляющий
к горлу как к устью
режущих строк
застревающий вечно комок.
Здесь хорошо: не мешают
менты; бюрократы
жалоб боятся –
проситель имеет права;
вашего сына иль Вас
не погонят насильно в солдаты;
если вы бедный – помогут...
и – засучив рукава!
Всё хорошо – только
радуйся жизни, работай,
строй себе дом, посещай
через улицу клуб.
Что Вам сказать,
уважаемый дядя?
Я в сотый
раз благодарен фортуне за то,
что я тут.
Марина ГАРБЕР
(Денвер, США)
* * *
Упорно города копилка
Терпенья накаляет ртуть.
Суд. Приговор. И снова ссылка
В невыездную глушь и муть.
Звеном в цепочке обречённых
Вхожу в переселенья план
И становлюсь одним из сонных
Лиц заурядных горожан.
Усвоив правило простое,
Устав от городских аорт,
Я ухожу в себя к покою,
На одиночества курорт.
Игорь
САТАНОВСКИЙ
(Нью-Йорк, США)
* * *
Россия – это то,
что вне сомнений,
Она то манит, то нещадно бьёт.
То рвётся в небо
раненой громадой,
То падает и беспробудно пьёт.
Гарри ЛАЙТ
(Чикаго, США)
* * *
В этом городе сложной судьбы,
Сквозь пургу в двух шагах
от апреля,
Проплывает строка о любви,
Поднимается до куполов,
Обретает мистический образ,
И в бездонную впадину неба
Проникает всё дальше и дальше,
Оставаясь строкой о любви.
Александр
ШАТАЙЛО
(Нью-Йорк, США)
* * *
Давно свою примерил я обнову:
(Но лишь сейчас я – автор!
Зацени!)
Иду я в ней и высекаю слово,
И мир берёт его в свои огни.
Я признан, люди!
Стал большим поэтом!
Мне хочется смеяться и любить!
Живёт мой стих теперь
в журнале этом,
И призывает вновь и вновь
творить!