Расставшись со своею дурой,
Удравшей к шурину в Баку
Три дня крепленой политурой
Я заливал свою тоску.
Но плавно перейдя на воду,
Поостудив душевный зной,
Решил рвануть я на природу,
Тряхнув былинной стариной.
Позвал Витька – он парень чудо,
Хотя повеса из повес,
Собрал харчей четыре пуда
И снарядил свой «Мерседес»
В двойных кавычках, ибо это
Всего лишь крохотный «Жигуль».
На нем объехал я полсвета,
Стреляя зайцев и косуль,
( Я был охотником бывалым,
Пока не скурвила жена.
Медвежьим и барсучьим салом
Моя кладовая полна
Была в ту пору. Сам Агасси
Им мазал свой недужный пах)
И вот мы мчим по южной трассе
На запредельных скоростях.
Витёк, разлегшись по-тюленьи
В сиденье, словно на софе,
Мне пули льёт про похожденья
В каком-то долбаном кафе,
Пивко лениво попивая…
Вдруг на семнадцатой версте
Нам голосует молодая
Бабёнка в синем декольте,
Красна от южного загара…
Забыв про Витькино враньё,
Сажаю девку без базара,
Любуясь задницей её
И поволокой в томном взоре;
Льну к оголённому плечу.
«Тебе куда?» - « На берег моря».
«А нам в каньон… » - «Я заплачу!»
«Как звать тебя?» - почти в экстазе
Враз вопрошаем. – «Просто Кэт».
Ну что же - времени как грязи,
Проблем с бензином тоже нет.
Витёк уже пускает слюни –
Его попробуй – урезонь.
Я жму на газ – к морской лагуне
Помчался мой железный конь.
Летим, пристроившись за фурой,
И мысли грешные пришли:
«Возьму-ка я с неё натурой,
На что мне мятые рубли?
Не залатать мне ими бреши...»
Но вот за лысою горой
Видно родное побережье
И слышен ласковый прибой.
В преддверьи дьявольского блуда
Дрожу от страсти, «ем» слова.
Но что такое? Деве худо,
Сознанье теплится едва.
Лежит- тиха, как схимник в ските
Пластом. Далёко ль до беды?
«К воде, к воде меня несите!
Мне будет лучше у воды!»
Проклятье! Влипли не по делу.
На что купились, дурачьё?!
Ворча, несём к лагуне тело
Почти воздушное её.
Кладём (а солнце уж в зените)
Её у кромки водяной.
Вновь слышен лепет «Окуните!
Мне нестерпим полдневный зной».
Срываем с барышни одежду
(Не то сатин, не то фланель)
Макаем бережно и нежно
Её в прохладную купель.
Но гром небесный! Дьявол! Боже!
Метаморфоза! Шухер! SOS!
Она покрылась рыбьей кожей,
Где были ноги – вырос хвост.
Бултых! И скрылась вмиг из вида,
Взмахнув ослизьем плавника.
Юрка, гибка как немезида,
Как вьюн проворна и легка.
Стою пень - пнём, зоофилия
Как не крути – не мой конёк.
«Да тож – русалка, мама мия!»
Вскричал испуганный Витёк.
Уплыла, бисова порода,
Не расплатившись… К дому жмём.
Какая, к дьяволу, природа,
Когда такой крутой облом.
Не жаль бензина – принцип жалко.
Уж лучше б объегорил мент.
Борза ты, мать твою, русалка…
А ведь фольклорный элемент!
Вновь водку жру – аж вспухли ноги;
Но вот спустя двенадцать дён
Стучится в дверь моей берлоги
Наш «Печкин», то бишь почтальон,
Пропахший пряною горилкой,
Заросший сельвой щетины:
«Вам анонимная посылка,
И плюс письмишко от жены».
Сказал и прочь, не выпив чаю.
Письмо бросаю в унитаз,
Посылку ж бережно вскрываю,
Входя в волнительный экстаз.
Какой-то свёрток…Ближе к свету!
Как снял обертку – так упал!
Колечки, крестики, монеты
По всем приметам драгметалл
Чеканки грозного Батыя,
Других воинственных паскуд…
Каменья, бусинки цветные:
То бриллиант, то изумруд.
Такого я не видел близко.
Да тут Клондайк – ни дать, ни взять!
На самом дне лежит записка,
В которой ижица и ять
Глядят почти из каждой строчки
А смысл (ужель напишут зря?)
Что, дескать, спас я внучку дочки
Снохи подводного царя.
Что, наглотавшись кайфа сдуру,
Залив бесстыжие глаза,
И обрядившись в бабью шкуру,
На сушу вышла егоза.
Её тотчас взяла одышка,
Полились слёзы в три ручья.
Ну, в общем, ей пришла бы крышка,
Когда б не бдительность моя.
За то царю не жалко клада,
Что заховал лихой корсар.
И это всё моя награда
И это всё мой гонорар.
Все облигации на свалку!
Туда же залежи шмотья.
Вот значит что пригреть русалку,
Русалка - это не змея.
Господь приметил, не иначе.
С нуждой закончены бои
Теперь богат я, это значит
Теперь все девушки мои.
С такой мошной без дна и края
Я, верно, стану без труда
Хоть императором Китая,
Хоть стряпчим Страшного Суда.
Вновь колесо шальной Фортуны
Несёт меня в сиянье Дня.
Да будет славен клан Нептуна,
И трижды вся его родня!
Зак.10.04.2003г
История вторая.
То было летом, крупные как клячи
Порхали мухи. Злобно жалил зной;
Договорился встретиться на даче
С подругой я своей очередной.
Почистил ногти, зубы и штиблеты,
Съел на дорогу борщ и пахлаву;
Сложил в баул горилку и котлеты
И поспешил в объятья рандеву.
Хоть кореша и липли словно тени
Азартно звали кушать алкоголь;
Но я их всех послал к едреней Фене
И был на месте к двадцати ноль-ноль.
Обтряс ранет, иргу, снял с вишни пробу,
Спугнул на грядке спящего ужа.
Сижу и жду - пожду свою зазнобу
От страсти закипающей дрожа.
Но не пришла, позорная волчица
Как видно загусарила с другим.
И я, готовый с горя утопиться
Поплёлся прочь, досадою томим.
Шагаю, злой и потный как Савраска,
Но вижу вдруг, отмерив, треть пути;
В резной беседке дальнего участка
Сидит красотка, фея во плоти.
Мила, стройна (должно блюдёт диету)
Игриво оттопырены соски;
Сидит и смачно курит сигарету
Зевая от безделья и тоски,
Такую пропустить? Тому ль учили
Меня гвардейцы отчего полка?-
Сгоняю с рожи мину простофили
И кислую гримасу чудака.
«Вперёд!» - велит мой внутренний диспетчер
Он вещ и дерзок, словно князь Олег.
К ней подхожу, и сходу: «Добрый вечер!»
Позвольте мне остаться на ночлег.
Мои друзья уехали, поганцы
Закрыв избушку, снобы-фраера!
Такси не взять! – Уплыли карбованцы,
А поезда не ходят до утра.
Спать на траве, иль во-поле, в овине
Не пожелаю лютому врагу.
Боюсь простуды, склонен я к ангине.
Пусти меня хозяйка к очагу.
«Хоть нет и капли правды в вашей речи
(До города всего одна верста)
Но ладно, так и быть, пойду навстречу,
Поскольку чту напутствия Христа.
Но знайте, постелю вам на полу я.
Всего одна кровать в моем дому.
И чтоб лежали смирно, не балуя –
Я в трауре по мужу своему.
На свете правят бал Беда и Горе –
Прислужники космического зла.
Сегодня ровно год, как взяло море
Того, кому я предана была.
С кем долго ложе брачное делила.
Верна я другу милому досель.
И никакая дьявольская сила
Не приневолит с вами лечь в постель.
Не падка я до меда сладкой лести.
А станете буянить – быть беде.
Я не таких обламывала бестий
Из тех, кто не держал себя в узде.
Изыскан монолог, суров и точен.
И точки все расставлены над i
Но мне её хотелось очень – очень
До жжения и тления в груди.
Учтиво, без кривлянья и фасона,
Скрыв дрожь, украдкой глядя на соски
Ей говорю – «Бояться нет резона,
Я безобидней жареной трески.
Не потому, что я в высоком чине
И куртуазен, цинику назло:
По очень уважительной причине
Меня пугаться дамам западло.
Моя судьба страшна, как божья кара
Я жертва бойни, раны сволочной
Полученной в предместьи Кандагара,
Где был по воле партии родной.
Будь проклят тот поход и олух – взводный,
Что гнал под пули нас глядя сычом.
Из-за него мой орган детородный
Осколком был под корень отсечен.
Я евнухам родня, я сгусток боли
Бессилен мне помочь и суперблат.
Я холостой патрон, и нет мне боле
Ни радостей на свете, ни услад.
Надежда, даже та во мне убита
Безволен я, бессилием томим…»
«Ну, что ж, идем!» – сказала Афродита,
Смущенная признанием моим.
Вот сумрак, полонив армады света
Чернильной мастью вымазал до пят
Всяк сущего; окончена беседа
И трапезы бесхитростный обряд.
Смахнув пером павлиньим паутину,
Прибрав куски несъеденных харчей,
Она мне стелит пышную перину
В углу просторной комнаты своей;
И свечи задувает чуть картинно
Распущенные волосы – льняны…
И мрак повис, и слился воедино
С флюидами томящей тишины.
Не спится мне – в мозгу полно вопросов,
А ниже паха – пыла будь здоров!
Ворочаюсь, дубасю кровососов
В обличьи ненасытных комаров.
Но черт возьми, ведь я не кроткий зайка!
Что проку тлеть, разглядывая мглу?
«Позволь мне перелечь к тебе, хозяйка
Мне холодно и страшно на полу.
К тому же мышь скребется где-то рядом
И, кажется, мерзавка, не одна.
Когда усну, она мне, буду гадом
Откусит нос иль ухо, сатана».
«Ну что ж, ложись, ведь места здесь с лихвою.
К тому же не идет, хоть тресни, сон.
Едва ли я позволила б такое
Когда б ты ни был пасмурным скопцом.
Не тронет попурри из од и басен
Струн сердца, изможденного тоской.
И все же сан твой менее опасен
Для прелестей красы моей нагой!»
Встаю, иду на ощупь – видно скверно;
Ложусь, снимая нижнее белье
(Плоды приносит медленно, но верно
Тактическое новшество моё).
И говорю – господь простит за свинство,
А бог любви мою покроет прыть!
«Позволь мне за твое гостеприимство
Своим трудом тебя вознаградить.
Не только заряжать и гнуть железки
Умеет гость твой поздний, госпожа,
В Афганистане ламою Тибетским
Обучен он искусству массажа.
Его он развивал, сражаясь с ленью
И будет развивать, пока живой.
Позволь мне показать своё уменье.
Понравится! Ручаюсь головой!
«Ну что ж, от скуки не скончаться дабы
Попробуй! – вот тебе моя спина!»
(«С овцы паршивой шерсти клок хотя бы» -
Наверно так подумала она.).
Но всё прощу такой занятой фее.
Массирую, показываю класс.
Ведь я и вправду много умею
Помимо донжуанских выкрутас.
Давлю и мну на совесть, вздулись вены
Но верю – не напрасно, будет прок.
Всё ближе, ближе к зонам эрогенным
Я эти зоны знаю назубок.
Гляжу – она уже отдалась чувствам:
Раскрыла ротик, словно цапля клюв.
Сама перевернулась кверху бюстом,
Свой розовый бюстгальтер отстегнув.
И, говорит, вздыхает часто-часто
(Знать о себе дает марьяжный пыл).
«Довольно мять, ведь я не тесто. Баста
Ну, на черта меня ты возбудил?!
Хочу теперь другого. Что предложишь
Теперь мне делать? – Спать в обнимку с мглой?
Ведь ты, противный, ничего не можешь
По этой части – горе мне с тобой!»
Дозрела крошка. Стало быть до края
Полна пиала страсти – славен бес!
Снимаю плавки, трусики срываю
С её обворожительных телес.
«А кто сказал, что главной части тела
Лишён я, как вампир, сиянья дня?
Я пошутил – да ты сама хотела
В тот час услышать это от меня.
Так знай же – велико, твёрдо и остро
Моё орудье. В жанре «ай-лю-лю»
Не уступлю я графу Калиостро,
Распутину, и то не уступлю.
Я всё могу и в общем, всё умею.
Нерон – сопляк пред имиджем моим.
Так вверься мне всей сущностью своею
К седьмому небу вместе полетим.
На пару вкусим ароматы рая
Отведаем нектар из пенных чаш...»
И началась феерия ночная:
Уже иного профиля массаж.
Я был в ударе, я попрал законы,
Был ненасытен словно кашалот.
И на груди ликующей Мадонны
Я встретил торжествующий восход.
Блаженство, да и только. На Парнасе
Такое испытаешь черта с два…
Однако время ехать восвояси,
Тем паче и вдова едва жива;
Хоть и звала: «Куда ты? Слишком рано!
Я вся твоя! Пожалуйста, вернись!»
Но горы ненаписанных романов
Меня на полках жизни заждались.
И я ушёл, растаяв в дымке лета
И заспешил, всклокочен и небрит
На поиски затейливых сюжетов
И сочных губ славянских Афродит.
Удравшей к шурину в Баку
Три дня крепленой политурой
Я заливал свою тоску.
Но плавно перейдя на воду,
Поостудив душевный зной,
Решил рвануть я на природу,
Тряхнув былинной стариной.
Позвал Витька – он парень чудо,
Хотя повеса из повес,
Собрал харчей четыре пуда
И снарядил свой «Мерседес»
В двойных кавычках, ибо это
Всего лишь крохотный «Жигуль».
На нем объехал я полсвета,
Стреляя зайцев и косуль,
( Я был охотником бывалым,
Пока не скурвила жена.
Медвежьим и барсучьим салом
Моя кладовая полна
Была в ту пору. Сам Агасси
Им мазал свой недужный пах)
И вот мы мчим по южной трассе
На запредельных скоростях.
Витёк, разлегшись по-тюленьи
В сиденье, словно на софе,
Мне пули льёт про похожденья
В каком-то долбаном кафе,
Пивко лениво попивая…
Вдруг на семнадцатой версте
Нам голосует молодая
Бабёнка в синем декольте,
Красна от южного загара…
Забыв про Витькино враньё,
Сажаю девку без базара,
Любуясь задницей её
И поволокой в томном взоре;
Льну к оголённому плечу.
«Тебе куда?» - « На берег моря».
«А нам в каньон… » - «Я заплачу!»
«Как звать тебя?» - почти в экстазе
Враз вопрошаем. – «Просто Кэт».
Ну что же - времени как грязи,
Проблем с бензином тоже нет.
Витёк уже пускает слюни –
Его попробуй – урезонь.
Я жму на газ – к морской лагуне
Помчался мой железный конь.
Летим, пристроившись за фурой,
И мысли грешные пришли:
«Возьму-ка я с неё натурой,
На что мне мятые рубли?
Не залатать мне ими бреши...»
Но вот за лысою горой
Видно родное побережье
И слышен ласковый прибой.
В преддверьи дьявольского блуда
Дрожу от страсти, «ем» слова.
Но что такое? Деве худо,
Сознанье теплится едва.
Лежит- тиха, как схимник в ските
Пластом. Далёко ль до беды?
«К воде, к воде меня несите!
Мне будет лучше у воды!»
Проклятье! Влипли не по делу.
На что купились, дурачьё?!
Ворча, несём к лагуне тело
Почти воздушное её.
Кладём (а солнце уж в зените)
Её у кромки водяной.
Вновь слышен лепет «Окуните!
Мне нестерпим полдневный зной».
Срываем с барышни одежду
(Не то сатин, не то фланель)
Макаем бережно и нежно
Её в прохладную купель.
Но гром небесный! Дьявол! Боже!
Метаморфоза! Шухер! SOS!
Она покрылась рыбьей кожей,
Где были ноги – вырос хвост.
Бултых! И скрылась вмиг из вида,
Взмахнув ослизьем плавника.
Юрка, гибка как немезида,
Как вьюн проворна и легка.
Стою пень - пнём, зоофилия
Как не крути – не мой конёк.
«Да тож – русалка, мама мия!»
Вскричал испуганный Витёк.
Уплыла, бисова порода,
Не расплатившись… К дому жмём.
Какая, к дьяволу, природа,
Когда такой крутой облом.
Не жаль бензина – принцип жалко.
Уж лучше б объегорил мент.
Борза ты, мать твою, русалка…
А ведь фольклорный элемент!
Вновь водку жру – аж вспухли ноги;
Но вот спустя двенадцать дён
Стучится в дверь моей берлоги
Наш «Печкин», то бишь почтальон,
Пропахший пряною горилкой,
Заросший сельвой щетины:
«Вам анонимная посылка,
И плюс письмишко от жены».
Сказал и прочь, не выпив чаю.
Письмо бросаю в унитаз,
Посылку ж бережно вскрываю,
Входя в волнительный экстаз.
Какой-то свёрток…Ближе к свету!
Как снял обертку – так упал!
Колечки, крестики, монеты
По всем приметам драгметалл
Чеканки грозного Батыя,
Других воинственных паскуд…
Каменья, бусинки цветные:
То бриллиант, то изумруд.
Такого я не видел близко.
Да тут Клондайк – ни дать, ни взять!
На самом дне лежит записка,
В которой ижица и ять
Глядят почти из каждой строчки
А смысл (ужель напишут зря?)
Что, дескать, спас я внучку дочки
Снохи подводного царя.
Что, наглотавшись кайфа сдуру,
Залив бесстыжие глаза,
И обрядившись в бабью шкуру,
На сушу вышла егоза.
Её тотчас взяла одышка,
Полились слёзы в три ручья.
Ну, в общем, ей пришла бы крышка,
Когда б не бдительность моя.
За то царю не жалко клада,
Что заховал лихой корсар.
И это всё моя награда
И это всё мой гонорар.
Все облигации на свалку!
Туда же залежи шмотья.
Вот значит что пригреть русалку,
Русалка - это не змея.
Господь приметил, не иначе.
С нуждой закончены бои
Теперь богат я, это значит
Теперь все девушки мои.
С такой мошной без дна и края
Я, верно, стану без труда
Хоть императором Китая,
Хоть стряпчим Страшного Суда.
Вновь колесо шальной Фортуны
Несёт меня в сиянье Дня.
Да будет славен клан Нептуна,
И трижды вся его родня!
Зак.10.04.2003г
История вторая.
То было летом, крупные как клячи
Порхали мухи. Злобно жалил зной;
Договорился встретиться на даче
С подругой я своей очередной.
Почистил ногти, зубы и штиблеты,
Съел на дорогу борщ и пахлаву;
Сложил в баул горилку и котлеты
И поспешил в объятья рандеву.
Хоть кореша и липли словно тени
Азартно звали кушать алкоголь;
Но я их всех послал к едреней Фене
И был на месте к двадцати ноль-ноль.
Обтряс ранет, иргу, снял с вишни пробу,
Спугнул на грядке спящего ужа.
Сижу и жду - пожду свою зазнобу
От страсти закипающей дрожа.
Но не пришла, позорная волчица
Как видно загусарила с другим.
И я, готовый с горя утопиться
Поплёлся прочь, досадою томим.
Шагаю, злой и потный как Савраска,
Но вижу вдруг, отмерив, треть пути;
В резной беседке дальнего участка
Сидит красотка, фея во плоти.
Мила, стройна (должно блюдёт диету)
Игриво оттопырены соски;
Сидит и смачно курит сигарету
Зевая от безделья и тоски,
Такую пропустить? Тому ль учили
Меня гвардейцы отчего полка?-
Сгоняю с рожи мину простофили
И кислую гримасу чудака.
«Вперёд!» - велит мой внутренний диспетчер
Он вещ и дерзок, словно князь Олег.
К ней подхожу, и сходу: «Добрый вечер!»
Позвольте мне остаться на ночлег.
Мои друзья уехали, поганцы
Закрыв избушку, снобы-фраера!
Такси не взять! – Уплыли карбованцы,
А поезда не ходят до утра.
Спать на траве, иль во-поле, в овине
Не пожелаю лютому врагу.
Боюсь простуды, склонен я к ангине.
Пусти меня хозяйка к очагу.
«Хоть нет и капли правды в вашей речи
(До города всего одна верста)
Но ладно, так и быть, пойду навстречу,
Поскольку чту напутствия Христа.
Но знайте, постелю вам на полу я.
Всего одна кровать в моем дому.
И чтоб лежали смирно, не балуя –
Я в трауре по мужу своему.
На свете правят бал Беда и Горе –
Прислужники космического зла.
Сегодня ровно год, как взяло море
Того, кому я предана была.
С кем долго ложе брачное делила.
Верна я другу милому досель.
И никакая дьявольская сила
Не приневолит с вами лечь в постель.
Не падка я до меда сладкой лести.
А станете буянить – быть беде.
Я не таких обламывала бестий
Из тех, кто не держал себя в узде.
Изыскан монолог, суров и точен.
И точки все расставлены над i
Но мне её хотелось очень – очень
До жжения и тления в груди.
Учтиво, без кривлянья и фасона,
Скрыв дрожь, украдкой глядя на соски
Ей говорю – «Бояться нет резона,
Я безобидней жареной трески.
Не потому, что я в высоком чине
И куртуазен, цинику назло:
По очень уважительной причине
Меня пугаться дамам западло.
Моя судьба страшна, как божья кара
Я жертва бойни, раны сволочной
Полученной в предместьи Кандагара,
Где был по воле партии родной.
Будь проклят тот поход и олух – взводный,
Что гнал под пули нас глядя сычом.
Из-за него мой орган детородный
Осколком был под корень отсечен.
Я евнухам родня, я сгусток боли
Бессилен мне помочь и суперблат.
Я холостой патрон, и нет мне боле
Ни радостей на свете, ни услад.
Надежда, даже та во мне убита
Безволен я, бессилием томим…»
«Ну, что ж, идем!» – сказала Афродита,
Смущенная признанием моим.
Вот сумрак, полонив армады света
Чернильной мастью вымазал до пят
Всяк сущего; окончена беседа
И трапезы бесхитростный обряд.
Смахнув пером павлиньим паутину,
Прибрав куски несъеденных харчей,
Она мне стелит пышную перину
В углу просторной комнаты своей;
И свечи задувает чуть картинно
Распущенные волосы – льняны…
И мрак повис, и слился воедино
С флюидами томящей тишины.
Не спится мне – в мозгу полно вопросов,
А ниже паха – пыла будь здоров!
Ворочаюсь, дубасю кровососов
В обличьи ненасытных комаров.
Но черт возьми, ведь я не кроткий зайка!
Что проку тлеть, разглядывая мглу?
«Позволь мне перелечь к тебе, хозяйка
Мне холодно и страшно на полу.
К тому же мышь скребется где-то рядом
И, кажется, мерзавка, не одна.
Когда усну, она мне, буду гадом
Откусит нос иль ухо, сатана».
«Ну что ж, ложись, ведь места здесь с лихвою.
К тому же не идет, хоть тресни, сон.
Едва ли я позволила б такое
Когда б ты ни был пасмурным скопцом.
Не тронет попурри из од и басен
Струн сердца, изможденного тоской.
И все же сан твой менее опасен
Для прелестей красы моей нагой!»
Встаю, иду на ощупь – видно скверно;
Ложусь, снимая нижнее белье
(Плоды приносит медленно, но верно
Тактическое новшество моё).
И говорю – господь простит за свинство,
А бог любви мою покроет прыть!
«Позволь мне за твое гостеприимство
Своим трудом тебя вознаградить.
Не только заряжать и гнуть железки
Умеет гость твой поздний, госпожа,
В Афганистане ламою Тибетским
Обучен он искусству массажа.
Его он развивал, сражаясь с ленью
И будет развивать, пока живой.
Позволь мне показать своё уменье.
Понравится! Ручаюсь головой!
«Ну что ж, от скуки не скончаться дабы
Попробуй! – вот тебе моя спина!»
(«С овцы паршивой шерсти клок хотя бы» -
Наверно так подумала она.).
Но всё прощу такой занятой фее.
Массирую, показываю класс.
Ведь я и вправду много умею
Помимо донжуанских выкрутас.
Давлю и мну на совесть, вздулись вены
Но верю – не напрасно, будет прок.
Всё ближе, ближе к зонам эрогенным
Я эти зоны знаю назубок.
Гляжу – она уже отдалась чувствам:
Раскрыла ротик, словно цапля клюв.
Сама перевернулась кверху бюстом,
Свой розовый бюстгальтер отстегнув.
И, говорит, вздыхает часто-часто
(Знать о себе дает марьяжный пыл).
«Довольно мять, ведь я не тесто. Баста
Ну, на черта меня ты возбудил?!
Хочу теперь другого. Что предложишь
Теперь мне делать? – Спать в обнимку с мглой?
Ведь ты, противный, ничего не можешь
По этой части – горе мне с тобой!»
Дозрела крошка. Стало быть до края
Полна пиала страсти – славен бес!
Снимаю плавки, трусики срываю
С её обворожительных телес.
«А кто сказал, что главной части тела
Лишён я, как вампир, сиянья дня?
Я пошутил – да ты сама хотела
В тот час услышать это от меня.
Так знай же – велико, твёрдо и остро
Моё орудье. В жанре «ай-лю-лю»
Не уступлю я графу Калиостро,
Распутину, и то не уступлю.
Я всё могу и в общем, всё умею.
Нерон – сопляк пред имиджем моим.
Так вверься мне всей сущностью своею
К седьмому небу вместе полетим.
На пару вкусим ароматы рая
Отведаем нектар из пенных чаш...»
И началась феерия ночная:
Уже иного профиля массаж.
Я был в ударе, я попрал законы,
Был ненасытен словно кашалот.
И на груди ликующей Мадонны
Я встретил торжествующий восход.
Блаженство, да и только. На Парнасе
Такое испытаешь черта с два…
Однако время ехать восвояси,
Тем паче и вдова едва жива;
Хоть и звала: «Куда ты? Слишком рано!
Я вся твоя! Пожалуйста, вернись!»
Но горы ненаписанных романов
Меня на полках жизни заждались.
И я ушёл, растаяв в дымке лета
И заспешил, всклокочен и небрит
На поиски затейливых сюжетов
И сочных губ славянских Афродит.