Луна мне не понравилась! Честное слово! Оказывается гораздо приятнее смотреть на нее с Земли, нежели шляться по пустынным улочкам Лунограда покрытым пылью и пустыми банками из-под колы. А мутный защитный купол, воздвигнутый над первым и пока единственным лунным городом, вызывал у меня приступы клаустрофобии. Не всегда, конечно, а только с похмелья. Когда бредешь в свое жилище, из бара покачиваясь после вчерашнего, то такая тоска порой берет. Тоска по голубому небу, зеленой траве и загорелым девушкам. Короче по Земле-Матушке! Звучит с изрядной долей пафоса, но тем не менее. Я здесь уже третий месяц и за это время все надоело до ужаса, до едва сдерживаемых матов. 
– Ч-черт, – выругался я, наступив на лунный булыжник. Взвесив в руке камень, с жалостью подумал, что в свое время на Земле за такой сувенирчик отвалили бы кучу деньжищ. Увы, времена сейчас не те. 
Я нащупал в кармане ключ и, с трудом попав им в скважину, толкнул дверь. Вообще ключ это уже пережиток прошлого. Теперь все двери и запоры открываются исключительно идентификационными карточками, но здесь, на Луне, все по старинке. 
Презрительно оглядев царящий в комнате творческий хаос, я засел за очередной материал для газеты. Эх, если бы я тогда не был с похмелья…. Хрен бы я согласился сюда отправиться. 

Как сейчас помню разговор с редактором. 
– Ну, что, брат, – говорит мне редактор. – Болеешь? 
– Болею, – послушно киваю я. 
Редактор укоризненно качает головой и спрашивает, вроде бы даже с сочувствием: 
– Может, пивка хочешь? 
Я на секунду оживаю и подозрительно смотрю на эту толстую тушу с маслеными глазками, которая по непонятному недоразумению зовется моим шефом. 
– Да ты не стесняйся, – он дружески хлопает меня по плечу. И подобно фокуснику извлекает из шкафа литровую бутыль «Марсианского», кстати, самого дорогого из всех пив, или пивов? Короче, бутылку пива. Я будто загипнотизированный смотрю на живительную влагу и теряю бдительность. 
– На Луну хочешь? – неожиданно спрашивает редактор. 
– Хочу! – говорю я, имея в виду пиво. 
– Вот и славненько, – довольно потирает руки шеф. 
Но я тоже не промах. Все-таки жизнь репортера наложила свой отпечаток на психику. Делая вид, что все еще нахожусь в прострации, неторопливо открываю бутылку и присасываюсь к горлышку. Когда бутылка пустеет ровно наполовину, а голова начинает работать гораздо лучше, оглядываюсь на шефа. 
– Вы серьезно? Какая Луна? Это ж такая дыра, что я там со скуки помру. 
– Лучше на Луне со скуки, чем здесь от цирроза, – ехидничает шеф и протягивает сигару. Боже, таким подобострастным я его еще не видел. Наверное, кроме меня рассчитывать ему больше не на кого. Действительно, кто в здравом уме полетит в Луноград. Город, на котором мало-мальски интересные события происходят раз в полгода. 
– Нет, – отвечаю. – Бейте меня, режьте, увольняйте. Не полечу! 
На секунду в глазах редактора мелькнул жесткий огонек. Но шеф тоже не так прост, как может показаться. Прицелившись в меня двустволкой глаз, он подумал и решил не спускать курок. Вместо этого расплылся в благодушной улыбке. 
– А давай, Василий, посидим и просто поговорим. Как старые товарищи! – подмигнул он. 
Тамбовский волк тебе товарищ, едва не сорвалось у меня с языка. Но тут, этот фокусник, этот Копперфильд от журналистики достал коньяк. Прямо из воздуха, как мне тогда показалось. 
Выпили. Поговорили. Ни о чем. О погоде. Снова выпили. Потом еще и еще. О чем говорили в конце, я не помню. Проснулся уже на почтовом транспорте, а когда с трудом поднялся и выглянул в иллюминатор, то понял, что нахожусь на лунной орбите. 
– Мать-перемать! – только и сказал я. 
В кармане костюма оказались бережно уложенные командировочные документы на Луну. Подписанные моей рукой. В том, что подписывал именно я, не было и тени сомнения. Слишком уж пьяно-корявым оказался почерк. 

С тех пор уже три месяца, как я прозябаю в этом Богом забытом уголке и изредка отписываю на Землю репортажи о местных событиях, а если быть более точным, то всякую хрень типа: «Мэр Джонсон провел благотворительный вечер», «Купол – надежная защита Лунограда», «Новый бассейн – гордость жителей Луны». От тоски взвыть можно. Правда, иногда я устраиваю себе маленькие развлечения – пишу сенсацию. В свое время я долго работал в желтой газетенке, поэтому устроить провокацию лунным властям для меня раз плюнуть, а годы работы в серьезном еженедельнике приучили грамотно выстраивать факты, чтобы никакая вошка придраться не смогла. Апофеозом моих журналистских расследований на этом клочке обитаемой лунной поверхности стало раскрытие тайного публичного дома Лунограда. Через знакомого капитана почтового транспортника, курсировавшего между Землей и Луной, я приобрел сотню резиновых кукол. Такие, знаете ли, симпатяшки с намалеванными губами и огромной грудью. Их обычно используют для своих целей извращенцы и астронавты. Когда их тайком доставили с земли, я перетащил безропотных барышень в пустующее здание, разложил по комнатам, и сделал потрясающий фоторепортаж. Что тут началось, Бог ты мой! Мэр Джонсон рвал и метал, с Земли прилетела комиссия по защите нравственности, а половина семей жителей Лунограда перессорилась в пух и прах. После этой заварушки мужчины, заподозренные женами в неверности, еще долго пытались использовать меня в качестве боксерской груши. 

Ноутбук противно запищал. Покосившись на экран, я лениво принял вызов. В ту же секунду передо мной возникло свирепое лицо шефа. 
– Василий, где шляешься? – без церемоний рявкнул он. 
– Так это…. – я демонстративно почесал затылок, – репортаж делал. 
– Он еще и издевается! – мясистый нос редактора даже побагровел от злости. – Полоса пустая, ждем материал только от тебя. 
Я мельком глянул на часы. 
– Сан Саныч, у меня еще два часа в запасе. Успею. 
– Ну-ну, – процедил шеф. – Смотри, премии лишу. 
Лицо редактора, наконец, исчезло с экрана. Я облегченно вздохнул и, нашарив за креслом початую бутылочку «Лунной долины» поправил здоровье. Следующим глотком прояснил мысли и уселся за материал. 

«ПЕРВАЯ МЕЖГАЛАКТИЧЕСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ – ОСТАНОВКА НА ЛУНЕ». 

Я поморщился. Длинновато для газетной «шапки» и слишком много пафоса. Немного подумав, снова застучал по клавиатуре. 

«ЛУНОГРАД ПРИВЕТСТВУЕТ КОСМИЧЕСКИХ ДАЛЬНОБОЙЩИКОВ» 

Дожился, уже простой заголовок придумать не могу. Хотя «космические дальнобойщики» звучит красиво. 

Скрипнула дверь, и на пороге появился ухмыляющийся Питер. Один из немногих поселенцев, с которым у меня сложились приятельские отношения. Простой, как две копейки и добродушный как спящий мамонт он вызывал уважение одними габаритами. И вот сейчас эта двухметровая туша с трудом протиснулась в дверь и загадочно улыбалась. 
– Пит, если дело не срочное, то не отвлекай – работаю, – буркнул я. 
Питер смущенно топтался на месте, но уходить не спешил. 
– Ну, что? – спросил я. – Выкладывай. 
– Вася, – шепотом начал он, – мазурики прилетели. Пошли ловить. 
– Ты с ума сошел, Пит? Подождут твои мазурики. Некогда сейчас. 
Лицо Питера сморщилось, как у ребенка, который вот-вот расплачется. Он повернулся к открытой двери, зацепил плечом шкаф и испуганно вжал голову в плечи, когда из шкафа на пол с грохотом посыпалось разное барахло. Я с жалостью посмотрел на этого почти плачущего детину, с интеллектом десятилетнего ребенка, над которым потешался весь город. Питер работал в порту грузчиком. Помогал в разгрузке космических кораблей, таскал всевозможные тяжести и подносил багаж редким туристам. Наверное, я первый человек, который общался с ним на равных. Не высмеивал его и не дразнил. В результате Питер привязался ко мне, как ребенок и всюду ходил за мной хвостиком. Однажды он даже спас меня от жаждущих крови мужиков. Как раз после истории с фиктивным публичным домом. 
– Погоди, Питер. – Остановил я его. – Помоги мне заголовок для статьи придумать. А потом сразу рванем ловить твоих мазуриков. 
Пит засиял от счастья. Его попросили помочь в «умной» работе. Он опасливо присел на стул. Поерзал на нем, прислушиваясь к жалобному скрипу ножек, и вопросительно посмотрел на меня. 
 Я быстро растолковал, что к чему и мы начали думать. Питер весь напрягся, набычился и даже покраснел от натуги. На низком лбу проступили бисеринки пота. 
– А давай напишем…. – смутившись, начал он. 
Я исподлобья глянул на Пита. 
– «ОНИ НАЙДУТ РАЗУМ ПО БРАТЬЯМ». 
Я даже поперхнулся сигаретным дымом. 
– Чего они найдут? 
– Разум по братьям! – победоносно оскалился Пит. 
Наконец, до меня дошло. 
– Ты хотел сказать, «братьев по разуму»? – расхохотался я. 
Питер смутился. Опустил глаза и покраснел, да так, что даже кончики ушей стали ярко пунцовыми. 
– Да ладно, не переживай, – похлопал я его по плечу, – подумаешь, оговорился. С кем не бывает. Пошли лучше мазуриков ловить. Полчаса свободных у меня еще есть. 

Поразительно, как быстро может меняться настроение у человека. Только, что Питер казался самым несчастным человеком в мире и вот он уже счастливейший из смертных. Бегает вокруг меня, заглядывает в глаза, лопочет что-то, улыбается и все время норовит зацепить руками окружающие предметы. Он когда радуется или волнуется, вообще по сторонам не смотрит. Может такой погром учинить, что мало не покажется. Я даже начал думать, что в пословице про слона в посудной лавке, кто-то по незнанию перепутал слова. Правильнее было бы говорить «Пит в посудной лавке». Уж поверьте мне, это гораздо разрушительнее. 
Выпроводив Питера на улицу, я вышел сам и закрыл дверь. 
– Разум по братьям, – снова хохотнул я, поворачивая ключ в замочной скважине. 
*** 

Мазурики оказались на редкость мелкими и хилыми. За полчаса мы наловили их всего несколько десятков. Все с жеваными крыльями и обвисшими хоботками. Но Питу и этого было достаточно. Бережно закрыв их в стеклянной банке, он радостный отправился домой. Проводив взглядом ликующего Питера и мельком взглянув на часы. Как ни крути, а материал нужно срочно дописывать и отправлять в редакцию. Не очень то хотелось снова смотреть на звероподобную физиономию шефа, на ходу придумывая оправдания. 

*** 

Просыпаться не хотелось. Не хотелось и все тут. Утро самое неудачное время суток, особенно для таких сов, как я. Но звонок будильника продолжал противно жужжать. Почти как мазурики в брачный период. Холодный душ и кофе вот замечательное средство для борьбы с утренним недомоганием. Ничего лучше человечество еще не придумало. Может в других галактиках братья по разуму и нашли более эффективное средство для выхода из посталкогольной комы, но мне оно неизвестно. 
– Разум им по братьям! – весело выругался я, обтираясь полотенцем. Настроение на удивление оказалось приподнятым. Вчера я все-таки успел отписаться в номер. Скрипя зубами, шеф принял мою писанину и пригрозил в случае чего устроить мне кузькину мать. А я про себя пожелал ему катиться в дальние края и никогда не возвращаться. Вслух конечно не сказал. Зачем? Кто его знает, какая мать у фольклорного Кузьки. 

Восемь утра. Значит, пора двигать на космодром. Скоро на Луну прилетит «Странник». Члены экспедиции отметятся перед местными властями и устроят брифинг журналистам, то есть мне. Я ведь здесь единственный представитель пишущей братии. Больше идиотов не нашлось. Правда, на корабле должен быть коллега, но наверняка какой-нибудь спесивый болван. Этакая смесь романтика, честолюбца и карьериста. Но у него другие обязанности. Вряд ли бортовой журналист вообще выйдет на поверхность Луны. 

Сейчас ни один космический корабль, кроме почтовых транспортников, не выходит в космос без журналиста. Новая победа средств массовой информации в борьбе за свободу слова. Когда только началось освоение солнечной системы, власти предоставляли информацию очень дозировано и только после строгой цензуры. Однако представители второй древнейшей устроили такое давление на руководство своих стран, что на уровне ООН пришлось принимать очередную поправку в закон о свободе печати. С тех пор на любом корабле, будь то исследовательский лайнер, транспорт с колонистами или даже военный крейсер, всегда должен находиться представитель СМИ. Без него корабль просто-напросто никуда не отправится. 

Сразу после принятия поправки все журналисты не исключая и вашего покорного слугу стали в срочном порядке подавать документы на аккредитацию для полетов. Наивно полагая, что заветная бумажка даст право летать к другим планетам и ощутить себя настоящим космическим рейнджером. Ха! Не тут то было. Сотни тысяч представителей журналистской братии получили аккредитацию, а летало к другим планетам всего несколько десятков человек, считающихся элитой нашего цеха. Тем не менее, бэйдж с разрешением на участие в полетах всегда имел при себе любой мало-мальски уважающий себя журналист. 
Так вот, на борту «Странника» обязательно должен быть кто-то из журналистской элиты. Наверняка некурящий, непьющий и с безупречным послужным списком. Ну, и Бог с ним. У меня сейчас задача одна – задать несколько эксклюзивных вопросов капитану и отписать интервью в номер. 
*** 

Так называемый «брифинг» начался не вполне обычно. Седовласый пожилой капитан отвел меня в сторонку и долго пристально разглядывал. Не знаю, насколько понравился ему я, думаю, что он не пришел в восторг от моего внешнего вида, а мне так напротив, капитан внушил искреннюю симпатию. Наконец, убедившись, что мы остались наедине, капитан спросил: 
– Мсье, Дробный, – он слегка поморщился, выговорив мою фамилию с французским прононсом, – вы имеете право на полеты? 
Признаюсь, вопрос меня немного удивил. 
– Вы имеете в виду, есть ли у меня космическая аккредитация? 
– Да, именно. 
Я небрежно вытащил изрядно помятый бэйдж и протянул его капитану. 
– Отлично, – пробормотал он, разглядывая нагловатую ухмылку на фотографии. 
– А можно узнать, капитан, – меня уже распирало от любопытства, – в чем собственно дело? 
Капитан протянул мне руку. 
– Жан Детруа, – представился он. – Можно просто Жан. 
Ладонь капитана оказалась сухой и жесткой, как и взгляд его серых глаз. 
– Вы не согласитесь полететь с нами? 
Я недоуменно уставился на Жана. 
– У нас проблемы с аккредитованным журналистом, – видя мое удивление, поспешил раскрыть карты капитан, – у него очень сложное инфекционное заболевание. Мы вынуждены оставить его в клинике на Луне. А поскольку лететь, без представителя СМИ мы не имеем права, а вы здесь единственный профессионал…. Да к тому же имеете аккредитацию…. 
Дальше можно было и не продолжать. Я уже и так все понял. Для экспедиции ждать, когда с Земли прилетит еще один журналист, смерти подобно. Все рассчитано по минутам. 
– Понимаете, капитан…. – я поправился, – Жан. Боюсь, что меня не поймут в редакции. У нас в конторе очень строгие правила. 
Конечно, я блефовал. Вернее набивал себе цену. Любой редактор просто лопнет от счастья, если корреспондента именно его издания возьмут в полет по солнечной системе, не говоря уже о межзвездной экспедиции. 
Капитан прекрасно это знал. Он исподлобья глянул на меня. 
– А вы изрядный пройдоха, мсье Дробный, – улыбнулся он. 
– Ну, так, – подмигнул я. – Еще бы. 

*** 
Шеф был в восторге. Он едва не приплясывал от радости. 
– Вася, – вопил он с экрана монитора, – дай я тебя расцелую! 
Меня эта перспектива не обрадовала. Однако душу грела мысль о предстоящем полете и моих информационных сообщениях перепечатанных ведущими мировыми СМИ. 
– Я всегда говорил, что Дробный наш лучший репортер, – не унимался шеф. 
– Как насчет повышения оклада, – невзначай бросил я. 
– Василий! Какой разговор! Сумму можешь назвать сам. 
Нет, все-таки я родился под счастливой звездой. Может быть, даже под той самой, к которой мне уже сегодня предстоит отправиться на борту «Странника». 
Оставалось лишь собрать вещи, коих оказалось совсем немного, да попрощаться с Питером. По правде, говоря, я подозревал, что бедняга расстроится. Главное, чтобы от полноты чувств, не разворотил ни в чем не повинный космический корабль. А с него станется! По колесикам, крылышкам и винтикам раскатает «Странник», лишь бы я остался. Поэтому разговор я начал, как нельзя более дипломатично. 
– Пит, ты хочешь, чтобы твой друг стал самым известным журналистом в мире? – вкрадчиво спросил я. 
– Хочу! – закивал Пит. 
– Тогда мне придется улететь с Луны. 
Он сначала не понял. Лишь смотрел мне в глаза и улыбался. Постепенно до него начал доходить смысл фразы. Губы бедняги затряслись, он сжал кулаки, да так, что захрустели костяшки пальцев. 
– Останься, – пробормотал он, опустив голову. 
– Нет, дружище. – Я похлопал его по могучему плечу. – Но я ненадолго. Слетаю, гляну одним глазком на зеленых человечков и вернусь. 
Пит исподлобья глянул на меня. 
– Ты же их уже видел. У прошлом месяце. 
Я расхохотался. 
– У прошлом месяце, – передразнил я Питера, – я видел не человечков, а чертиков. 
Для этого не обязательно лететь в космос. 
– Так оставайся, – снова пробубнил Пит. – Вместе посмотрим. 
– Нет, Питер. Чертиков, мы смотреть не будем. Разум им по братьям, – хохотнул я. – Обещаю, что в следующий раз возьму тебя с собой. Будешь мне вещи таскать. Доверю тебе камеру и диктофон. 
– Правда? – на лице Питера появилась улыбка. 
– Чистая, правда! – сказал я. – Чище самого чистого и неразбавленного марсианского спирта! 
Уладив, таким образом, свои лунные дела я отправился на борт звездолета. 

*** 

«Странник» оказался достаточно необычным космическим кораблем. Невысокий и дискообразный, он больше всего напоминал «летающие тарелки», которые любили описывать в прошлом веке фантасты да сумасшедшие уфологи. Этим, собственно, он и отличался от большинства шпилевидных ракет, что бороздили пространство солнечной системы. Впрочем, оно и ясно. Обтекаемая форма ему не нужна, ускорения для выхода из атмосферы не требуется. Сборка «Странника» происходила на земной орбите, а все комплектующие доставлялись на транспортных ракетах. А новейший гиперсветовой ускоритель позволял развивать скорость ранее просто немыслимую. Я уже давно забросил идею разобраться в принципах работы ускорителей и в технических нюансах функционирования звездолета. Для человека с гуманитарным образованием сложно понять все тонкости приспособлений позволяющих обойти законы физики. Да это и не требуется. Разве так уж необходимо ребенку, играющему на компьютере знать принципы его работы? Главное, чтоб на экране бегало и стреляло. Какое дело человеку, сидящему в туалете до технологии изготовления туалетной бумаги? Выполняет свою функцию и, слава Богу. Перестанет выполнять, вернемся к лопухам, дело нехитрое. Так и я. Спросите меня, чем отличается репортаж от обзора – отвечу. Или задайте вопрос о структуре и методах журналистского расследования. Да я сутки напролет вещать буду. А про звездолет пусть лучше конструкторы или, на худой конец, пилоты рассказывают. 

Экипаж встретил меня настороженно. Новый человек, да с моим послужным списком это, я вам скажу, не подарок. Однако любопытство взяло верх, и ко мне в каюту стали заглядывать гости. Первым зашел второй пилот, Степан. Долговязый и нескладный он смотрел на меня почти с обожанием. Как вскоре выяснилось, он всегда мечтал стать журналистом или писателем. Пришлось рассказать ему парочку выдуманных историй о героической профессии работников пера. Из цикла: «Я хочу, чтоб к штыку (то есть к бластеру) приравняли перо». Степан оказался очень внимательным слушателем. То и дело, почесывая острый подбородок, он задавал вопросы, ставившие меня в тупик. Например, когда я рассказал, как Джон Бенсон своими материалами привел к краху могущественную империю «Натагрюэль» и в результате был убит киллером, Степан вполне обоснованно спросил, почему сей замечательный журналист просто не взял с концерна «Натагрюэль» денег и не оставил его в покое. Пришлось объяснять юнцу, что-то о кодексе чести и журналистской этике. А на самом деле все было гораздо проще. Бенсону предложили сто миллионов кредитов, чтобы он прекратил писать разоблачительные материалы. А Бенсон, разум ему по братьям, запросил миллиард. Вот и получил вместо денег банального киллера у порога квартиры. 
Вслед за Степаном зашел пожилой врач и спросил, что я думаю о проблеме возникновения неизлечимых болезней. В ответ я пробормотал что-то про грехи наши. Бортовой священник, заглянувший как раз в это время, удовлетворенно кивнул и, перекрестив нас, удалился. 
Наконец появился капитан и выдворил всех из каюты. Надо сказать, это оказалось кстати. Я уже давно сдерживал зевоту, и с трудом ворочал языком, ведя глубокомысленные беседы. 
– Мсье Дробный, – капитан обеспокоено прикрыл дверь, – нам надо поговорить. 
– Может завтра? – добродушно покосился я на капитана. 
– Хорошо, – поразительно быстро согласился Жан. – Завтра, так завтра. Времени у нас вагон и маленькая тележка. 
– Это точно, – я начал расстегивать рубашку. – Или, как говорят на Луне, контейнер и маленькая бандеролька. 

*** 

На следующее утро, естественно по бортовому времени, я в сопровождении капитана посетил рубку управления. Едва я переступил порог, как сразу же застыл на месте, недоуменно озираясь по сторонам. Прямо новогодний утренник. Все сверкает, переливается, огоньки мигают, только елки не хватает и Санта-Клауса. За бортовым компьютером сидел мрачный Степан. Увидев меня, улыбнулся и кивнул, как старому другу. Кресла, обшитые настоящей кожей аллигаторов, оказались мягкими и удобными. Расположившись напротив капитана, я приготовился слушать. Однако, Жан, не торопился. Плеснув в кофе немного бренди, он протянул мне чашку. Аромат восхитительный. У меня даже в ноздрях защекотало. Да и сам напиток оказался под стать запаху. Горячий, обжигающий, бодрящий! Мне положительно здесь нравилось. 
– Степан, координаты ввел? 
Второй пилот угукнул. 
– Иди, погуляй. Ускорители запускать еще рано. 
Степан безмолвной тенью проскользнул мимо нас и скрылся за дверью. 

– Так, вот мсье Дробный, – начал капитан. 
– Можно просто Василий, – поправил я его, все еще разглядывая окружающую обстановку. 
– Хорошо. – Капитан встал с кресла и неторопливо прошелся по рубке. – Так вот, Василий. Думаю, пришло время рассказать о предстоящем полете и, так сказать, о некоторых нюансах, которые посторонним знать не полагается. 
Он с шумом прихлебнул кофе. Я терпеливо ждал. 
– Одна из целей нашей экспедиции – звездная система «Мнемоник». Насколько нам известно, там есть несколько планет земного типа, населенных относительно разумными существами. Плюс ко всему, эти планеты богаты флорой, фауной и природными ископаемыми. 
Я внимательно слушал, хотя на языке уже вертелось множество вопросов. 
– В случае успешной колонизации планет Мнемоника, человечество сделает огромный шаг к освоению вселенной. А вы, – он внимательно посмотрел на меня, – станете самым первым журналистом, который опишет начало освоения планет. 
Я удовлетворенно кивнул. Такая перспектива была мне по душе. 
– Но вот в чем дело, – капитан нахмурился, – главная наша цель совершенно иная. 
– Даже так? – делано удивился я. – Что же может быть важнее? 
– Постарайтесь не иронизировать, Василий. 
Жан уселся в кресло. 
– Вы знакомы с категорией секретности по форме G? 
– Угу, – кивнул я. – Но, насколько мне известно, такая форма еще ни разу не применялась. 
Капитан помолчал, затем снова поднялся с кресла и начал мерить шагами рубку. 
– Речь идет о возможном уничтожении человеческой цивилизации, – он нервно покусывал губу, – именно поэтому, впервые, установлена такая форма секретности. Представляете, что начнется на Земле, когда люди узнают о том, что жить им осталось всего пару, тройку месяцев. 
– Разум вам по братьям, – присвистнул я. – Но, послушайте, Жан. Неужели все так серьезно и пессимистично? Или все это дурацкий розыгрыш? 
Капитан пожал плечами. 
– Могу объяснить в двух словах, а вы сами решите, шучу я или нет. Кстати, вы помните, чем грозит разглашение секретной информации формы G? 
Я кивнул. Наказание за публичное обнародование таких сведений предусматривалось очень жесткое, если не сказать жестокое. Я не говорю уже о пожизненном лишении права заниматься журналистской работой. За такой проступок можно угодить и на электрический стул. В зависимости от последствий. 
– Подпишите, – капитан протянул мне лист бумаги. 
Я быстро черканул подпись внизу листа, даже не взглянув на отпечатанный текст. И так ясно, что там написано. 
– Так что, мсье Дробный, теперь вы понимаете, что нельзя публиковать информацию о полете «Странника» без предварительной цензуры. Однако, если все обойдется благополучно, обещаю, что вы станете нашим постоянным пассажиром и будете принимать участие во всех полетах. 
Я немного скривился, но при последних словах капитана, настроение немного улучшилось. Цензура есть цензура. А если все пройдет гладко, то перспективы у меня откроются просто шикарные. 
В дверь неожиданно постучали. Вслед за чем в дверном проеме появилась маленькая белобрысая голова первого помощника. Эсбэшник, сразу сообразил я. 
– Капитан, вас вызывает Земля. – Резкий, неприятный голос альбиноса царапнул внутренности. Интересно, это только у меня такое неприятие к агентам спецслужб или они вызывают омерзение и у остальных людей? 
– Сейчас буду, – кивнул капитан. 
Он протянул мне папку с грифом «Совершенно секретно – G». 
– Ознакомьтесь, на досуге, – капитан направился к двери, – да, и еще…. Если у вас возникнут какие-нибудь соображения, всегда рад выслушать. 
Вслед за Жаном из рубки вышел и альбинос. Предварительно пригвоздив меня взглядом к креслу. К тому самому креслу, обшитому кожей настоящего аллигатора. 

*** 

Я направился к себе в каюту, на ходу пытаясь привести мысли в порядок. Уже в коридоре на меня налетел спешащий на вахту Степан. 
– Можно сегодня к вам зайти, – смущенно улыбнулся он. – У меня есть несколько вопросов. 
– Извини, Степа. Давай, чуть позже, – поморщился я. 
Расстроенный пилот, разум ему по братьям, обиженно насупился, но я, уже не обращая на него внимания, быстро шагал по коридору. Сказать, что меня разбирало любопытство, значит, ничего не сказать. Я просто сгорал от нетерпения. Хотя, признаюсь, при мысли о том, что мне предстоит узнать, по спине пробегал неприятный холодок. 

*** 
Мысли шарахались в голове, будто табун антилоп загнанных львами. Я закрыл папку и небрежно бросил ее на стол. Весело оказывается во вселенной. А скоро станет еще смешнее, когда армада Гкхарков подлетит к солнечной системе. Оказывается, капитан ни капли не преувеличивал. Цивилизация осьминогоподобных существ из системы Гкхарк уничтожала все живое на своем пути. Сведения, полученные разведывательными зондами, держались в строжайшей тайне и были достаточно разрозненными. Но уже того, что я узнал, пролистав папку, оказалось достаточно. Мне вдруг захотелось спрятаться на далекой планете, окружив себя дюжиной красивых девушек. И прихватить с собой звездолет коньяка, чтобы забыться. 
Цивилизация этих тварей оказалась неким симбиозом примитивизма и милитаристско – технологического развития. Они признавали только силу, а их общественное устройство напоминало родовую общину со строгой иерархией. Гкхарки не обладали эстетическим вкусом и, соответственно, в их культуре не было ни искусства, ни развлечений, ни каких бы то ни было других ценностей. Да и самой культуры то, честно говоря, не было. Единственное, что интересовало гигантских осьминожек – война. Они уничтожали целые планеты, причем использовали самые жуткие орудия. На каждом космическом корабле гкхарков стояли мощнейшие аннигиляторы, способные превратить в ничто среднюю планету, не говоря уже об обычном корабле. Да и численность их флота, который в данный момент двигался к солнечной системе, составляла несколько сотен боевых кораблей. В то время, как Земля имела всего двадцать три космических крейсера. 
Я закурил. Стряхивая пепел прямо на пол, тупо рассматривал низкий потолок. 
– Вот ублюдки, разум им по братьям, – ругнулся я. 
Да и название у них противное. Бомжи больные туберкулезом так откашливаются. Гкхарк! 

Интересно, зачем капитан доверил мне такую секретную информацию? Наверняка борт корабля кишмя кишит специалистами по инопланетному разуму, дипломатами, психологами. Или на них мало надежды? Значит, схватились за меня, как за соломинку? Да нет, чушь. Я в любом случае все узнал бы. Решили подстраховаться, чтобы не поднял на Земле панику. Это только в рассказах Брэдбери люди спокойно ложатся спать, зная, что завтра конец света. А на самом деле все рехнутся, узнав правду. 
– Ч-черт, – уголек истлевшей сигареты обжег пальцы. Я сел на кровати. Старательно вдавил бычок в пепельницу. 
Что-то не давало мне покоя. Какой-то важный момент я упустил из виду. 
– Думай, Вася. Думай! – бормотал я, вновь пробегая глазами информацию о Гкхарках. 
Ага, вот! «Несмотря на всю воинственность Гкхарков на планетах заселенными этими существами не происходит междоусобиц и конфликтов. Внутри их сообщества не зафиксировано ни одного случая насилия». 
Странно. Твари, которые думают только об уничтожении иных существ, друг с другом прекрасно ладят. А люди при всей гуманности и приверженности общечеловеческим ценностям ежедневно убивают, насилуют и делают еще чёрти какие гадости своим собратьям. 

Я размышлял достаточно долго. Выкурил еще несколько сигарет, затем встал и пошел к выходу. Остановил меня глухой удар в дверь каюты. Я прислушался. Тихо. Наконец, снаружи раздался невнятный шепоток. 
– Кто там? – рявкнул я, пытаясь придать голосу побольше храбрости. 
Снова стало тихо, только отзвуки непонятно откуда появившегося эха едва слышно повторяли мой вопрос. «Кто там… кто там… кто там…» 
Я потихоньку двинулся к двери, тщетно пытаясь унять грохочущее в груди сердце. Взялся за ручку и потянул. В этот момент стальная конструкция начала переливаться всеми цветами радуги. И затем, совершенно неожиданно, растворилась в воздухе. Я отшатнулся, увидев в дверном проеме хохочущего Степана. У него было три головы, которыми он покачивал в разные стороны. И хохотал в три глотки. 

Я закричал и проснулся. Рубашка прилипла к спине, холодный пот стекал по лбу, сердце готово было выскочить из груди. Надо же, кошмары мучают. Я взял сигарету, повертел ее в руке и засунул обратно в пачку. Неплохо бы развеяться. 
Холодный душ и растирание полотенцем немного привели меня в чувство. 
От меня ничего не зависит, на борту хватает специалистов по межпланетным контактам. Психологов всяких, ученых. Если они не смогут убедить воинственных инопланетян оставить нас в покое, значит, никто не сможет. Придется наблюдать уничтожение человеческой цивилизации молча, накачиваясь коньяком. А в целом, цивилизация у нас не самая плохая. Не идеальная, конечно, нет. Но и не сказать, что совсем уж отвратительная. 

*** 


Несколько дней пролетели не то чтобы незаметно, но как-то без особых событий. Серенько и скучно. Пару раз я привел в недоумение Степана, шарахнувшись от него в сторону. Конечно, он был ни причем, но воспоминания о недавнем кошмаре оставались слишком ярки. Наконец настал ключевой момент…. Мы вплотную приблизились к звездной системе, возле, которой дрейфовала армада Гкхарков, готовясь к решающему броску к Земле. 
– Мсье Дробный, – капитан выглядел очень строго и официально. – Гкхарки согласились на переговоры, хотя честно предупредили, что ни на какие уступки не пойдут. Скорее всего, они согласились на встречу лишь для того, чтобы объявить Земле войну. Официально. У них достаточно силен воинский кодекс чести. И перед тем, как кого-нибудь уничтожить они должны предупредить противника. 
Капитан помял в руках парадную фуражку. 
– Значит, никаких шансов? – Вяло спросил я. 
– Шансы минимальные. – Наши психологи попробуют найти с ними контакт, но я, честно говоря, сильно сомневаюсь, что у них это получится. 
Я достал фляжку кивнул капитану и, пригубив, сморщился. 
– За удачу, Жан. 
– Она нам не помешает. – Капитан повернулся. Однако уже возле самой двери он, немного потоптавшись на месте, снова повернулся ко мне. 
– Знаете, Василий. Если переговоры зайдут в тупик, то разрешаю вам устроить так называемую пресс-конференцию с их вожаком. Цензуры не будет. Может и лучше, если люди узнают, что их ожидает. Возможно, хоть помолиться успеют. 
Последние слова он пробормотал едва слышно и с заметной горечью в голосе. 

Жизнь на корабле застыла. Время топталось на месте и экипаж «Странника» пребывал в томительной неопределенности. 
Бедный Питер, вдруг вспомнил я своего лунного товарища. Видимо не судьба тебе, таскать мою нехитрую аппаратуру и гордо называться помощником знаменитого репортера. 
В иллюминаторах светились чужие космические корабли. Выглядели они холодными, мрачными и наполненными непонятной безжалостной силой. Где-то там скрылась капсула с капитаном и еще десятком переговорщиков. Вернутся ли они и с какими вестями? Быть может, их убьют сразу после объявления войны. 
– Убьют и съедят, – ухмыльнувшись, пробормотал я. Но на душе весело, конечно же, не было. 

Я, вдруг, почувствовал себя неуютно. Только, что абсолютно безразлично разглядывал матовую стену, безуспешно пытаясь отыскать на ней хоть какой-нибудь дефект, как неожиданно к апатии охватившей меня, примешался холодок брезгливости. Я недоуменно повернул голову и тут же неприязненно передернулся. На пороге стоял эсбэшник. 
– Собирайтесь, – процедил он. – Капитан требует, чтобы вы прилетели. 
Я неловко поднялся и, стараясь не смотреть, на щуплую фигуру альбиноса направился к корабельному шлюзу. Все ясно – договориться не удалось. И сейчас мне предстоит услышать приговор человечеству. Еще месяц назад я и не думал, что мне будет уготована такая роль. 
Экипаж маленькой шлюпки уже ждал меня. Два пилота суетливо помогли мне облачиться в скафандр и протиснуться к единственному пассажирскому креслу. 
– В путешествие, так в путешествие, сказал попугай, когда кошка вытаскивала его из клетки, – грустно произнес я. 
– Что? – один из пилотов недоуменно покосился на меня. 
– Да так, – махнул я рукой, – анекдот вспомнил. 
Выскочив из нутра «Странника», маленькая скорлупка понеслась к вражеским звездолетам. Маневрируя между холодными темными глыбами диковинных кораблей, мы все дальше удалялись от «Странника», единственного родного места в этой части вселенной. Наконец наша космическая малютка подлетела к флагманскому кораблю гаркхов. Подобно гигантскому кашалоту, корабль распахнул пасть и через мгновение сглотнул, оставив нас в непроницаемой мгле. 

*** 

К горлу подкатила тошнота. Подобно морскому приливу она то ненадолго отпускала, то вновь поднималась к самым гландам грозя материализоваться в мерзкую вонючую жидкость. Капитан сочувственно поглядывал на меня. 
– Ничего, скоро пройдет. – Нас первые полчаса тоже мутило. 
Шлем скафандра лежал у меня на коленях. Враги постарались соблюсти все дипломатические правила приличия и соорудили в одном из отсеков нечто отдаленно напоминающее человеческую комнату. По крайней мере, стол и некое подобие стульев здесь были. Да и концентрация кислорода оказалась достаточной, для нормального дыхания. Но меня все равно мутило. 
– А где остальные? – выдавил я. 
– В соседнем помещении. Вождь Гкхарков…. Да, да, именно вождь, так он себя называет, распорядился, чтобы присутствовали только главные представители цивилизаций. И вы, как журналист. 
– Значит кроме нас, людей здесь не будет, – произнес я, разглядывая помещение. 
Ничего примечательного. Серые стены, покрытые шероховатым наростом, высокий потолок, испещренный непонятными надписями. В центре «комнаты» возвышался полутораметровый куб, исполняющий роль стола. Рядом с ним такие же кубы, но поменьше. На одном из них расположился капитан, на втором ерзал я, ежеминутно поглядывая на створки перегородки ведущей в коридор. Именно оттуда должен появиться Вождь. 
– Вкратце объясняю, как прошли переговоры, – уставшим голосом начал капитан. 
Он бросил быстрый взгляд на часы. Потом махнул рукой и повернулся ко мне. 
– Выпить есть? 
– Да, чтобы у меня не было, – произнес я, вытаскивая фляжку. – Да еще в тот момент, когда мир рушится. 
Капитан надолго приложился к горлышку, затем передал флягу мне. 
– Помирать трезвым – глупо! – подытожил я, утирая губы ладонью. – Ну, так что там переговоры? 
– Оказывается, гкхарки долго нас изучали. Собрали огромное количество информации и, убедившись, что мы в техническом отношении намного слабее их, решили напасть. 
Капитан откашлялся. 
– Тем не менее, они поражены объемом знаний, которые накопило человечество и уважают нас за то, что мы развиваем науку. Они считают, что в научном и культурном отношении мы выше их и безоговорочно это признают. Но…. – капитан поднял вверх палец, – они презирают человечество за техническую, вернее военную слабость. 

В этот момент из коридора послышался шум. Непривычно было, зная, что сюда движется живое существо, слышать не звук шагов, а шуршание огромных щупалец. Перегородка плавно раздвинулась, и перед нами предстал гигантский трехметровый осьминог. Верхняя часть его тела, усыпанная стекляшками глаз, мерно покачивалась на покрытых слизью щупальцах. 
– Капитан, вы любите пиво с кальмарами, – задумчиво произнес я. 
Жан с недоумением посмотрел на меня. 
– Не время для шуток, – прошипел он. 
Вслед за гкхарком вкатился металлический предмет, больше всего напоминавший большой пылесос без шланга и ручки. 

Я настроил камеру и приготовился задавать вопросы. Но Вождь прервал меня властным движением щупалец. Раздались резкие щелкающие звуки. Вслед за этим заработал «пылесос», который на поверку оказался роботом лингвистом. 
– Вождь Гкхарков приветствует вестника земных новостей, – запищал робот-переводчик. 
Я невесело усмехнулся. 
– На планетах Гхкарков никто не разносит новости, нам это не нужно, – продолжал верещать писклявый переводчик. – Но, мы чтим традиции других планет, поэтому пошли на уступку. Что вы хотите знать? 
– Зачем вы хотите уничтожить Землю? – спросил я. 
– Люди слабее нас. Поэтому должны умереть. 
– Но должна же быть причина, – не унимался я. 
Капитан, сморщившись, сидел в сторонке и безучастно наблюдал за беседой. 
– Мы признаем ваше Абсолютное знание. Вы знаете все! Но вы слабы! Слабый должен умереть. – Щелканье вождя и писк переводчика почти слились в один слабо различимый шум. 
«Плохо же они нас изучили, – мелькнуло у меня в голове, – раз считают, что человечество владеет абсолютным знанием». 
– Но, это ведь не повод… – попытался возразить я. 
– Повод! 
– Послушайте, – у меня вдруг возникла идея, – а почему вы не убиваете своих более слабых собратьев? Ведь следуя вашей логике…. 
– Мы живем родовым кланом. И все гкхарки повязаны родственными узами. Как можно убивать своих собратьев? А вы совершенно чуждый нам вид и к тому же слабы. Поэтому должны умереть. 
Похоже эти гкхарки упертые, как бараны. И шансов у нас действительно нет. Я вдруг с нежностью вспомнил Луну, добряка Пита и даже звероподобного редактора. 
– Разум вам по братьям, – негромко ругнулся я. 
Писклявый робот-переводчик что-то зацокал. 
– Я не понимаю, – наконец перевел он ответ. 
– Чего ты не понимаешь, – я начал потихоньку звереть. 
– Разум по братьям. Что вы хотели сказать? 
И тут меня осенило. 
– Да то и хотел. Мы же с вами братья по разуму. Как можно убивать своих братьев? – я даже вспотел, – пусть только и по разуму. 
Воцарилась тишина. Долгая. Я бы даже сказал очень долгая. Гкхарк сидел неподвижно, только его цвет поменялся с грязно-бурого на розоватый. Наконец он снова защелкал. 
– Мы этого не знали, – пропищал переводчик. 
– Ну, понятно не знали! – Меня понесло. – Абсолютным знанием кто владеет, вы или мы? 

*** 

Полет к Земле я, признаться, помню смутно. Коньяк лился рекой, а здравицам не было конца. Меня, разве что на руках не носили. Ну, еще бы! Мало кому удается вот так с кондачка спасти цивилизацию. Гкхарки посовещавшись, и все еще пребывая под впечатлением развития земной науки, признали таки в нас своих братьев. По разуму. И, похоже, были счастливы не меньше нашего, что не произошло братоубийственной войны. А у нас появился могущественный союзник, который при случае так отделает возможных вселенских врагов, что мало не покажется. Если вдруг вздумают обижать умных, но хилых братишек с Земли. 
Я, покачиваясь, вышел в коридор и сразу же столкнулся с капитаном. 
– Вася, а ты вчера про девушек, правду говорил? – спросил он. 
– П-про каких? – я удивленно поднял бровь. 
– Ну, что есть у тебя парочка знакомых девушек, с которыми можно неплохо развлечься, – капитан смущенно топтался на месте. 
– Конечно, Жан! И даже не парочка, – я подмигнул капитану, – я несколько преуменьшил. 

*** 
Уже засыпая в туалете, я силился представить, как будет выглядеть орден – «За спасение человечества».