* * *
На гальке ил, как павшие туманы.
Стройны и серы в скалах маяки.
Сырой прибой,
и мы обратно пьяны
на пятачке,
где кончились пески.
Шумит хвоя,
и пляшут дымом кошки,
ловя когтями искры низких звёзд.
Я всё молчал, целуя вам ладошки
вблизи неоткастрированных роз.
Тугая ночь тепла и пахнет дымом.
Взлетают волны вверх на монумент.
Здесь, как всегда, мелькнул закат за Крымом
в случайном всплеске корабельных лент.
Чернеют очи,
утомясь,
под утро.
Уже тепло от красного вина/
И ты молчишь,
так неподвижно-мудро
смотря из неба в выемке окна.
А волны бьют о скалы пенной грудой
На море штиль –
но рвутся клочья вверх.
И ночь молчит за брошенной посудой,
звеня,
как будто издавая смех.
На гальке ил, как павшие туманы.
Стройны и серы в скалах маяки.
Сырой прибой,
и мы обратно пьяны
на пятачке,
где кончились пески.
Шумит хвоя,
и пляшут дымом кошки,
ловя когтями искры низких звёзд.
Я всё молчал, целуя вам ладошки
вблизи неоткастрированных роз.
Тугая ночь тепла и пахнет дымом.
Взлетают волны вверх на монумент.
Здесь, как всегда, мелькнул закат за Крымом
в случайном всплеске корабельных лент.
Чернеют очи,
утомясь,
под утро.
Уже тепло от красного вина/
И ты молчишь,
так неподвижно-мудро
смотря из неба в выемке окна.
А волны бьют о скалы пенной грудой
На море штиль –
но рвутся клочья вверх.
И ночь молчит за брошенной посудой,
звеня,
как будто издавая смех.