Опять привал у пыльных гор
за ламинантными песками, где зыбь тарантуловых нор забив последними носками, «Вот-вот откроется Стамбул», – ты мне, смеясь и корча рожи, сказала. Ветер дул и дул. И мы так были непохожи. Я отряхнул песок с сосков твоих, содрав, как кожу, майку, был привкус крови/1/ и песков у этих губ… Мою малайку/2/ припомнив, я смотрю на свет её, малайкину, картинку, где мне всего под сорок лет и где я глажу телом спинку с прозрачным рядом позвонков почти всегда солоноватых... где ты, в сандальях без носков, пооттаскав меня на матах, кончая, гнёшься на излом, как слёзы, смаргивая блёстки. И мне всё грезится наш дом у пыльных гор на перекрёстке __________________________ /1/ От сухого ветра и жары губы трескаются. /2/ Малайка (башк.) – пацанка. |
|