I
С кухни доносились крики мамы, опять о том, что ей надо было найти себе мужика и выйти замуж, после того, как отец подох, отравившись в один из очередных запоев некачественной самогонкой, а не посвящать свою жизнь нам. По телевизору какой – то сморщенный татуированный крендель пыхтел над миловидной тетенькой, поскуливая при этом, как уличный щенок, которому снова и снова дают пинка под зад. А женщина напротив, хоть бы хны, лежит и глазом не моргнет, бревно бревном. Столько равнодушия в глазах, безучастности.
Откуда во мне эта животная ненависть к женщинам? Им вообще не повезло, – их трахают, завоевывают, продают, отбивают. Хотя, иногда, их ждут. Просто женщина, это мать. Мать – это светлый образ, он очень конфликтует с образом самки, жаждущей мужчины, покровителя, крутого «папы». Все-таки женщины грязные существа.
Сам я не трахаюсь совсем. Противно. В школе я любил одну девушку из параллель-ного класса, но боялся с ней даже заговорить. Я хотел с ней секса, но не так, как живот-ное, а по большой любви. Вот я сейчас глупость сказал, «по большой», как будто у любви есть размер. У любви нет размера, я это точно вам могу сказать, и цвета нет, и времени, никаких разновидностей и делений ее не существует. Она идет в производстве одним монолитным куском. Но чаще ее просто нет.
Ну и вот, настало время выпускного, последний звонок, бабочки – юбочки, все гуляют и трахаются на лысой горе. Шутка! Не все конечно. Я стою с бутылкой пива в стороне от всего, и думаю, как же мне хочется обнять ее и никуда не отпускать. А за ней приезжает какой–то взрослый мужчина на черном Бентли, лет эдак тридцати пяти, солидного вида дядя. Он выходит, целует ее в щеку, она садится в машину и они уезжают. После школы, тогда, сколько ей было? Семнадцать едва стукнуло. Сейчас ей двадцать, а она уже пару лет долбится как Зингер с каким-то взрослым мужиком. Приколись?
Она не любит его, это я точно знаю. Максимум что она к нему испытывает, это привязанность и уважение как к отцу. И еще, ей круто, что взрослый влиятельный доминантный самец у ее ног, и исполняет все, что она захочет. Он никогда не был чем – то большим, чем просто бобиком, который постоянно и навязчиво волочился за ней с высунутым языком, периодически разводя и уламывая ее на еблю, при каждой фикции пуская на ее юное тело свои поганые липкие слюни. Конечно, это была весьма хорошая собака. С этим нельзя поспорить.
Держу пари на собственный хуй, что года через два она его бросит, в общем, это непонятно что, будет длиться года четыре. Не все выдерживают жить по лжи. Четыре года, – колоссально ужасный срок, для разврата и отравления того, что для тебя является самым дорогим.
Потом, она, возможно, встретит юношу, которого полюбит. По – настоящему полюбит, не за что, просто так. Просто за то, что он такой есть. И он есть ТАКОЙ. Только нормально у них уже ничего не будет, потому что с нуля можно начинать сколько угодно, а вот с начала, только один раз, и важно не просрать этот единичный раз.
Вот так вот мне обломался первый секс по любви. Я потерял девственность в двадцать, с сестрой друга, ей было столько же, но опыта лет на десять больше, она шлюха. После, чувство скотства еще долго не покидало меня. Нет, непосредственно в сам момент полового акт ничего такого не чувствуешь, противно становится потом. Поэтому я больше не трахаюсь. Дрочу. Дрочить мне менее противно, собственно дрочить вообще не противно. Дрочить мне по кайфу. И я не считаю, что я какой-то не такой, просто так мне спокойнее. Я бы с удовольствием поменял сексуальное желание, на какую-нибудь более полезную физическую способность, например подковы гнуть или монеты взглядом плавить, хотя не знаю, зачем мне гнуть подковы и плавить монеты. Я даже думал как-то самолично кастрировать себя, все – равно у меня нет бабы, которую я бы любил, и, которая любила бы меня, а трахаться, чтобы трахаться это не мое. Нет, конечно, есть телки, которые честно дотерпливают до своего принца. Нормальные девчонки ебутся только по любви, которая если и может быть, то только раз. По выстраданной, выжданной, а не ныряют в салон к первому подходящему доминантному козлу. Я бы все, что угодно победил и прошел за такую телку. Но у меня нет такого человека. Никто и никогда не ждал меня. По – своему я очень завидую таким редким и счастливым парам. Но, увы и ах, могу лишь развести руками.
Заскрипел замок входной двери. Старший брат пришел, этот, вечно нигде не работающий, пьяный пидар. «Прототип мужественности, образец для подражания, опора семьи, мужик» В детстве он совсем не защищал меня. Ему на все наплевать. И хуже всего, что на себя тоже. Крики мамы усилились, сейчас она заплачет, а этот урод будет хрюкать нечленораздельно: « Все будет хорошо. Все будет хорошо. Все будет…»
Я даже и не виню ее иногда, воспитывала нас как могла. Работала на двух работах, чтобы мы могли нормально жить, одеваться, есть, пока ублюдок папа топил свою беспомощность в алкоголе. Честно говоря, я бы давно уже съехал отсюда на какую– нибудь съемную квартиру или комнату, если бы зарплата грузчика мебельной фабрики позволяла платить за аренду жилплощади, как – то питаться, и еще оставлять немного денег для матери.
Уже второй час, спать охота, но думаю, уснуть удастся не раньше четырех, если вообще удастся.
II
Вечер. Пишет ответы на рецензию на литературном сайте.
«Да мне собственно от женщин другие комплименты все больше слышать приходится. Что–то вроде: опять ты какой – то бред за своей клавиатурой выбиваешь!? Не пошел бы ты уже работать со своим нетом!»
«Нет, Вадим. Я тоже не считаю самоубийц слабыми. Самоубийство, как атрибут свободной личности имеет право быть. Так же наверное, как и убийство, но только там, где радикальный жест действительно необходим, за которым последует неминуемому уничтожение самого жестикулирующего. Только надо делать все это не по заблуждению, а по истинному желанию, и отличить одно от другого не возможно. Многие самоубийцы представляют реакцию окружающих. Иными словами по своему слабоумию они думаю, что продолжают жить»
Он закрыл старенький ноутбук. На столе остывал кофе. В пепельнице истлевала сигарета. Отхлебнув из чашки, достал пачку и закурил новую. Он смотрел на уставшие от руля руки и думал о дороге. В голове его прокручивалось следующее:
Ничего не надо ждать. Гордое ожидание = стопроцентной наебке.
Биомашины – биомассы– особи + доминантная особь = ты проиграл…
Глаза слипались. Мысли из фигур переходили в нелепые уравнения, которые ничего собой не разъясняли, только все больше запутывали и добавляли внутренней неразберихи.
Утро. Проверяет почту. Собирается на работу. Денис работал проектировщиком вентиляционных систем для канализаций, и по совместительству водителем.
Пришло сообщение на мобильник:
«Лежал в дурке – увезли в урологию – лечили почки – удалили аппендицит – выписали со статьей по психиатрии – все бессмысленно»
Номер не знаком. Кто бы это мог быть?
В коммунальную кухню зашла бабка, от нее пахло немытым старым телом. Ничего не говоря, она стала заваривать в банке 0,7 какие-то коренья.
Денис сунул в рот сигарету, надел куртку, и, закуривая на ходу пошел заводить машину, размышляя при этом о каждодневном повторении маршрута его автомобиля, не находя в размышлении ничего нового. Приступы лунатизма, привычные для Дениса, за последнее время участились. Он постоянно обнаруживал себя, проснувшись не в том месте, где засыпал, но его это не сильно тревожило. Он привык к странностям в себе, которые он таковыми не считал.
Открыв капот, он грустно окинул взглядом еще не проснувшиеся находившиеся там предметы: канистру из-под масла, запаску, ветошь и тупую ножовку.
– Все еще спите? – спросил он, – ну спите, спите. Как нужны будете, разбужу.
Денис сел в машину и повернул ключ зажигания.
– Бр-рр-р. Бр-рррр-рр – откликнулся на повороты ключа старый мотор. И автомобиль повез своего хозяина на работу снова изображать из себя главного по канализации. Огромные крысы, вонь, непонятные субстанции в виде передвигающихся комков слизи, однажды даже труп бомжа. Вызвали милицию, приехала следственная бригада… Впрочем, на Дениса это не произвело особого впечатления. Он забыл о трупе, едва закончился рабочий день.
Какой – то парень в черной косухе и красной бондане голосовал на обочине, вытянув руку. Денис подумал о девочке, которая уже год как не ждет его дома. Комок чего-то ударился о лобовое стекло. Он не сразу понял, что это птица. Остановив машину, он вышел. На дороге лежала мертвая ласточка, вторая такая же надрывно скрежетала, прыгая, над маленьким тельцем.
«Прости, птица» – тихо сказал Денис. Более длинный хвост той, что мертва, говорил о том, что это самец. Самка продолжала горевать над телом любимого.
III
Шесть утра. Загудели, скрипя троллейбусы. Может даже, немного раньше. Троллейбусы начинают ходить, когда еще нет шести. Меня всегда прет от этого чувства, – что вот они там уже во всю работают, а ты лежишь в своей постеле, и еще целый час будешь нежиться этим теплом и уютом, созданным твоим телом и кроватью. И там все спешат, водитель жмет на газ, и многие не успевают и падают у закрывшейся двери прямо в грязную лужу. Лужу – лужу, я никому не нужен. Я никому не нужен, мне никого не жаль. Есенин, я начал его читать, когда умер отец. Дело в том, что я долгое время не мог въехать в две вещи: в то, что отца больше нет и это навсегда, и в то, что его нет, потому что он отравился сэмом, т.е. самодельной водкой. Это сейчас я могу с трибуны закричать: «У меня отец, умер от самогонки!» и мне похуй, а тогда жутко комплексовал по этому поводу.
Видя, как тонкие пальцы твоей изящной кисти пианиста скользят по стене у кровати, в голове слова сами собой складываются в следующие фразы:
«Я люблю тебя моя стенка,
я люблю тебя мой, разбитый и заблеванной сортир,
я люблю тебя моя белая пуховая подушка,
я люблю тебя моя прокуренная вечно недоремонтированная и воняющая алкашами квартира,
я люблю тебя, о, мои поебанные запястья,
я люблю тебя моя срака,
я люблю тебяяяяя-аа-аа!....
я люблю тебя моя спермия,
и я люблю тебя моя кроватка»
Ага, не дня без припадка. Похоже, я опоздал. Почему меня не будят? Не хочу вставать. Сей-час весь дом разойдется и я начну потихоньку собираться. А может забить? Таких работ много и устроиться всегда можно. Они забили будить меня, а я забью на работу. Все – равно денег с нее нихуя ни на что не хватает, только ходишь весь вымотанный и высушенный, как прошлогодний лещ к тухлому пиву. Поваляюсь пару недель, отдохну, а потом снова устроюсь куда – нибудь грузилой.
Поднялся все – таки. Выспался, не выспался? Скоро пойму. Приготовить поесть, посрать, принять душ, и опять лечь, или пойти погулять затем? Там видно будет.
Звонит мама:
« Вадим! Ты почему не на работе?!»
« Потому что я на нее не пошел»
« Как не пошел?»
« Ну так, не пошел, меня никто не разбудил. Проспал»
« Ну ты собирайся и иди!»
« Хорошо, сей – час соберусь и пойду»
Длинные гудки. Трубка положена, неизвестно кем первым.
От этой суматохи мне опять захотелось спать. Но, есть хочется сильнее, поэтому я сперва поем. А поев, скорее всего и спать расхочу. И что тогда делать? Что тогда делать я спрашиваю, чуваку, который ничего кроме, как грузить мешки и мечтать о несбыточном не умеет?
Звонок в дверь. Тетя Антонина с третьего этажа, пенсионерка, опять надо вызвать скорую, у мужа приступ. У него рак полового члена, ходит с трубочкой, и еще там куча всего. Всю жизнь он бухает все что горит и пьянит, и пашет как лошадь. Он выжрал все, что было в домашней аптеке, напоследок видимо. Через две недели он умрет. Примерно такая же участь постигнет его младшего сына.
« Конечно, конечно тетя Антонина, проходите. Сейчас вызову. Вы присаживайтесь пока»
« Вадим, ты же не такой мудак, как все эти калдыри. На тебя мама то и надеется»
« Да, да, наверное я и не такой мудак, наверное я таким и был тетя Антонина»
« Спасибо, что вызвал. Я наверное уже вас замучила. Прости сынок»
« Да ничего. Я все равно не сплю. Нисколько вы не побеспокоили даже и не принесли неудобств. Вы же единственная можно, сказать нормальная из всех соседей этих мерзорожых пидаров, жаждущих покряхтеть своим тупым рылом о судьбе вблизигниющего. А надежды? Ну да, было там что – то, но мне в лом об этом думать, в лом работать, в лом вставать утром, в лом разговаривать сейчас с вами, и жить мне тоже в лом»
Дверь захлопнулась и я пошел в ванную, чтобы поссать. В ванную ссать легче, потому что у нее нет крышки, как у унитаза, которую надо поднимать, поэтому я люблю опорожнять мочевой пузырь туда. Интересно, если постоянно срать и ссать в ванную, ванная комната станет туалетом? А сама ванна унитазом? Нет, сколько не сри в нее, унитазом она не станет, это будет так же ванна, только засранная. Но никак не унитаз.
IV
– Денис, что ты смотришь на груду мусора? – недовольно спросил директор, – Тебе что заняться нечем? Где докладная по последнему объекту? Вы же вчера выезжали, а так ничего путного там и не сделали…Прости, но ты совсем не работаешь последнее время.
– Я то? Я сейчас туда еще раз поеду и все сделаю–
– Вот и езжай, а я буду здесь отсосальных вагинойдов дожидаться–
– Чего?–
– Да это новые фильтры так называются по заводскому стандарту–
Ничего не понятно, но ясно, что нужно делать именно мне, и на том уже спасибо. А ведь и не нужно, а скорее можно не ехать туда, где ничего не ожидаешь, или, никого? Но, не важно, надо съездить к брату в Питер, только ждет ли он меня? Или еще лучше устроить тур по городам России, в которых есть все более ли менее интересующие меня знакомые, но это пока на грани вдали ждущих реализации планов, а пока, мне надо ехать за этой хреновой докладной, которую я по рассеянности забыл.
В башке Дениса все абзацы заканчивались долбящим череп повторяющемся словом: «Птица. Птица. Птица» Эта птица начала уже порядком подзаебывать его под конец рабочего дня, никак не хотя выходить у него из головы.
Он посмотрел на маленькое тельце завернутое в газетную бумагу, лежащее на переднем сидение. Машина ехала со скоростью семьдесят км в час.
« С удовольствием оживлю тебя» – говорил он, – « Да ты ведь и без меня была вполне живой, а после и подавно будешь вынуждена поглощать нижесоставлляющую ткань твоего прогресса. Оживлю или, похороню. Всегда. Сегодня. Завтра. Числа для тебя лишь этапы. Этапы наматывания цепей на твою искусанную грудь…»
Когда он резко затормозил, подъезжая к дому, тельце упало с седеньки на грязную черную резину на дне автомобиля. Денис потянулся чтобы поднять его, но оно вдруг встрепенулось и он отдернулся. Убедив себя в том, что это ему показалось, он поднял птичку, положил в карман, закрыл машину и пошел домой.
– Вот, бля! – возмущался морально облегченного вида потрепанный мужчина средних лет на скамейке у подъезда.– Денис, добавь пять рублей, на шкалик перцовки не хватает–
– Держи, – сказал Денис, бросив ему медный пятак, который тот ловко поймал. От мужика воняло саньем, и дешевым куревом вперемешку с сочно застоявшимся перегаром.
В коммуналке все было по – прежнему: вонючие старухи суетились над чанами, помешивая дурно пахнущие отвары, худые калдыри в тельняшках толпились толкая всех своими обколотыми сухими руками. Двух годовалая девочка Катя забежала на кухню, дочка Япрынцевых, – он наркоман, а она, она тоже наркоманка, он подсадил ее, когда она залетела Катей. Девочка хлопнула в ладоши, от чего газ во всех камфорках потух, харкнула в левый угол, озорно квакнула и убежала. Темное пятно на старых маленьких колготках в районе жопы, говорило о том, что Катины немые знаки, что ей пора пи-пи были опять проигнорированы обдолбленными родителями. Такие казусы случались сплошь и рядом, потому что сама она еще штанов снимать не научилась, это был вообще во многом отстающий ребенок. Срал в штаны этот ребенок гораздо реже, чем писился, потому что кормили его крайне редко, как и мало. Соседям было наплевать.
V
В один из вечеров я сидел у компьютера, лазил по нету потягивая пиво из банки. Совершенно неожиданно среди гостей у себя на странице в меил ру обнаружил ее, – Эвелина Диментьева. Внутри все встрепенулось. В животе появился необъяснимый страх. Но, я зашел на ее страницу, и поздоровался в личном сообщении, зачем то в шуточной форме предложил выпить мартини с кофеем и прогуляться держась за руки по ночному городу. И она мне ответила.
Текст сообщения:
« Привет. А ты изменился на фотках. Ну не знаю, во мне вообще как то вся эта романтика(прогулки держась за руки) изжита(улыбающийся смайлик)»
Дальше мы обменялись аськами и стали регулярно переписываться. Очень скоро выяснилось, что у нас с ней на удивление много общего: взгляды, понимание, пристрастия, вкус… Наше онлайн общение продолжалось три месяца. Мы, во всяком случае, я то точно, очень привязался к ней за это время. Я не позволял себе никаких глупостей на подобии «трах тебя в жопу», «хочешь сперму» или «засосу твои глаза через пиздищу», как позволял себе при общении в асе с остальными девушками. Я был с ней таким, каким я действительно являлся, от начала и до конца, пусть даже пока только в инет общении. Я предложил ей сказать мне номер телефона, чтобы я мог ей позвонить. Это было что – то невообразимое. Я волновался, как первоклассник влюбленный в учительницу, заикался при каждом слове, голос дрожал, она смеялась.
« Да, разговариваешь, ты хуже чем пишешь(смеющийся смайлик)»
« Я просто волновался, не каждый день разговариваешь с богом(смеющийся смайлик)» – Какой же я придурок, какую чушь я ей ответил. Когда я спрашивал, о том, встречается ли она с кем нибудь сейчас, она придумывала отговорки, что – то вроде: «не знаю, как это назвать» или « отложим ответ на потом». Время шло, я боялся прямо предложить ей встретиться, и она,… предложила сама. Я не раздумывая, согласился.
Пол дня я потратил на парикмахерскую, что бы уложить свою густую и длинную шевелюру так, как мне хотелось. Забежал в магазин купить чекушку коньяка, хлебнул чуток, для храбрости, прыгнул в маршрутку и поехал. Разумеется, опоздал на целый час.
Она стояла вдалеке от остановки, говорила с кем – то по мобильному. Красивая, яркая, настоящая и ждет меня!
– Почему ты опоздал? Я тебе этого не забуду. Тупо ждущей я еще никогда не была–
– Ну прости, я думаю у меня еще будет возможность искупить вину перед тобой–
Мы шли медленно, обои стеснялись, говорили о какой-то чепухе, я повторял одну и ту же фразу несколько раз, а потом ловил себя на этой мысли. Боже, что я делаю. Она что – то говорила и не смотрела мне в глаза. Я улыбался, радость до селе неведомая мне наполнила меня непонятным ощущением, мне хотелось… . Да, хотелось жить так и дальше. Идти рядом с ней, слушать ее, улыбаться в ответ.
У здания ДК – железнодорожников мы остановились, присели на близлежащие мраморные плиты огораживающие неработающий фонтан.
– Пелевин считает, – заговорил я, – что в этот мир лучше не приходить в форме человека–
– Да? А лучше в форме… чего? Камня, наверное – ответила она, постучав кулачком по мрамору. В этот момент мне дико захотелось прижаться к ней. Я смотрел на ее лицо с правильными, как будто нарисованными чертами, длинные светло русые волосы, красивые ухоженные руки, слушал ее умную размеренную речь и просто всем своим существом перся от счастья, что я рядом с ней.
– О чем ты думаешь? –
– Я думаю, что хочу взять тебя за руку, но стесняюсь об этом сказать–
– Ну, возьми, – она улыбнулась и протянула мне руку. Дальше мы пошли, взявшись за руки.
– Можно спросить?–
– Спрашивай–
-Почему ты один?–
– Потому что я ждал тебя–
Эвелин засмеялась и переспросила
– А серьезно?–
Я потупил взгляд и ничего не ответил…
– Подождите пять минут, – сказал я таксисту.
– Нет, не надо, – одернула она, тихонечко поцеловала меня в щеку и быстро вышла из
машины.
VI
Человек в старом трико, рваной серой футболке и стоптанных тапочках тряс пластиковую бутылку с какой-то жидкостью, сидя на табуретке. Другой подобный стоял у плиты и прибавлял газ под кастрюлей с водой. На столе стояла железная чашка с серым налетом, валялись пустые упаковки от таблеток. Мусорное ведро стоявшее под старой газовой колонкой, было до краев набито обезглавленными спичками.
– Бензин старый и семьдесят шестой, – сказал первый.
– И кислота старая, – подхватил второй, – раствор плохой получиться, сам знаю.
Хлопок! Пиздануло так, что волной Дениса вынесло в окно. Очнулся, кругом валялись обгоревшие вещи из квартиры, шприцы, стекла,… Он поднялся и, шатаясь, побрел куда – то. Нашли его с обожженным лицом и руками в кустах, у соседнего крупнопанельного дома. Япрынцев опять варил «крокодила»(фенобарбитал) со своим старым товарищем Лешим, с которым они сидели вместе еще по малолетке. Крокодил пользуется популярностью у наркоманов, как аналог героина, приход у него потяжелее, и по цене гораздо доступнее. Но, надо еще найти того, кто умеет его выбивать из таблеток «Тетралгина». В принципе, можно колоть и так, если сильно прижмет, растолочь всю пачку, смешать с водой и ввести внутривенно. Только кайф в этом случае будет гораздо слабее, и длиться не более часа. Урон сердцу и печени в связи с таким «черным» потреблением увеличивается. А вообще, в первые минуты может рожу растянуть так, что не поймешь, что с еблом случилось, так его расплющит.
Все, включая маленькую Катю попали с тяжелыми ожогами в больницу. Леший отъехал в реанимации на второй день, сердце оказалось слабым. А для Япрынцева это еще не конец. После выздоровления прокуратура схватила его за жопу. Конечно, это же мини– фабрика по производству наркотиков, в домашних условиях накрылась. Думаю лет десять еще, учитывая, все, что он выложит под давлением следствия, ему не придется колоться, хоть и в задроченном, но все же теплом жилом помещении. Соседи по коммуналке были только рады. Но вот Катя после этого, стала сраться в штаны без предупреждения, как будто на зло всем, в знак немого протеста наполняла детская, сочно пахнущая дрисня маленькие старые калготочки.
Денис шел по мосту. Смотрел на руки в шрамах. За все время лечения его навещала только мать, и несколько раз пришел друг – директор организации, в которой он работал. Больше он видимо, был никому не нужен. Он остановился, чтобы послушать гул немногочисленных в округе людей, расслабиться под порывами теплого ветра, не думать не о чем, просто посмотреть на идущую медленно воду…
Молодой мужчина с девушкой весело смеялись, бросая кусочки хлеба плавающим на берегу уткам. Птицы хватали еду и быстро уплывали в сторону. Мальчик прятался за дерево от своих родителей, наивно полагая, что им неизвестно наперед о всех его шагах. Продавец сладкой ваты, вытирал испарину со лба белой панамой, как придурок открыто улыбаясь всем прохожим.
Достав из кармана сверток с привязанным камушком и, вытянув руку, Денис отпустил его в воду. Тот плюхнулся, оставив после себя едва уловимые расходящиеся круги на поверхности. Совсем не долго можно было наблюдать, как серый, маленький комочек медленно, но верно идет ко дну, прежде чем навсегда исчезнуть под толщей темной воды.
Мы холодное лето над темной водой
Выходя на прогулку, мы ищем остатки себя
Часто видя конец и надеясь найти позабытый в поисках дом
Оставляя лишь то, о чем и самим не под силу сказать…
Прочтя стих, он еще какое-то время постоял на мосту, а потом побрел дальше, казалось и сам, не зная куда.
VII
В этот день, мы должны были встретиться на остановке, находившейся не далеко от её дома. Я приехал раньше, и решил на удивление Эвелин, вопреки договоренности дожидаться у соседнего подъезда. Я VII ходил из стороны в сторону с большим букетом роз в руках, отсчитывал минуты до ее появления. Вот уже осталось полчаса, а вот всего двадцать, о-оо – а пятнадцать последних вообще не хотят проходить.
Она вышла из подъезда, гордая, вся такая самобытно красивая и моя. И пошла… . Она подошла к большой черной машине, за рулем которой был взрослый мужчина и села в нее. Это был он, тот урод, который забрал ее с выпускного.
Выбросив букет в урну, я вышел на проезжую часть, махнув рукой, остановил такси и поехал. Долго не мог назвать точного адреса таксисту, куда меня нужно вести.
Ночью меня совсем приперло. Дома никого не было, лето, все куда – то уехали. Я скусил зубами ладонь и стал выть. Из глаз бесконтрольно лились слезы, внутри все разрывалось и скручивалось. Я представлял, как он что есть мочи долбит её, раком схватив за гриву. Еще бы туш и помаду, и я бы был как малолетняя расплакавшиеся шлюшка, которую бросил ебарь– бык. Я нашел в нижнем ящике письменного стола туш и накрасил глаза и ресницы, помады там не оказалось, но если бы она была, то использовал бы и ее. Повязав голову маминым разноцветным старым плотком, я подошел к большому зеркалу в коридоре. По лицу растекалась туш, красные воспаленные глаза были безумны. Плоток органично дополнял образ хрен знает чего. Я стал смеяться, потом смех перешел в хохот, потом снова рыдать и снова смеяться. И так много раз. Очнулся уже днем, обнаженным, лёжа в наполовину наполненной ванной.
****************************
– Зачем ты продолжала общаться с ним, уже, когда практически встречалась со мной? Зачем?
– Мы виделись совсем не долго. У него тогда были кое – какие проблемы, я не могла сказать. Было не совсем уместно.
– Лучше б его вообще не было.
– Да, понимаю. Но, мне что, руку отрезать себе? Я сама казнила не раз себя за это.
– А что собственно тебе то не нравиться? Ты подарила девственность какому то мужику, трахалась пару лет с этим козлом, который заботился и оберегал тебя, сама этого хотела.
– Ты ничего не знаешь. Все не совсем так. Или, совсем не так. У меня тогда был очень тяжелый период, после окончания школы умер мой отец. Автокатастрофа. Я была на грани… Так сложилось, что отец всегда был главной составляющей моей жизни. И просто когда все это стало катиться вниз, он оказался рядом и поддержал.
– Все – равно, это не оправдывает говно, которое ты сделала.
– А я и не оправдываюсь.
– И при всем при этом он же ублюдок, которого не остановило, то, что ты юная девочка, которой едва стукнуло восемнадцать и взрослый, урод которому глубоко за тридцать не имеет права развращать тебя.
– Он собственно ни кем кроме, как другом и не был. Он никогда не был чем – то большим, чем бобиком постоянно волочившимся за мной.
– Почему ты не ждала? Почему согласилась на это мелкое и ничтожное, трахаться просто так, за заботу, с совершенно чужим тебе человеком?
– Значит мелкая и ничтожная. Прости меня. Я ведь все – равно уже ничего изменить не могу. Но и без тебя я уже не представляю…
– Вы по каким то конкретным дням еблись? А раком он тебя ставил? А то, чего порядочные девушки не делают делала ему?..
– Ты в своем уме?! Как ты можешь вообще такое обо мне думать?!! Придурок!
– А расскажи, как он тебя прицеловывал при прощании? Может и еще тогда, когда ты уже со мной была?
– Я никогда с ним не целовалась. Не целованной принцесса – шлюха была.
– Зато трахалась. Механически, как животное, несколько лет, продолжала ходить к нему снова и снова. Как та проститутка из фильма, которая никого не целовала… Ненавижу день, когда мы встретились. Ненавижу тебя! Ненавижу!!!...
– Я люблю тебя, дурак.
– А я тебя нет! Я тебя ненавижу!!!
Я выбежал из квартиры Эвелин хлопнув дверью. Стал набирать номер Корявого. Мы учились с ним до девятого класса. Он наркоман и конченный гопник, но с ним можно весело провести время.
– Привет Корявый. Что делаешь? Ты где?
– Я дома. Привет.
– Пошли бухать, я сто лет не бухал уже!
– Ты же не пил? Ты че со своей Эвелин поругался?
– Да, не важно! Ствол пневматический у тебя?
– У меня, а что? Пострелять хочешь?
– Бери, хочу пострелять в каких нибудь уродов! Короче я жду тебя на «нашем» месте через пол часа.
«Нашим» местом был магазин «Яблоко», мы всегда там встречались с Корявым, если кому то за кем – то было неудобно заходить.
Он пришел ровно через тридцать минут, с пакетом плана в кармане и пневматическим Макаровым. Я стоял облокотившись на стену магазина с бутылкой пива в руке.
– Пошли пить. Хочу отпиздить кого нибудь.
– Давай, только чтоб сами доебались, а то по бесприделу как – то неохота никого калечить.
– Хорошо, но сперва пошли накатим водки с текилой.
– А почему именно водки с текилой?
– Не знаю, мне так захотелось.
– А, ну раз захотелось то пошли.
Порядочно накатив в ближайшем баре и курнув в тамошнем сартире, мы разгоряченные и веселые решили прогуляться до следующего пункта, где можно будет продолжить кутешь.
– Дай мне пистолю.
– Как ты сказал?! Пистоля?! Аха-ха-хахаха!
– Да, пистоля! Кха-хааааа! Давай говорю!
– Ну на, бери, только не направляй его на человека, если не снял с предохранителя и если ты вообще стрелять не собираешься.
– Да, знаю я, давай.
– Как и не снимай просто так, а то яичко еще себе отстрелишь.
Карявый протянул мне ствол, который я с гордостью взял в руки.
– Как настоящий.
– Он и есть настоящий, я же его под боевой переделал.
– Че, правда?!
– Шучу! Кха-хахаааааа!
– Ха-хаааааааа!!!
Повертев пистолет я положил его в карман джинсовой куртки.
– Стреляй в лицо, а то эффекта не будет. Или лучше мне вообще отдай, если кипишь какой нибудь назреет.
– Так, если в лицо, глаз же можно выбить?
– Ну ты не в глаз цель, а куда нибудь в щёку.
VIII
Час или два дня. Мусор начинает разговаривать сам с собой, иногда даже откликается на приказания Дениса. Директор время от времени пробегает по своим руководяще организаторским делам. Судя по нервозности не все у него получается, так как он этого хочет, да и мусор не взирая на то, что у него, – директора, здесь контрольный пакет акций, не во что его не ставит, и если и готов выполнять указания, то только непосредственно от Дениса.
Наполнив мешки и погрузив их в машину, – сами они наотрез отказались это делать, как Денис не изображал из себя лидера, командным голосом отдавая приказы, он махнул на прощание им рукой и грузовик, который каждый день в это время приезжает за отходами производства исчез, подняв за собой облако желтой пыли.
Все еще дул ветер и казалось, что прохожие по – прежнему так же безрассудно идут навстречу…Да какая в сущности разница чему? Кому? Главное что он понял и наконец то осознал себя дома, чистым, выкупанным и побритым.
« Видимо воду, которой так не хватало, все-таки дали» – подумал он, – « Починили прорыв в трубе к третьей недели и дали воду. И вот я чистый, отдохнувший и выбритый дома. Что еще нужно?»
Ветер усилился, закружа в воздухе вихри желтых осенних листьев. В глаза Дениса попала пыль, он зажмурился, потерев их руками. С неба на него двигался огромный синий корабль с фиолетовыми парусами.
– Слушай, а ты это специально, все как по сценарию сделал? – задал вопрос похожий на пирата парень с крюком замес-то левой руки, и закрытым черной материей правым глазом, вышедший на приступку корабля, когда тот не касаясь земли завис перед Денисом.
Он ничего не ответил, только улыбнулся.
-Ну что?!– продолжил добродушный капитан, – Поплыли?!
– Поплыли, – еще раз улыбнувшись ответил Денис.
************************************
– Его директор сказал, что перед тем, как прыгнуть, он с кем – то поговорил по телефону.
– Домой звонили?
– Звонили. Мама ответила, плачет.
– Денис за два дня до этого, звонил, уверял, что состояние его вполне нормально, даже шутил. Через две недели планировал приехать в гости. Отпуск у него.
– Кто нибудь поедет хоронить?
– Насколько знаю, нет. Просто юноша не выдержал своего богатого внутреннего мира. Не бойтесь вовремя в дурку отправлять близких. Иногда это действительно необходимо. А плакать? Плакать мне и без него есть по кому.
IX
– Иди сюда?! – крикнул нам, указывая на Корявого какой – то бык. Другой его друг, видимо изрядно подвыпивший или же обдолбленный сидел на скамейке клюя носом.
– Подойди сам! – ответил Корявый. Бык уверенными шагами направился в нашу сторону.
– Слышь, – начал он подойдя.
– Не слышь, а послушай, – перебил Корявый.
– У тебя че, гордости много?
– Да много.
– Я тебе говорю, подойди, а ты вот так вот идешь как в танке.
– Да, я в танке.
На слове «танке» Корявый усмехнулся.
– Ты че смеешься? Может тебе с локтя дать?– не успокаивался бык.
– С хуя ли ты мне с локтя дашь? – спокойно спросил Корявый.
Мне уже порядком поднадоел этот тухлый треп, и, достав пневматику я со всего размаху ударил этого козла рукояткой пистолета в висок. Он повалился на асфальт не издав не звука. Корявый пнул его пару раз в бок, и пошел ко второму.
– Эй ты, гандон! Встань, твоего друга ебнули, пока ты здесь сидишь! – говорил мой товарищ ему.
– Вы че пидары, охуели? – ответил тот подняв голову.
Тогда Карявый со всего размаху ударил его с локтя по лицу, повалил на землю и стал беспорядочно избивать ногами. Я пошел проверить, как там первый.
– Ты живой? – спрашивал я его хлопая по щекам, – Ты еще будешь так делать? Будешь стоять на аллейке и тормозить людей?
– Ты че шутишь? – не понимая, что происходит бормотал он в ответ.
Меня вдруг охватил дикий приступ яростной злобы.
– Я не шучу! Ты еще будешь так делать?! Ты будешь так делать?!!!
Схватив за грудки я бил его об асфальт снова и снова, повторяя одну и ту же фразу: « Ты еще будешь так делать?!» Потом стал колотить стволом по лицу. Когда корявый оттащил меня, я еще долго не мог восстановить дыхание и прийти в себя.
– Ты че сделал? Ты ему все ебло в фарш превратил…
Голова гопоря с изуродованным лицом лежала в луже густой растекающейся крови. Сам я заляпался не сильно, если не считать слипающихся от алой краски пальцев.
– Что теперь? – мало что, понимая, спросил я.
– Ты его замочил, он не дышит.
– Надо второго тоже убить, – отрезвившись, вдруг сказал я.
– Ты с ума сошел чтоле?! Что с тобой?! Валим отсюда!
Корявый схватил меня под руку и поволок. Несмотря на то, что разум мой быстро пришел в здравое состояние поняв, что произошло, ноги меня практически не слушались.
– Тебе и мне надо где нибудь отсидеться. Тебе есть куда свалить?
– Нет. А хотя. У меня брат в Питере, но мы давно не общались.
– Двоюродный, который басист – алкоголик?
– Да.
– Бабки есть?
– Штуки три должно остаться.
– Нормально, этого хватит на билет. А там тебя брат встретит. Ведь встретит же?
– Да, да, – успокоил я, сам не зная, встретит ли меня вообще кто нибудь в Питере.
– А ты куда?
– Я найду где отсидеться. Да и вообще уезжать собирался в Воронеж, кхааааа.– истерически засмеялся Карявый. Мне же смеяться совсем не хотелось.
********************************
Пахло дождем. Становилось холоднее. Люди на перроне, те которым было с кем, прощались.
– Ладно, братан – сказал он, обняв меня, – первое время не звони мне, да и вообще сам не звони. Я сам позвоню, если надо будет. Я тоже куда нибудь подальше свалю, нас, скорее всего дохуя кто видел, как оно всегда бывает, хоть и ночь глубокая была.
Мы простились, и я взошел на поезд. Смотря на уходящий пейзаж голых деревьев через окно плацкартного вагона я думал о ней. Мне пришло сообщение на мобильник от неизвестного номера.
« Вад-дарк умер»
***********************************
– Я ночью плакала и не могла остановиться. Звонила много раз, у тебя недоступно… Где ты?
– Успокойся и не терзайся. Скоро вернусь. И еще… я никогда не брошу тебя и не предам, в этом можешь быть уверена. Это я гарантирую.
Короткие гудки…Абонент недоступен или находиться вне зоны досягаемости.