* * *
Под кожу адский исподволь проник
Огонь…
И – от судьбы не отвертеться.
И – ранено навылет рифмой сердце.
И – строчками обуглен черновик.
Поэзии дымящаяся кровь
Пульсирует в артерии бессонной,
Оправдывая болью незаконной
Мучительную к женщине любовь…
Зачем я, словно нанятый, корплю
Подолгу над одной единой строчкой?
Мне Бог зачтёт её на ставке очной…
Но: этим я бессмертье не куплю.
К закату жизни медленно спеша,
Снося судьбы удары и издержки,
Без тайной мне не обойтись поддержки,
Моя беспрекословная душа…
…На горле Музы жадная рука:
«Дышать захочешь – откупись стихами!»
И – глубока безвестности река
С подмытыми крутыми берегами…
* * *
Игорю Давидовичу БЛАТТУ –
другу студенческой юности
Русскому, мне, ну не странно ли это?:
Плачет душа от еврейских мелодий,
Давней любовью сживает со света,
Гонит в пустыню из райских угодий…
Словно по вязким барханам Синая
Я с Моисеем кочую в обнимку…
Или, студенческий Томск вспоминая,
Вновь приникаю к прощальному снимку…
“Тум-балалайка!” и “Хава нагила”,
Эти “Семь-сорок” и “Шолом Алейхем”…
Блажь иудея их мне подарила.
Рад, что ответить на это мне есть чем…
Царства земные приходят в упадок.
Тёмные ночи лишь в городе Сочи.
Юности воздух был приторно сладок.
Прошлого дым выест дивные очи.
В юности было от чувств резонансно.
В зрелости зримей любая ошибка.
Давешний друг мой, совсем не напрасно
Душу терзает еврейская скрипка…
Мы непредвиденно быстро стареем.
Тонкая-тонкая ниточка грусти
Между породистым томским евреем
И беспородным обидчивым русским…
Жизни монеты последние трачу.
А впереди – пустота и разлука…
Слушая песни еврейские, плачу.
“Господи правый, за что эта мука?!”
“Господи Боже мой, всё это странно…”
…Как женским ликом художник Верейский,
Долина* мучает душу с экрана
Неподражаемой песней еврейской…
* ДОЛИНА, Лариса – известная российская эстрадная певица.
* * *
Скальпель судьбы, по живому режь!
Раковую опухоль желаний прошлых
Удали,
От женщин избавив пошлых!..
А Муза собою закроет брешь,
Возникшую после ухода друга.
Безденежье стащит за шкирку с круга
Жизни,
Заставит уйти в подполье,
Где у депрессии – хватка волчья,
Где одиночество терпишь молча…
…Осень – абстрактна;
Пылает подворье,
Как храм Артемиды от рук Герострата…
(Цель – не подвластна бунту стихий.)
Невосполнимая чувств растрата –
Стенографировать за Музой стихи,
Стараясь действовать на опереженье,
Ловя малейшее губ движенье,
Ловя несущий истому звук, –
Мука, мучительнейшая из мук…
* * *
Ветер пустил листву на распыл. Амен. И –
Любовь входит в сердце, а выходит боком…
Месяц – словно жёлтый язычок пламени
Свечки,
Поставленной по мне Богом.
Не за упокой, а за здравие свечка.
(Раны души врачует заботы пластырь…)
Поэт в миру –
Как заблудшая овечка:
На Парнас гонит его прутиком Пастырь…
Джомолунгмы выше сияющий Парнас.
Поэтам не впрок скудной жизни уроки…
Льстивые Музы вьют верёвки из нас,
Провоцируя на нетленные строки…
Отпусти, Создатель, грехи мои оптом –
Станет спокойней жить,
Станет легче творить…
Стихи о любви даются кровью и потом.
(Ты же любишь поэтов – о чём говорить!)
И осени меня крестным знамением,
Чтобы стал я с твоей лёгкой верной руки
Хорошим поэтом, пусть и не гением –
Графоман простит, удавятся дураки…
Internet забит сайтами и чатами;
Сетевой поэзии блеск и нищета…
А стихи прошлых гениев –
В века впечатаны;
Верю:
Моя лирика – будет ещё там…
Где в обход иду, а где иду напролом –
Судьба поощрит, бесхитростная, простая…
Поэт – «Мыслитель» роденовский;
Над столом
Замру, стихом о любви в вечность врастая…
Без телепатии, без столоверчения
Голоса гениев слышу…
Осенена
Троеперстьем душа, светла от свечения
Лермонтова,
Пастернака,
Есенина…
* * *
Здесь, где все пологи берега,
Ты теперь – бесплотна, бестелесна;
Сквозь тебя дожди идут отвесно,
Пролетают птицы и снега…
Здесь,
где –
эхом –
всё
звучит
твой
смех,
Время где ускоренно летело,
В призрак превратилось твоё тело,
Постепенно, на виду у всех…
Жёлтые цветы;
В них –
На века –
Берега разлуки, а над ними –
Облака разлуки, а под ними –
Жизни беспокойная река…
Там, где все крутые берега,
Время где замедленно летело,
Ты проносишь молодое тело
Сквозь дожди, птиц стаи и снега…
* * *
Мариетте БИРЮКОВОЙ
Что я Гекубе?
Что Гекуба мне?
Ничто…
Жестока жизни быстротечность.
Я тоже скоро камнем кану в вечность,
Как в омут, где кувшинки на волне…
Покамест медлит старая с косой,
Воспользуясь, как милостью, промашкой,
Я –
Богом сотворённою букашкой –
По склону лет ползу наискосок…
Как хворост о колено, –
Поломать
Характер, генетически несносный,
Чтоб русских слов песок золотоносный –
В надежде на удачу –
Промывать,
Ночами в кухне горбясь над лотком…
А блёстки, самородки и крупицы
Казались бы водою из криницы
И – воздуха спасительным глотком…
В ответ на оговоры и хулу,
Спрошу:
– Что за комиссия, Создатель?!
Поэт – изгой, бессребреник, старатель,
Рассчитывающий на похвалу…
Не лесть, а пониманье –
Позарез! –
Ему необходимо в трудном деле,
Чтоб,
Словно в ранку где-нибудь на теле,
Сочилась кровь стихов через порез…
* * *
Н.К.
Позабытого дома углы
Паутиной паук обметал.
Были мысли о счастье смелы,
Я, как деньги, их все промотал.
На икону зари обернусь.
Там, за тысячу миль, ты одна.
Как и я. “Что же, лапчатый гусь,
Ты мудрил, а страдала она?!”
Наша ссора – как света конец.
Тупика монолитна стена.
Засыпает твой Новокузнецк
Пылью угольной сатана.
Перехватит дыханье на миг
От бессилия: “Отчего
Дом разрушил, а храм не воздвиг
На развалинах дома того?..”
Может, нужен отчаянный шаг?!
Не горят же любви корабли!
...Стрежевой от Байдаевских шахт –
Как Луна от Земли...
* * *
Н. И.
Мне на картах выпадет дорога
Дальняя,
казённый дом,
любовь,
Встреча…
Дорогая, ради Бога,
Сцену не устраивай мне вновь!
Я на эти не хочу подмостки
Выходить – таланта не дал Бог…
И меня девицы-вертихвостки
Выставляли часто за порог.
Но к тебе – совсем иные чувства.
От тебя исходит чистый свет.
Выше, чем любовь – как вид искусства, –
Ничего в подлунном мире нет…
На прощанье подари улыбку,
В душу и в глаза впуская грусть…
Не имея права на ошибку,
Я к тебе единственной вернусь.
* * *
Осень простирает тучи длань,
Раздражая зонтики и ткани…
Ветер с сада сбирает дань
Золотыми да и медяками.
А душа, как сука, заскулит,
Вновь твоим пришиблена обманом…
Время –
Мой бесплатный окулист:
Лечит зренье утренним туманом…
Тонкий слой;
И – в метре над землёй
Левитируют деревья,
Словно
Хоть
чуть-чуть
продлить
мой
срок
земной
Этим
захотели
поголовно…
* * *
Юрию ПОХОЛКОВУ –
ректору ТПУ
Когда нас Alma Mater узаконила
Дипломами,
И – тёк рекой "Агдам",
Оттвистовала юность, отчарльстонила
По залам актовым,
по городским садам
В Юрге и в Томске…
И – как в воду канула;
Ключи воспоминаний бьют со дна…
Поэзии магическая гранула
И женщина любимая одна –
Остались мне, как талисманы редкие;
В них звёздный свет
и бездны мрак сошлись…
Они спасают, если травы едкие
Настаивать не забывает жизнь…
Когда ныряю в личный омут памяти,
Когда, молясь уже иной звезде,
Иду в горсад по листопадной замети, –
Круги воспоминаний по воде…
Пусть затонула Атлантида юности, –
Там,
За туманом лет едва видна,
Меня встречает –
в ореоле лунности –
Та женщина…
Любимая…
Одна…
И – сквозь Поэзии кристалл магический
Увижу всё…
И – юности завет
Прочту…
И – передам в строфе лирической
И бездны мрак,
и звёздный этот свет…
* * *
Ум – за разум,
Когда,
Не смыкаясь, расходятся
Миф с реальностью…
Чем же теперь дорожить?
Если в омуте тихом
Вдруг черти заводятся,
Где же ангелам бедным
Приходится жить?..
Зазмеилась предательски
Первая трещина
По поверхности амфоры…
Гаснет звезда…
Если – вдруг –
Изменила тебе ЭТА женщина,
Где же ТА,
Что тебя не предаст никогда?..
* * *
Нине
Когда ночь, как бомж,
заворочается под лопухами,
И – обида душу высосет,
как телёнок – вымя,
Я мстительными –
выстрел в спину – стихами
Обессмерчу, любимая,
твоё ненавистное имя…
* * *
Смочить чёрствую корку будня сухим винцом;
Вспомнить любимую – душу обречь на муки…
И пока мне люди глотку не залили свинцом,
Я буду издавать похожие на всхлип звуки…
Так – жесть карниза ночами от ветра скрипит;
Так – утра шёлк стриж вспарывает крика бритвой;
Так – возмущённый смертью, разум кипит, кипит;
Так – Бог себя от греха спасает молитвой…
Я голос теряю, когда волнуюсь, когда
Обиды на мир рвут голосовые связки…
Перебирать, цепенея, как чётки, года
И, сжимаясь от страха, ждать скорой развязки…
Мне в поезде жизни некому душу открыть.
Кому повем печали своя? – убей! – не знаю.
Себя за ущербность трёхэтажно стихами крыть,
Вынося вердикт жестокому подсознанью…
…Сквозь тюль занавески подсматривает Луна
Взглядом татя, наркомана, судьбы, мессии…
На эшафоте Любви завтра казнят лгуна,
И – одним Поэтом станет больше в России…
* * *
Метеором чиркнет молодость.
Тёмен, тёмен небосклон…
Изгоняя жизни холодность,
Музыка берёт в полон.
Времени стихает тиканье.
Зала умолкает плёс.
Это странное пиликанье
Стоит радости и слёз;
Это – таинство великое, –
Как зачатие Христа;
Это чудное пиликанье
Душу может снять с креста…
СКРИПКА
Геннадию ПЕТРИКИНУ –
томскому музыканту
Жизнь порою тяжелей свинца.
И какого ей рожна?!
Музыкант не должен скурвиться.
Скрипка пошалить должна.
Словно вечность прикасается
К оголённым нервам вновь…
Музыкант грешит и кается;
Спишем это на любовь…
Но: пока он не наполнится
Вдохновением под край, –
Скрипка словом не обмолвится,
Хоть командуй ей: «Играй!..»
К проискам смычка внимательна
Скрипка –
Музыки звезда –
И, как девочка, старательна –
В самый первый раз когда…
Высший класс, а не ликбез:
Толочь
В ступе вечера семь нот,
Чтобы обмирала бестолочь,
Когда Моцарт душу рвёт…
Лёд и пламя, экзекуция,
Боль, душевных ран бальзам –
Музыки бесценной унция…
Сволочам не по глазам,
Не для слуха их убогого –
Тайной вечери момент…
Моцарт – нам,
А Богу – богово,
А маэстро – комплимент…
МУЗЫКА
Сноси равнодушия дамбы!
Сердца жги напалмом и чресла!
Я дьяволу душу отдал бы,
Чтоб музыка завтра воскресла!..
Пусть снова доводит до слёз
Меня, непокорного трижды,
Ведя от рассветных берёз
До Богом одобренной тризны,
До выбитых через тире
Двух дат… И пока не вместит
Могила меня на горе, –
Пусть музыка жизнь подсластит…
* * *
Окстись, поэт провинциальный!
Не трать себя по мелочам.
Твой с миром спор принципиальный
Оправдывает по ночам
Присяжная душа…
Азартно
Талант завистникам яви,
Чтоб захлебнулись они завтра
В своей же порченой крови…
* * *
Валентине ЧАРЧИЯН
Дань неизбежности: с ветлы –
Лист наземь.
Профиль на монете –
Пророка.
Мы на этом свете –
Темны, как ночь… как день, светлы…
Таким сваяв Хрущёва бюст,
Эрнст не ошибся Неизвестный.
Что Вечности поэт безвестный?!
Сорвать печать молчанья с уст
И – петь, забывшись, на току
Весенней жизни без опаски…
И – строила чтоб Муза глазки;
И – строчки льнули к знатоку.
Пусть за ударом ждёт удар –
Тут не пропасть бы за понюшку.
Как будто призакрыли вьюшку:
В душе – Поэзии угар…
И – целиком себя отдать,
До дна, до атома…
А после –
Упасть с разрывом сердца возле
Любимой
И – уже не встать…
* * *
Ларисе
В глаза печальные смотреть
Минутою неповторимой…
Поэт не может умереть,
Не посвятив стихи любимой.
Поэт обязан до конца
Нести свой крест, пока есть силы, –
От черт любимого лица
До сумрака своей могилы…
* * *
Неоспоримый и вечно смертельный
Риск для Поэта –
Быть властью убитым.
Ну а Поэт –
Бога крестик нательный –
Хочет витать между небом и бытом…
* * *
Мне на плечи кидается
век-волкодав…
О. МАНДЕЛЬШТАМ.
Пока огарок юности чадил,
Пока садилась молодости пена,
Я стал седым и слабым постепенно –
Двадцатый век меня не пощадил…
Противно было детству моему
Двуличие тряпичных жалких кукол.
Я предан был судьбой и загнан в угол,
Но слишком поздно понял, что к чему…
Я веком, точно каторжник, клеймён –
Не вытравить тавро социализма…
Какого ещё надо катаклизма,
Чтоб вычесть моё имя из имён?!
Век новый, как нашествие, грядёт;
Судьба, стыдясь, отводит взгляд в сторонку…
Как злобный волк невинному ягнёнку,
Мне глотку век ещё перегрызёт…
Песком тысячелетий из горсти
Жизнь вытечет;
Умоюсь чёрной кровью…
Ни страхом невозможно, ни любовью
Себя от этой участи спасти.
* * *
И. И. И.
Под занавес ворованного снега
Неведомо куда уходит век…
А жизнь скрипит, как старая телега,
И чист, как агнец божий, человек.
Per aspera ad astra*.
И – терновый
Венец до крови оцарапал лоб.
Ты получить хотел ответ готовый
На все вопросы, быть счастливым чтоб…
Но: не успел.
Не смог.
И адский пламень
Обжёг – увидеть можно по лицу…
Пока искал ты философский камень,
Двадцатый век поспешно шёл к концу.
И – просочилась молодость сквозь пальцы;
И – счастье изменило, как жена;
В душе твоей – иные постояльцы;
И – с сыном отчуждения стена…
Щипни себя больнее: уж не пьян ты,
Мечтая о бессмертье, человек?!
За пазухою спрятал бриллианты
Твоих желаний уходящий век…
И пусть судьба туга на оба уха,
Но ты ни перед кем не виноват
Ни в чём.
…В затылок дышит смерть-старуха;
И век твой, как карманник, вороват…
* Per aspera ad astra (лат.) – через тернии к звёздам.
* * *
Под кожу адский исподволь проник
Огонь…
И – от судьбы не отвертеться.
И – ранено навылет рифмой сердце.
И – строчками обуглен черновик.
Поэзии дымящаяся кровь
Пульсирует в артерии бессонной,
Оправдывая болью незаконной
Мучительную к женщине любовь…
Зачем я, словно нанятый, корплю
Подолгу над одной единой строчкой?
Мне Бог зачтёт её на ставке очной…
Но: этим я бессмертье не куплю.
К закату жизни медленно спеша,
Снося судьбы удары и издержки,
Без тайной мне не обойтись поддержки,
Моя беспрекословная душа…
…На горле Музы жадная рука:
«Дышать захочешь – откупись стихами!»
И – глубока безвестности река
С подмытыми крутыми берегами…
* * *
Игорю Давидовичу БЛАТТУ –
другу студенческой юности
Русскому, мне, ну не странно ли это?:
Плачет душа от еврейских мелодий,
Давней любовью сживает со света,
Гонит в пустыню из райских угодий…
Словно по вязким барханам Синая
Я с Моисеем кочую в обнимку…
Или, студенческий Томск вспоминая,
Вновь приникаю к прощальному снимку…
“Тум-балалайка!” и “Хава нагила”,
Эти “Семь-сорок” и “Шолом Алейхем”…
Блажь иудея их мне подарила.
Рад, что ответить на это мне есть чем…
Царства земные приходят в упадок.
Тёмные ночи лишь в городе Сочи.
Юности воздух был приторно сладок.
Прошлого дым выест дивные очи.
В юности было от чувств резонансно.
В зрелости зримей любая ошибка.
Давешний друг мой, совсем не напрасно
Душу терзает еврейская скрипка…
Мы непредвиденно быстро стареем.
Тонкая-тонкая ниточка грусти
Между породистым томским евреем
И беспородным обидчивым русским…
Жизни монеты последние трачу.
А впереди – пустота и разлука…
Слушая песни еврейские, плачу.
“Господи правый, за что эта мука?!”
“Господи Боже мой, всё это странно…”
…Как женским ликом художник Верейский,
Долина* мучает душу с экрана
Неподражаемой песней еврейской…
* ДОЛИНА, Лариса – известная российская эстрадная певица.
* * *
Скальпель судьбы, по живому режь!
Раковую опухоль желаний прошлых
Удали,
От женщин избавив пошлых!..
А Муза собою закроет брешь,
Возникшую после ухода друга.
Безденежье стащит за шкирку с круга
Жизни,
Заставит уйти в подполье,
Где у депрессии – хватка волчья,
Где одиночество терпишь молча…
…Осень – абстрактна;
Пылает подворье,
Как храм Артемиды от рук Герострата…
(Цель – не подвластна бунту стихий.)
Невосполнимая чувств растрата –
Стенографировать за Музой стихи,
Стараясь действовать на опереженье,
Ловя малейшее губ движенье,
Ловя несущий истому звук, –
Мука, мучительнейшая из мук…
* * *
Ветер пустил листву на распыл. Амен. И –
Любовь входит в сердце, а выходит боком…
Месяц – словно жёлтый язычок пламени
Свечки,
Поставленной по мне Богом.
Не за упокой, а за здравие свечка.
(Раны души врачует заботы пластырь…)
Поэт в миру –
Как заблудшая овечка:
На Парнас гонит его прутиком Пастырь…
Джомолунгмы выше сияющий Парнас.
Поэтам не впрок скудной жизни уроки…
Льстивые Музы вьют верёвки из нас,
Провоцируя на нетленные строки…
Отпусти, Создатель, грехи мои оптом –
Станет спокойней жить,
Станет легче творить…
Стихи о любви даются кровью и потом.
(Ты же любишь поэтов – о чём говорить!)
И осени меня крестным знамением,
Чтобы стал я с твоей лёгкой верной руки
Хорошим поэтом, пусть и не гением –
Графоман простит, удавятся дураки…
Internet забит сайтами и чатами;
Сетевой поэзии блеск и нищета…
А стихи прошлых гениев –
В века впечатаны;
Верю:
Моя лирика – будет ещё там…
Где в обход иду, а где иду напролом –
Судьба поощрит, бесхитростная, простая…
Поэт – «Мыслитель» роденовский;
Над столом
Замру, стихом о любви в вечность врастая…
Без телепатии, без столоверчения
Голоса гениев слышу…
Осенена
Троеперстьем душа, светла от свечения
Лермонтова,
Пастернака,
Есенина…
* * *
Здесь, где все пологи берега,
Ты теперь – бесплотна, бестелесна;
Сквозь тебя дожди идут отвесно,
Пролетают птицы и снега…
Здесь,
где –
эхом –
всё
звучит
твой
смех,
Время где ускоренно летело,
В призрак превратилось твоё тело,
Постепенно, на виду у всех…
Жёлтые цветы;
В них –
На века –
Берега разлуки, а над ними –
Облака разлуки, а под ними –
Жизни беспокойная река…
Там, где все крутые берега,
Время где замедленно летело,
Ты проносишь молодое тело
Сквозь дожди, птиц стаи и снега…
* * *
Мариетте БИРЮКОВОЙ
Что я Гекубе?
Что Гекуба мне?
Ничто…
Жестока жизни быстротечность.
Я тоже скоро камнем кану в вечность,
Как в омут, где кувшинки на волне…
Покамест медлит старая с косой,
Воспользуясь, как милостью, промашкой,
Я –
Богом сотворённою букашкой –
По склону лет ползу наискосок…
Как хворост о колено, –
Поломать
Характер, генетически несносный,
Чтоб русских слов песок золотоносный –
В надежде на удачу –
Промывать,
Ночами в кухне горбясь над лотком…
А блёстки, самородки и крупицы
Казались бы водою из криницы
И – воздуха спасительным глотком…
В ответ на оговоры и хулу,
Спрошу:
– Что за комиссия, Создатель?!
Поэт – изгой, бессребреник, старатель,
Рассчитывающий на похвалу…
Не лесть, а пониманье –
Позарез! –
Ему необходимо в трудном деле,
Чтоб,
Словно в ранку где-нибудь на теле,
Сочилась кровь стихов через порез…
* * *
Н.К.
Позабытого дома углы
Паутиной паук обметал.
Были мысли о счастье смелы,
Я, как деньги, их все промотал.
На икону зари обернусь.
Там, за тысячу миль, ты одна.
Как и я. “Что же, лапчатый гусь,
Ты мудрил, а страдала она?!”
Наша ссора – как света конец.
Тупика монолитна стена.
Засыпает твой Новокузнецк
Пылью угольной сатана.
Перехватит дыханье на миг
От бессилия: “Отчего
Дом разрушил, а храм не воздвиг
На развалинах дома того?..”
Может, нужен отчаянный шаг?!
Не горят же любви корабли!
...Стрежевой от Байдаевских шахт –
Как Луна от Земли...
* * *
Н. И.
Мне на картах выпадет дорога
Дальняя,
казённый дом,
любовь,
Встреча…
Дорогая, ради Бога,
Сцену не устраивай мне вновь!
Я на эти не хочу подмостки
Выходить – таланта не дал Бог…
И меня девицы-вертихвостки
Выставляли часто за порог.
Но к тебе – совсем иные чувства.
От тебя исходит чистый свет.
Выше, чем любовь – как вид искусства, –
Ничего в подлунном мире нет…
На прощанье подари улыбку,
В душу и в глаза впуская грусть…
Не имея права на ошибку,
Я к тебе единственной вернусь.
* * *
Осень простирает тучи длань,
Раздражая зонтики и ткани…
Ветер с сада сбирает дань
Золотыми да и медяками.
А душа, как сука, заскулит,
Вновь твоим пришиблена обманом…
Время –
Мой бесплатный окулист:
Лечит зренье утренним туманом…
Тонкий слой;
И – в метре над землёй
Левитируют деревья,
Словно
Хоть
чуть-чуть
продлить
мой
срок
земной
Этим
захотели
поголовно…
* * *
Юрию ПОХОЛКОВУ –
ректору ТПУ
Когда нас Alma Mater узаконила
Дипломами,
И – тёк рекой "Агдам",
Оттвистовала юность, отчарльстонила
По залам актовым,
по городским садам
В Юрге и в Томске…
И – как в воду канула;
Ключи воспоминаний бьют со дна…
Поэзии магическая гранула
И женщина любимая одна –
Остались мне, как талисманы редкие;
В них звёздный свет
и бездны мрак сошлись…
Они спасают, если травы едкие
Настаивать не забывает жизнь…
Когда ныряю в личный омут памяти,
Когда, молясь уже иной звезде,
Иду в горсад по листопадной замети, –
Круги воспоминаний по воде…
Пусть затонула Атлантида юности, –
Там,
За туманом лет едва видна,
Меня встречает –
в ореоле лунности –
Та женщина…
Любимая…
Одна…
И – сквозь Поэзии кристалл магический
Увижу всё…
И – юности завет
Прочту…
И – передам в строфе лирической
И бездны мрак,
и звёздный этот свет…
* * *
Ум – за разум,
Когда,
Не смыкаясь, расходятся
Миф с реальностью…
Чем же теперь дорожить?
Если в омуте тихом
Вдруг черти заводятся,
Где же ангелам бедным
Приходится жить?..
Зазмеилась предательски
Первая трещина
По поверхности амфоры…
Гаснет звезда…
Если – вдруг –
Изменила тебе ЭТА женщина,
Где же ТА,
Что тебя не предаст никогда?..
* * *
Нине
Когда ночь, как бомж,
заворочается под лопухами,
И – обида душу высосет,
как телёнок – вымя,
Я мстительными –
выстрел в спину – стихами
Обессмерчу, любимая,
твоё ненавистное имя…
* * *
Смочить чёрствую корку будня сухим винцом;
Вспомнить любимую – душу обречь на муки…
И пока мне люди глотку не залили свинцом,
Я буду издавать похожие на всхлип звуки…
Так – жесть карниза ночами от ветра скрипит;
Так – утра шёлк стриж вспарывает крика бритвой;
Так – возмущённый смертью, разум кипит, кипит;
Так – Бог себя от греха спасает молитвой…
Я голос теряю, когда волнуюсь, когда
Обиды на мир рвут голосовые связки…
Перебирать, цепенея, как чётки, года
И, сжимаясь от страха, ждать скорой развязки…
Мне в поезде жизни некому душу открыть.
Кому повем печали своя? – убей! – не знаю.
Себя за ущербность трёхэтажно стихами крыть,
Вынося вердикт жестокому подсознанью…
…Сквозь тюль занавески подсматривает Луна
Взглядом татя, наркомана, судьбы, мессии…
На эшафоте Любви завтра казнят лгуна,
И – одним Поэтом станет больше в России…
* * *
Метеором чиркнет молодость.
Тёмен, тёмен небосклон…
Изгоняя жизни холодность,
Музыка берёт в полон.
Времени стихает тиканье.
Зала умолкает плёс.
Это странное пиликанье
Стоит радости и слёз;
Это – таинство великое, –
Как зачатие Христа;
Это чудное пиликанье
Душу может снять с креста…
СКРИПКА
Геннадию ПЕТРИКИНУ –
томскому музыканту
Жизнь порою тяжелей свинца.
И какого ей рожна?!
Музыкант не должен скурвиться.
Скрипка пошалить должна.
Словно вечность прикасается
К оголённым нервам вновь…
Музыкант грешит и кается;
Спишем это на любовь…
Но: пока он не наполнится
Вдохновением под край, –
Скрипка словом не обмолвится,
Хоть командуй ей: «Играй!..»
К проискам смычка внимательна
Скрипка –
Музыки звезда –
И, как девочка, старательна –
В самый первый раз когда…
Высший класс, а не ликбез:
Толочь
В ступе вечера семь нот,
Чтобы обмирала бестолочь,
Когда Моцарт душу рвёт…
Лёд и пламя, экзекуция,
Боль, душевных ран бальзам –
Музыки бесценной унция…
Сволочам не по глазам,
Не для слуха их убогого –
Тайной вечери момент…
Моцарт – нам,
А Богу – богово,
А маэстро – комплимент…
МУЗЫКА
Сноси равнодушия дамбы!
Сердца жги напалмом и чресла!
Я дьяволу душу отдал бы,
Чтоб музыка завтра воскресла!..
Пусть снова доводит до слёз
Меня, непокорного трижды,
Ведя от рассветных берёз
До Богом одобренной тризны,
До выбитых через тире
Двух дат… И пока не вместит
Могила меня на горе, –
Пусть музыка жизнь подсластит…
* * *
Окстись, поэт провинциальный!
Не трать себя по мелочам.
Твой с миром спор принципиальный
Оправдывает по ночам
Присяжная душа…
Азартно
Талант завистникам яви,
Чтоб захлебнулись они завтра
В своей же порченой крови…
* * *
Валентине ЧАРЧИЯН
Дань неизбежности: с ветлы –
Лист наземь.
Профиль на монете –
Пророка.
Мы на этом свете –
Темны, как ночь… как день, светлы…
Таким сваяв Хрущёва бюст,
Эрнст не ошибся Неизвестный.
Что Вечности поэт безвестный?!
Сорвать печать молчанья с уст
И – петь, забывшись, на току
Весенней жизни без опаски…
И – строила чтоб Муза глазки;
И – строчки льнули к знатоку.
Пусть за ударом ждёт удар –
Тут не пропасть бы за понюшку.
Как будто призакрыли вьюшку:
В душе – Поэзии угар…
И – целиком себя отдать,
До дна, до атома…
А после –
Упасть с разрывом сердца возле
Любимой
И – уже не встать…
* * *
Ларисе
В глаза печальные смотреть
Минутою неповторимой…
Поэт не может умереть,
Не посвятив стихи любимой.
Поэт обязан до конца
Нести свой крест, пока есть силы, –
От черт любимого лица
До сумрака своей могилы…
* * *
Неоспоримый и вечно смертельный
Риск для Поэта –
Быть властью убитым.
Ну а Поэт –
Бога крестик нательный –
Хочет витать между небом и бытом…
* * *
Мне на плечи кидается
век-волкодав…
О. МАНДЕЛЬШТАМ.
Пока огарок юности чадил,
Пока садилась молодости пена,
Я стал седым и слабым постепенно –
Двадцатый век меня не пощадил…
Противно было детству моему
Двуличие тряпичных жалких кукол.
Я предан был судьбой и загнан в угол,
Но слишком поздно понял, что к чему…
Я веком, точно каторжник, клеймён –
Не вытравить тавро социализма…
Какого ещё надо катаклизма,
Чтоб вычесть моё имя из имён?!
Век новый, как нашествие, грядёт;
Судьба, стыдясь, отводит взгляд в сторонку…
Как злобный волк невинному ягнёнку,
Мне глотку век ещё перегрызёт…
Песком тысячелетий из горсти
Жизнь вытечет;
Умоюсь чёрной кровью…
Ни страхом невозможно, ни любовью
Себя от этой участи спасти.
* * *
И. И. И.
Под занавес ворованного снега
Неведомо куда уходит век…
А жизнь скрипит, как старая телега,
И чист, как агнец божий, человек.
Per aspera ad astra*.
И – терновый
Венец до крови оцарапал лоб.
Ты получить хотел ответ готовый
На все вопросы, быть счастливым чтоб…
Но: не успел.
Не смог.
И адский пламень
Обжёг – увидеть можно по лицу…
Пока искал ты философский камень,
Двадцатый век поспешно шёл к концу.
И – просочилась молодость сквозь пальцы;
И – счастье изменило, как жена;
В душе твоей – иные постояльцы;
И – с сыном отчуждения стена…
Щипни себя больнее: уж не пьян ты,
Мечтая о бессмертье, человек?!
За пазухою спрятал бриллианты
Твоих желаний уходящий век…
И пусть судьба туга на оба уха,
Но ты ни перед кем не виноват
Ни в чём.
…В затылок дышит смерть-старуха;
И век твой, как карманник, вороват…
* Per aspera ad astra (лат.) – через тернии к звёздам.